— Вот черт, ничего не получается! — проронил он.
Том отпустил ее. Лицо женщины к тому времени посинело, и она тяжело дышала. Он нанес ей удар в подбородок — она упала на землю — и, пока она не успела очнуться, снова стал душить ее. Понадобилось всего несколько секунд — и ее дыхание пресеклось. Для надежности Том не разжимал пальцы чуть дольше.
— Тебе повезло, сестра, — произнес он и встал.
Люди из одного с ним ряда, выигравшие в орлянку или проигравшие — в зависимости от того, кто как на это смотрел, испытывали те же трудности, через которые прошел и он. Хотя второй ряд заранее согласился не сопротивляться тем, кто будет их душить, большинство из них не могли сдержать обещания. Некоторые, вырвавшись, молотили кулаками своих убийц. Кто-то убегал, и его преследовали. Некоторые были уже мертвы, а некоторые пытались в свою очередь задушить своих душителей.
Том взглянул на большие ворота, они распахивались настежь. За ними стояло целое полчище стражников, вооруженных копьями.
— Остановитесь! — взревел он. — Теперь слишком поздно! Нападайте на стражников!
Не теряя времени на то, чтобы убедиться, все ли его услышали, Микс ринулся навстречу первому же копьеносцу и издал пронзительный вопль, чтобы подбодрить себя и побудить стражников к самозащите. Но чего им было бояться безоружного, голого и ослабевшего человека?
Тем не менее ближайшие к нему стражники наставили на него свои копья.
Прекрасно! Он бросится на острия, раскинув руки, и они вопьются ему в живот и грудь.
Но капитан выкрикнул приказ, и стражники перевернули копья. Их древки теперь можно было использовать как дубинки.
И все же он прыгнул, и последнее, что он увидел, был тупой конец копья, который оглушил его.
Придя в себя, Микс ощутил страшную боль в голове, — гораздо сильнее, чем от прежней раны, — причем сразу в двух местах. А еще он снова мучился раздвоением зрения. Он сел и окинул затуманенным взглядом местность. То там, то тут валялись тела пленников. Некоторые были убиты своими же, другие — забиты до смерти стражниками. В грязи лежали три стражника. Один был мертв, двое истекали кровью. Очевидно, кое-кто из пленников вырвал у стражников копья и перед смертью успел хоть немного поквитаться с ними.
В стороне от остальных пленников стоял Иешуа. Закрыв глаза, он шевелил губами. Казалось, он молится, но Микс так не думал.
Оглянувшись, Микс заметил, что в главные ворота входят походным порядком около двадцати копьеносцев. Их возглавлял Крамер. Микс смотрел на низкорослого жирного юношу с темно-каштановыми волосами и поблекшими голубыми глазами, направлявшегося к нему. Его свиноподобное лицо казалось довольным. Еще бы, подумал Микс, да он, наверное, просто счастлив оттого, что Микс и Иешуа не убиты.
Крамер остановился в нескольких шагах от Микса. Он выглядел смехотворно, хотя полагал, очевидно, что производит впечатление величественной фигуры. На нем была дубовая корона, на каждом из семи зубцов которой красовалась круглая бляшка, вырезанная из раковинки двустворчатого моллюска. На верхних веках густым слоем лежали голубые тени — так жеманничали мужчины в его стране, что, по мнению Микса, отдавало гомосексуальным душком. Края его черной накидки из полотенец соединялись на жирной шее огромной брошью из меди, чрезвычайно редкого и дорогого металла. На одном из пухлых пальцев красовалось дубовое кольцо с вделанным в него нешлифованным изумрудом, также редкого в этих краях. Выпиравшее брюхо прикрывал кильт из черного полотенца, ноги были обуты в высокие, по колено, сапоги из черной рыбьей кожи. В правой руке Крамер держал длинную пастушью палку с крюком. Посох был символом того, что его обладатель является покровителем своей паствы, и свидетельствовал, что Крамер был назначен на эту роль Богом.
За Крамером брели двое окровавленных и избитых голых пленников, которых Микс видел впервые. Это были смуглые люди низкого роста, с левантийскими чертами лица.
Микс прищурился. Он ошибся. Одного из двоих он все-таки знал. Это был Маттифая — тот самый маленький человек, который, обознавшись, принял Микса за Иешуа, когда они в первый раз попали в плен к Крамеру.
Крамер указал на Иешуа и заговорил по-английски:
— Эта тот шеловек?
Маттифая разразился бешеным потоком неразборчивых, но явно английских слов. Крамер, развернувшись, левым кулаком ударил его в челюсть. Тот отшатнулся. Крамер обратился к другому пленнику. Тот ответил по-английски с таким же сильным акцентом, что и у Крамера, но его родным языком был явно другой.
А затем он вскричал:
— Иешуа! Рабби?[21] Мы столько лет тебя искали! А теперь ты тоже здесь!
Он расплакался. Раскинув в стороны руки, он пошел к Иешуа.
Стражник стукнул его тупым концом копья по спине, по почкам, и маленький человек, застонав, упал на колени. Его лицо исказилось от боли.
Иешуа, лишь раз взглянув на обоих мужчин, простонал. И сейчас он стоял, не поднимая глаз.
Крамер, хмурясь и что-то сердито бормоча, подступил к Иешуа и, схватив его за длинные волосы, резко дернул, понуждая Иешуа поднять голову.
— Сумасшетший! Антихрист! — закричал он. — Ты мне заплатишш са свои богохульства! Так ше заплатишш, как и тва твоих шокнутых трушка!
Иешуа закрыл глаза, его губы беззвучно шевелились. Крамер наотмашь ударил Иешуа по рту, и голова Иешуа качнулась. Из правого уголка рта Иешуа показалась струйка крови.
— Ковори, мрась! — взвизгнул толстяк. — Ти прафта утверштаешш, что ти есть Христос?
Иешуа открыл глаза и тихо заговорил:
— Я всего лишь утверждаю, что я — человек по имени Иешуа, просто еще один сын человеческий. Если бы этот ваш Христос существовал и был здесь, он бы ужаснулся. Он бы сошел с ума от отчаяния, если б увидел, что случилось на земле с его учением после его смерти.
Крамер, визжа и брызгая слюной, ударил Иешуа по голове своим посохом. Тот упал на колени, а затем рухнул вперед. Голова Иешуа с глухим стуком ударилась об землю. Крамер изо всех сил саданул упавшего человека сапогом по ребрам.
— Отрекись от своих покохульств! Покайся в своих сатанинских преднях! Если ти это стелаешш, то испежишш мноких стратаний в этом мире и сможешш спасти свою душу в пудущем!
Иешуа поднял голову, но заговорил после того, как смог отдышаться.
— Делай со мной что хочешь, гнусный язычник!
— Саткни свой поганый пасть, сумасшетший урот! — Крамер снова ударил его сапогом в бок.
Иешуа охнул и застонал.
Крамер, в развевавшемся за спиной плаще, зашагал к Маттифаю и его товарищу.
— Ви все еще продолжайт считать, что этот ненормальный есть Плагословенный Сын Пожий?
