Валентин помолчал немного, глядя себе под ноги, и прошептал:
— Сережа, ты же знаешь, во что я превратился. В чаще мне отныне самое место. А из Мирошки хороший человечек может получиться. Но Шеп его сможет сделать только лешим, я вообще ничем не смогу его сделать. Хоть я и готов ради него на все, но я сломался… Ты был прав, когда собирался меня спасать. Но ты опоздал, я выскользнул у тебя из рук. А Мирошку еще можно спасти. Его нужно вытащить отсюда. У меня давняя мечта есть: пусть хоть Мирошка живет спокойно и не так, как получается, а так, как ему хочется… Да почему я тебе все это объясняю, ты же сам мне об этом говорил? Помоги мне, Сережа, спаси Мирона…
Сергей угрюмо молчал и зябко поводил плечами. И Валентин взмолился:
— Тебе не хочется вешать на себя ответственность, я понимаю! Но если ты думаешь, что он будет тебе обузой, ты зря боишься, поверь! Он такой умница, Сереженька, он так много знает, он очень многое умеет делать… Конечно, он не привык к общению с людьми, но поначалу ему хватит и четырех стен, он довольно свободно будет чувствовать себя с тобой… А ты ведь незлой человек, Сережа, к тебе он быстро привыкнет и будет слушаться…
— Слушай, замолчи-ка ты! — рявкнул Сергей, и Валентин оборвал свою речь на полуслове. — Прекрати меня уговаривать! Что ты воздух сотрясаешь? Ты вон лучше его уговаривай! — Сергей кивнул на притихшего мальчика. — Это будет потруднее!
— Сережка! — Валентин едва сдержался, чтобы не броситься брату на шею. — Сережка, спасибо!.. Господи, Сережа, я твой вечный должник!
— Да? — глянув на брата исподлобья, Сергей горько усмехнулся и произнес: — Ты останься в живых, должник, и вернись хоть когда-нибудь. Мне, как кредитору, этого будет вполне достаточно…
Глава 27. Восемьнадцатое июня. Вечер. Сергей
Было настолько душно, что воздух казался плотным и тяжелым. Над крыльцом не шевелилась ни одна веточка, комарье носилось тучами. Вдали над лесом уже заметна была наползающая с севера темная дождевая пелена. Погода все же собиралась смениться.
Сергей сидел на ступеньке, вжав голову в плечи и придерживая накинутую сверху куртку. Несмотря на душную теплоту вечера его бил озноб. Прошло уже полдня с тех пор, как они вернулись из леса. Но Сергей все еще не пришел в себя и витал где-то совсем далеко отсюда.
Он услышал за спиной легкие шаги Лиды и напрягся в ожидании ее очередных ласковых упреков. Они были совершенно несносны, но Сергей не решался сказать об этом. Ему хотелось побыть одному, но Лида в который уже раз выходила к нему и пыталась его теребить.
— Сереженька, ну что ты все сидишь? — Лида подошла сзади и положила руку ему на плечо.
— А что я должен делать? — нехотя ответил он, кутаясь в куртку.
— Поужинать и спать. Ты забыл, что тебе завтра вести машину?
— Есть я не хочу, это точно. А спать не могу, и в этом я тоже уверен.
Лида присела рядом и взглянула в ту же сторону, куда так напряженно смотрел Сергей.
— Ночью будет дождь… — проговорила она.
— Может быть, даже с грозой, — подтвердил Сергей и повел плечами.
— Что ты ежишься, Сереженька? — тревожно спросила Лида. — Ты что, простудился?
— Не думаю. Так просто… Что-то не по себе. Все думаю, как он там, мой упрямец… — тихо произнес Сергей.
— За что я благодарна своим родителям, так это за то, что я у них единственный ребенок, — вздохнула Лида. — А то мало своих забот, так еще за кого-то переживать…
Сергею было что сказать на это, но он уже уяснил себе, что переубедить Лиду кое в чем невозможно, а посему чтобы не расширять некоторые проявляющиеся между ними щели до непреодолимого размера, лучше больных тем не касаться вовсе.
— Там над заповедником, похоже, уже дождь. И сильный… — обронил он.
— Пора бы уже, а то столько времени не было порядочного дождя, ровно произнесла Лида, но в ее голосе Сергею вдруг почудились нехорошие нотки мстительного удовольствия.
— А Вальке даже переодеться не во что, если промокнет… — произнес Сергей угрюмо и запоздало одернул себя, вспомнив, что Лида уже раздражена его переживаниями.
— Ну вот, поехали по новой! Не сахарный твой Валяй, — холодно возразила Лида.
— Как он собирается жить там? Ты представляешь, каково это оказаться в лесу даже… даже без ножа в кармане?
— Вместо ножей у него есть ногти его приятелей, — спокойно заметила женщина. — И по-моему, это удобнее: не надо по карманам рассовывать…
— Ох, вот о них не надо, пожалуйста! — резко сказал Сергей.
— О ногтях? — равнодушно уточнила Лида.
— О приятелях Валяя! — пояснил Сергей, вскакивая на ноги. — Ты звала ужинать. У нас есть что-нибудь съедобное?
Вместо ответа Лида взяла его под руку и повела в дом.
В кухне вкусно пахло, а стол был накрыт на троих.
— Ты думаешь, он спустится? — с сомнением проговорил Сергей, кивая на лестницу в мансарду.
— Я вообще не знаю, жив ли он там, — скептически отозвалась Лида. Оттуда ни звука не доносится. И подняться к нему как-то неловко, он все-таки у себя дома.
— Да? Ну я тоже у себя дома, — неуверенно сказал Сергей и пошел к лестнице.
Наверху было и вправду слишком тихо. Мальчика Сергей нашел за перегородкой. Мирошка лежал на отцовской кровати вниз лицом. Он был облачен в просторную мужскую рубаху в полосочку, доходящую ему до колен. На появление Сергея он не отреагировал ни одним движением.
Немного постояв над ним, Сергей пришел к выводу, что мальчик спит, и что в таком случае его лучше не тревожить. Но только он хотел развернуться и уйти, как Мироша повернул голову. Его глаза были распахнуты.
Сергей присел на корточки перед кроватью, не зная, как разговаривать с этим чужим измученным ребенком.
— Там Лида приготовила ужин. Пойдем, надо подкрепиться.
Мироша не разжал губ, только чуть качнул головой.
— Ты прав, какой уж тут аппетит… У меня у самого кусок в горло не идет. Но есть такое неумолимое слово — „надо“. Так вот, нам с тобой надо хоть немного поесть. Давай, спускайся вниз.
Мальчик снова качнул головой.
— Ну, как хочешь… — вздохнул Сергей. Нажимать на ребенка у него не было ни малейшего желания.
Он опять собрался уйти, но хрупкая детская фигурка, неподвижно лежащая в темноте, вдруг напомнила Сергею о его собственном детстве, о том, как Валяй, когда ему случалось обижаться на весь свет, мог часами не выходить из комнаты и не реагировать ни на какие посторонние звуки, ни на чьи слова. Он оставался равнодушен даже к уморительным рожам, которые Сергей пытался корчить перед ним в такие минуты. Обиды Валяя казались тогда такими пустыми и смешными, и Сергей никак не мог понять, почему у младшего братишки становилось настолько удрученное и несчастное лицо, словно стряслась непоправимая беда.
