Лёнька, с сомнением посмотрел на меня, потом, с восхищением на крышу, и опять на меня.
— Правда?
— Да.
И Лёнька забыл обо мне. Увлечённый, однако, человек. А, нет, вспомнил.
— А какой высоты трубу делать? — донеслось сверху.
— С себя ростом, и… осторожнее не свались.
— Не свалюсь, Ваше Величество, я спрыгну, — и… спрыгнув с крыши, побежал к сараю.
«Вьетнамская» панамка, она и есть «вьетнамская» панамка. В центре высоко, а по краям скаты крыши не дотягиваются до земли каких-то полутора метров.
Выругавшись вдогонку, для приличия, на тему техники безопасности, я поправил на поясе меч, и пошёл к реке. Там меня уже ждали.
— Ваше Величество, — закричал Надька, заметив, что я иду в их сторону. — Что делать надо?
— Наше Величество думает! — отмахнулся я от неё. — Значит так, пошли кого-нибудь в сарай за мотком провода, внизу справа в самом углу валяется, беленький такой. Лопаты где?
— У нас, около печи лежат.
— Скажи, чтобы принесли, и лом не забыли.
Надька начала раздавать команды, которые девчонки, не торопились исполнять. Ну, ну, посмотрим, что будет делать будущая царица со своими подданными.
А Надька, бросив командовать, направилась к сараю сама.
— Стой, — остановил я свою жену. — Ты чего? Далеко пошла?
— Я сама схожу, мне не трудно, — Надька растерянно улыбнулась и, пошла дальше.
— Стой на месте, я сказал, раз, два. Ты чего, мать, с ума сошла? Ты, будущая царица, должна заставлять своих подданных работать, а не делать это вместо них, и уж тем более не быть на побегушках.
— Они не слушаются, — промямлила Надька, опустив голову.
— Что значит, не слушаются? Возьми ремень, возьми прут и дай им по тому месту, откуда ноги растут.
Надька повернулась к стоящим в стороне саботажницам и, посмотрев на ухмыляющиеся лица, снова повернулась ко мне.
— Я не могу. Я боюсь.
Боится она.
— Смотри жена моя, как надо пересиливать свой страх и делать то, что надо.
Эх, не взял с собой лишний ремень, придётся штаны поддерживать.
Отстегнув с пояса всю амуницию и передав Наде, я вытащил ремень из штанов и, придерживая их левой рукой, занялся прикладной педагогикой.
Я прикладывал и справа, и слева, и снизу… туда почаще. А Матрёне, как «самой, самой» приложил и в глаз. Жалко бабу, она, конечно, сильная, но мягкая. Совершенно очевидно, что кто-то на неё влияет. Кто? Уж не эта ли барышня с большими опахалами ресниц и острыми ушками, которая улыбается, смотря на мои сползающие штаны.
— Надька, где Светка?
— У печи дежурит.
— Зови её сюда, и Немо у Верки поищи, пускай со своими бойцами сюда идёт. Суд царский проводить будем. Стой, Еву не забудь предупредить.
На маленькой площади между Яузской калиткой и Мясной площадью, собрался весь Аурум, даже охотники, заинтересовавшись шумом, бросили работу и перебрались на нашу сторону.
— Ну-с, приступим, — осмотрев площадку заполненную народом и на Наташку удерживаемую двумя бойцами, я сел в пластиковое кресло, принесённое Борькой и постучал перед собой, по земле мечом. — Светка, встань вот здесь, и рассказывай. Верка, ты переводи.
Светка, вышла вперёд, и вопросительно на меня посмотрела.
— Что рассказывать?
— Всё. Я хочу знать, почему артельные «Надеи», не слушаются своей… хозяйки. Почему ты, поставленная туда, вместо того, чтобы помочь Наде, занимаешься подстрекательством к неподчинению.
Светка молчала. Только посматривала в сторону Таньки, и о чём-то с ней перешёптывалась на тарабарском.
— Светка, не заставляй нас ждать, у нас работы много.
— Я не знаю, что сказать, — созналась Светка. — Я не хотела.
— Тогда скажи, кто у тебя числится, хм… в «амазонках».
— Матрёна и Наташка.
— Молодец, помнишь. И о чём ты с ними говорила?
Светка оглянулась по сторонам ища поддержки но не найдя её, снова опустила голову.
— Об охоте. Я говорила, что женщины должны быть сильными, как Матрёна. И мы тоже можем пользоваться оружием как охотники. А ещё, что надо просить у вас Ваше Величество, что бы у нас сделали как у Немо.
Неужели это гадость под названием «маниакальный феминизм», просочилась и сюда? Но, откуда?
— Князя Владимира, — поправил я. — И что? Почему твои «амазонки» решили не слушаться Нади, и вообще не хотят работать?
— Я не знаю, я им ничего такого не говорила.
Я посмотрел на Надю и на Таньку. И показал им мечом, чтобы встали рядом со Светкой.
— Ваше величество, — я впервые обратился перед всеми ко второй жене полным титулом, — ты подтверждаешь, что Светка не подговаривала артельных к отказу от работы?
— Да, Ваше Величество, Светка при мне о таком не говорила.
Я кивнул головой, и посмотрел на Таньку. В прошлом, она была неформальным лидером среди пяти женщин, появившихся здесь с Омумом, но в последнее время ушедшая на задний план.
— Ты подтверждаешь, что Светка не подговаривала артельных против Нади, и к отказу от работы.
— Да, Ваше Величество, Светка при мне никого не подговаривала.
— Хорошо.
Я показал троице мечом, куда им встать.
— Подведите Наташку, с ней говорить будем.
Бойцы вытолкали Наташку, вперёд и отошли в стороны. Молодец Володька. Надо ему конфетку сделать.
— Почему не слушаешься своей хозяйки, и отказываешься работать?
Наташка с подбитой скулой, посмотрев на отошедших в сторону бойцов, собралась бежать, но была схвачена и поставлена на место.
— Князь, скажи охотникам, чтобы принесли сюда свою любимую скамейку. Эта скво стоять устала. Ева, у тебя где-то батоги заготовленные есть, принеси парочку.
— Ну-с барышня, мы вас слушаем.
— Она не вождь, — сказала девушка очень тихо, что Верке пришлось пару раз её переспрашивать, прежде чем перевести.
— Я, вождь рода Аурума, назначил свою жену старшей над вами, и вы должны её слушаться как меня. Вам говорили об этом? Я спрашиваю. Чего молчишь?
— Она не вождь, — уже громче повторила Наташка, поднимая голову. — Я старше её, я сильнее её. Почему она должна быть старшей? Мы «амазонки», должны быть рядом с вождём рода, это мы можем родить хороших охотников, а она… слабая, она не может быть старшей.
— Я назначил её старшей, ты должна ей подчиняться.
Наташка посмотрела мне в глаза, но смутившись, опустила голову. Это она с женщинами может играть в гляделки, а с мужчинами здесь такой номер не проходит, охотники за такое по головке не гладят.
Это я их разбаловал! Но пороть будем эту дуру. Может это наказание, проведённое у всех на глазах, остановит других, от необдуманных поступков.
