— Ну, это смотря кого пиарить, – возразил Чуднов. – А то ведь и влететь можно по самые уши.
— Вот Билл Гейтс – молодец, – Трупень с уважением посмотрел на заваленный картами компьютер. – Сам себя пиарит… И как пиарит! – бывший замполит восторженно закатил глаза. – Господь бог по сравнению с ним малец неразумный.
— Ты, Семеныч, насчет бога-то не очень, – строго постучал вилкой по краю тарелки Чуднов. – А то, смотри, не быть тебе с такими речами капелланом.
— Господа офицеры! – звучно хлопнул в ладоши полковник Скурцев. – Предлагаю перейти к делу!
— Точно! – Начштаба взялся за графин.
Бывший замполит кинул себе в тарелку пару картофелин, положил грибков, черемши и сальца.
— За вами поухаживать, мадемуазель? – посмотрел он на Риту, которая сидела, скромно сложив руки на коленях.
— Да я только что из дома, – попыталась отказаться Рита. – Поела перед дорогой…
— А мы вам, Риточка, наше фирменное предложим, – полковник взял со стола банку красной икры, дернув за кольцо, сорвал с нее крышку и поставил перед девушкой. – Мы по сальцу да капустке соскучились, а вы, Риточка, икорку кушайте. Вот еще, – он пододвинул поближе тарелку с рыбной нарезкой, – балычок, осетринка, лосось… Что еще? – Павел Николаевич хозяйским взглядом окинул стол. – Колбаса есть еще, ветчина баночная… Хотите, я велю для вас креветок отварить?
— Нет-нет, спасибо, – поспешила отказаться Рита.
— Ну, тогда приступайте, – полковник подал девушке чистую тарелку, вилку и нож. – У нас здесь все по-простому, можно сказать, по-домашнему.
— Эт-точно! – Чуднов расплескал самогон по стопкам и вопросительно посмотрел на девушку.
— Нет-нет, спасибо, – еще раз отказалась Рита.
— Ну, за гостью!
Офицеры выпили и закусили.
Рита намазала кусочек белого хлеба маслом и положила сверху икру, совсем немножко.
— Не деликатничайте, Риточка, – полковник зачерпнул большую ложку икры и вывалил ее девушке на бутерброд. – У нас этого добра…
— А что, в Москве икра с колбасой такие дешевые? – осторожно поинтересовалась Рита.
— С чего это ты взяла? – удивленно уставился на нее Чуднов.
— Ну как же… – Рита положила королевский бутерброд на край тарелки. – Вы же вон, – она кивнула на стол, – икру на капусту квашеную да грибы меняете.
После секундной паузы все трое офицеров дружно захохотали.
Рита поняла, что сморозила глупость, опустила взгляд и покраснела до кончиков ушей.
— Не обижайся, – погладил девушку по плечу Павел Николаевич. – Икра в Москве дороже, чем в здешних краях. Да и не были мы в Москве… сколько? – посмотрел он на начштаба.
— Без малого восемь лет, – подсказал Чуднов.
— Семь лет и девять месяцев, – уточнил Трупень. И вздохнул скорбно. – А у меня ведь в Москве семья… была…
— А тебе говорили: бери семью в поезд, – укоризненно глянул на бывшего замполита Скурцев. – Вон у Глеба и жена, и дети под рукой.
— Да разве ж это жизнь, на колесах-то, – уныло опустил голову Семен Семенович.
— А что, я не жалуюсь, – начштаба наколол на вилку грибок и отправил его в рот. – Бывало и хуже. Здесь, по крайней мере, ни о крыше над головой, ни о пропитании думать не приходится. Разве что только об этом, – Чуднов щелкнул ногтем по графину с самогоном.
— Давай! – Полковник пододвинул начштабу пустую рюмку.
Мужчины снова выпили и закусили.
— Ситуация, Риточка, следующая, – вернулся к прежней теме полковник. – У нас, как тебе известно, поезд особого назначения. Уровень секретности… – Скурцев провел раскрытой ладонью над головой. – Приказы я лично от президента получаю. Понимаешь? – Рита быстро кивнула. – Ну так вот… Мы имеем право останавливаться только в особых точках, на территориях военных городков. Обычные станции мы на полной скорости пролетаем, так, чтобы никто даже номера вагонов заметить не успел. Во время остановок нам в поезд загружают все необходимое – одежду, еду и боеприпасы. Все, – полковник развел руками. – Стоянка не более получаса. И не чаще двух раз в году. Соответственно, и продукты нам загружают какие – длительного хранения. От консервов всяких, сублимированных котлет да глубоко замороженной рыбы у нас холодильники ломятся. Икра, – Павел Николаевич покосился на банку, стоявшую возле Ритиной тарелки, – оно, конечно, здорово. Но не будешь же ее каждый день есть. Порой страсть как хочется чего-нибудь простого, домашнего…
Полковник улыбнулся мечтательно и азартно щелкнул пальцами.
— Поэтому тетка твоя, Петровна, для нас все равно что ангел небесный, – закончил мысль полковника начштаба и налил по третьей.
— А спиртное, – поднял наполненную рюмку Павел Николаевич, – нам, как людям военным, да еще и находящимся при исполнении особо важного государственного задания, вообще не позволено.
— Ни под каким видом, – строго покачал пальцем Трупень.
— А порой же хочется, – сладко вздохнул Чуднов. – Мы ж хоть и военные, а все одно нормальные мужики.
Офицеры выпили по третьей и закусили.
— Знатный, Риточка, у твоей тетки самогон, – сказал полковник Скурцев. – При случае передай ей от меня личную благодарность.
— И от президента! – указал на полковника вилкой бывший замполит.
— Хорошо, – не стал спорить Павел Николаевич. – И от президента тоже.
Алкоголь делал свое дело. Мужчины расслабились, раскраснелись. Разговор потек более непринужденно.
— Так объясните мне, мадемуазель, – Трупень постучал тупым концом вилки по толстому Ритиному учебнику. – Что вынудило вас читать книгу сию?
— У меня завтра экзамен, – ответила Рита. – Письменные я уже отправила по почте. А экономику нужно устно сдавать.
— Так вы в институт поступаете, – догадался Трупень. – Весьма похвально!
— В колледж, – уточнила Рита.
— Все равно – похвально! Образование, – бывший замполит вознес вилку к потолку, – это базис современного развитого общества, устремленного в завтрашний день!
— А колледж, выходит, в Лихом находится, – догадался полковник.
— Ага, – кивнула девушка. – У меня там подружка живет. Я у нее переночую. А завтра с утра – на экзамен.
— А почему вступительные экзамены сдаются зимой? – поинтересовался Чуднов.
— Так после очередной реформы образования все высшие и средние учебные заведения переведены на схему весна-осень, – объяснила девушка. – Для того чтобы учебный год совпадал с календарным.
— Над же, – удивленно покачал головой начштаба. – До чего только люди в министерствах не додумаются.
— А мы вот сидим в своем поезде и ни о чем не знаем, – грустно произнес Трупень.
