Но за этими кружащими фигурами вставали и иные картины: вот Артур, забывшийся беспокойным сном у себя в шатре, вот Ланселет охраняет его сон. А где-то - я знала это - спит и Гвидион, окруженный своими воинами. Однако же некая часть их души рыскала по берегам Озера, вглядываясь во тьму, выискивая друг друга и держа мечи наготове.
- Артур! Артур! Выходи на бой! Или ты слишком меня боишься?
- Никто не посмеет сказать, что я когда-либо бежал, не смея принять бой!
Артур повернулся к Гвидиону, что как раз вышел из леса.
- А, так это ты, Мордред, - сказал он. - А я так и не мог до конца поверить, что ты действительно выступил против меня - не мог, пока не увидел этого собственными глазами. Я-то думал, что все эти россказни выдумки недоброжелателей, старающихся подорвать мое мужество. Но что я тебе сделал? Отчего ты сделался врагом мне? Почему, сын?
- Неужто ты вправду веришь, что я когда-то переставал им быть, отец? с невыразимой горечью произнес Гвидион. - Для чего же еще я был рожден на свет, как не для этого мига, для того, чтоб бросить тебе вызов - ради дела, что ныне не принадлежит уже этому миру? И я не знаю теперь, почему я выступил против тебя - потому лишь, что у меня не осталось иной цели в жизни, или ради этой ненависти.
- Я знал, что Моргейна ненавидит меня, - тихо произнес Артур, - но не думал, что ненависть ее настолько глубока. Неужели ты обязан подчиняться ей даже в этом, Гвидион?
- Так ты думаешь, что я исполняю ее волю? Глупец! - прорычал Гвидион. - Если бы что-то и могло заставить меня пощадить тебя, так это мысль о том, что я выполняю волю Моргейны, что это она желает свергнуть тебя! Я не знаю, кого ненавижу сильнее - - тебя или ее!
А потом я шагнула в свой сон - или видение, или что бы это ни было, и осознала, что стою на берегу озера, облаченная в одеяние жрицы, стою меж Артуром и Гвидионом, готовыми сойтись в схватке.
- Должно ли этому свершиться? К вам обоим взываю - во имя Богини, помиритесь! Я виновна пред тобою, Артур, и пред тобою, Гвидион, но вы должны ненавидеть меня, а не друг друга, и я прошу вас именем Богини...
- А что мне Богиня? - Артур сжал рукоять Эскалибура. - Я всегда видел ее в тебе, но ты отвернулась от меня, а когда Богиня отвергла меня, я нашел другого Бога...
А Гвидион, взглянув на меня с презрением, произнес:
- Мне нужна была не Богиня, а мать, а ты отдала меня той, что не боялась ни Богини и никого из богов.
- У меня не было выбора! - воскликнула я. - Я не могла иначе...
Но они бросились друг на друга, промчавшись сквозь меня, словно я была соткана из воздуха, и мне почудилось, что их мечи встретились в моем теле... А потом я вновь оказалась на Авалоне и в ужасе глядела в зеркало а там ничего не было видно. Ничего, кроме пятна крови, расплывающегося на поверхности Священного источника. У меня пересохло во рту, а сердце бешено колотилось о ребра, стараясь вырваться из груди, и на губах чувствовался горький привкус краха и смерти.
Я подвела, подвела, подвела всех! Я была неверна Богине - если и вправду существует какая-либо Богиня, кроме меня самой, неверна Авалону, неверна Артуру, неверна брату, и сыну, и возлюбленному... и все, к чему я стремилась, обратилось в прах. Небо посветлело, и на нем уже появились отсветы зари. Скоро взойдет солнце. И я знала, что сегодня где-то там, за туманами Авалона, Артур и Гвидион встретятся - встретятся в последний раз.
Когда я вышла на берег, дабы вызвать ладью, мне почудилось, будто вокруг меня собралось множество низкорослых смуглых людей, а я шла среди них, как надлежит жрице. На ладье не было никого, кроме меня, - и все же я знала, что вместе со мною сейчас стоят и другие женщины в платьях и венцах жриц: Моргейна Дева, отправившая Артура бросить вызов Королю-Оленю, и Моргейна Матерь, в муках родившая Гвидиона, и королева Северного Уэльса, сотворившая затмение, чтоб заставить Акколона выступить против Артура, и Темная королева волшебной страны... или то была Старуха Смерть? А когда ладья приблизилась к берегу, я услышала возглас последнего из спутников Артура:
- Смотрите! Смотрите - вон там, от восхода плывет ладья, и на ней четыре королевы! Волшебная ладья Авалона...
Он лежал там, и волосы его слиплись от крови - мой Гвидион, мой возлюбленный... а у его ног лежал мертвым другой Гвидион, мой сын, ребенок, которого я никогда не знала. Я наклонилась и закрыла его лицо своей вуалью. Я понимала: настал конец эпохи. В былые времена молодой олень ниспровергал Короля-Оленя и сам в свой черед становился Королем-Оленем. Но теперь священное стадо перебито, а Король-Олень убил молодого оленя, и некому будет занять его место...
И Король-Олень тоже должен умереть - пришла его пора.
Я опустилась на колени рядом с ним.
- Меч, Артур. Эскалибур. Возьми его. Возьми и брось в воды Озера.
Священные реликвии навеки ушли из этого мира, и последняя из них, меч Эскалибур, должен последовать за ними. Но Артур крепко сжал рукоять и прошептал:
- Нет... его следует сохранить для того, кто придет мне на смену... кто объединит их всех ради общего дела... меч Артура... - он приподнял голову и взглянул на Ланселета. - Возьми его, Галахад... Слышишь - в Камелоте поют трубы, призывают легион Артура... Возьми его - ради соратников...
- Нет, - тихо произнесла я. - Эти дни миновали. Нельзя, чтобы кто-то после тебя заявлял, что владеет мечом Артура.
Я осторожно разогнула пальцы Артура, сомкнутые на рукояти.
- Возьми его, Ланселет, - мягко попросила я. - Возьми и брось в Озеро, как можно дальше. Пусть туманы Авалона навеки поглотят его.
Ланселет безмолвно повиновался. Я не знала, осознает ли он мое присутствие, а если да, то за кого он меня принимает. Я прижала Артура к груди и принялась тихонько укачивать. Жизнь покидала его; я знала это, но у меня даже не было сил плакать.
- Моргейна, - прошептал Артур. Глаза его были полны недоумения и боли. - Моргейна, неужели все было напрасно - все, что мы сделали, что пытались сделать? Почему мы потерпели поражение?
Это был тот же самый вопрос, что я задавала себе, и у меня не было ответа. Но сейчас он пришел - неведомо откуда.
- Ты не потерпел поражения, брат мой, любовь моя, малыш мой. Ты много лет хранил мир на этой земле и не позволил саксам опустошить ее. Ты развеял тьму и позволил целому поколению сделаться цивилизованными людьми, научиться ценить музыку, верить в Бога, сражаться ради спасения красоты былых времен. Если бы после смерти Утера страна попала во власть саксов, то все прекрасное и благое навеки покинуло бы Британию. Ты не проиграл, милый. Но никому из нас не дано знать, как Богиня свершит свою волю - и мы не узнаем этого до тех пор, пока все не свершится.
Но даже в тот миг я не знала, правда ли это или я просто стараюсь утешить Артура, как утешала в те времена, когда он был еще совсем маленьким, - да и я сама была еще ребенком, - и Игрейна передала его на мое попечение. Моргейна, сказала тогда она, позаботься о брате. И с тех пор я всегда заботилась о нем, и всегда буду заботиться, и в жизни, и за ее порогом... Или это сама Богиня вручила мне Артура?
