Карин задумчиво сказала:
— Он богат… горд… Остался верен старому императору во время последних интриг Зерга, подкапывавшегося под отца. Он предан Барраяру, всегда был защитником интересов дворянства. В провинции Фордариана четыре крупных промышленных города, военные базы, склады, крупнейший военный космопорт… Война почти не коснулась тех мест — они были среди немногих, откуда цетагандийцы ушли без боя, по мирному договору. Мы построили там наши первые космические базы, использовав аэродромы врагов…
— Простите, ваше высочество, — перебила Корделия, — но меня больше занимает личность этого человека. Например, его… э-э… симпатии и антипатии. Он вам нравится?
— Одно время, — медленно проговорила Карин, — я надеялась, что Вейдл сумеет защитить меня от Зерга. Когда болезнь Эзара обострилась, я поняла, что мне необходимо подумать о самозащите. Я находилась в полной изоляции.
— Но если бы кронпринц Зерг стал императором, разве смог бы простой граф защитить вас? — спросила Корделия;
— Ему пришлось бы стать… чем-то большим, чем граф. Вейдл честолюбив, и если бы его честолюбие удалось направить должным образом, он мог стать спасителем и для меня, и для всей страны — видит Бог, останься Зерг жив, он погубил бы Барраяр. Но император Эзар пообещал, что мне ничего не надо бояться, — и он сдержал свое слово. Кронпринц Зерг умер раньше своего отца. И вот с тех пор я пытаюсь охладить мои отношения с Вейдлом.
Корделия в замешательстве потерла верхнюю губу.
— Но вы лично… я имею в виду — он вам нравится? Может быть, роль графини Фордариан когда-нибудь станет для вас приятным отдыхом после роли вдовствующей принцессы?
— Нет, теперь — нет. Отчим императора был бы слишком сильной фигурой, недопустимой в условиях регентства. Назначенный правитель никогда не уживется с человеком, столь близким к трону. Единственно возможный вариант — если это будет одна и та же личность.
— Например, тесть императора?
— Да, именно так.
— Как трудно понять ваши обычаи… Но скажите, вы сами имеете какое-либо право на власть или нет?
— Мою судьбу решают военные. — Принцесса пожала плечами, и голос ее зазвучал тише. — Это похоже на болезнь, правда? Я слишком близка ко всему этому, я затронута, заражена… Грегор — моя надежда на жизнь. И моя тюрьма.
— И вы не стремитесь вести собственную игру?
— Нет. Я просто хочу жить.
Корделия ощутила острый прилив жалости. «Это Зерг научил тебя довольствоваться малым?»
— А граф Фордариан тоже так считает? Ведь власть — не единственное, что вы можете предложить. Мне кажется, вы недооцениваете своей личной привлекательности.
— На Барраяре власть — единственное, что имеет значение. — Лицо принцессы стало отчужденным. — А что до всего остального… Я когда-то попросила Негри составить мне доклад о Вейдле. Со своими наложницами он обращается вполне прилично.
Такой отзыв, на взгляд Корделии, не вполне соответствовал признанию в страстной любви. И все-таки она была уверена, что во время вручения подарков видела в глазах Фордариана не просто стремление к власти. Может быть, регентство Форкосигана каким-то образом расстроило брачные планы этого человека? Может, именно этим объясняется окрашенная сексуальными тонами враждебность в его разговоре с ней?..
Друшикко на цыпочках вошла в гостиную.
— Он уснул, — нежно прошептала она.
Карин кивнула и откинулась на спинку дивана — секунда отдыха. Но почти тут же в дверях возник ливрейный лакей.
— Не откроете ли вы бал в паре с лордом-регентом, миледи? Все ждут.
Просьба или напоминание об обязанностях? Бесстрастный тон слуги заставлял даже танцы воспринимать скорее как долг, чем как приятное развлечение.
— Последняя обязанность сегодняшнего вечера, — успокоила принцесса свою гостью, пока они обе поспешно всовывали ноги в туфли. Корделия могла бы поклясться, что с начала вечера ее обувь уменьшилась размера на два. Она заковыляла следом за Карин, а Дру замыкала процессию.
Выложенные из драгоценных пород дерева цветы, фантастические животные и виноградные лозы сплелись в замысловатый узор на мозаичном паркете огромного зала. В Колонии Бета такое полированное деревянное чудо украсило бы стену музея — а эти невероятные люди ходили по нему и даже танцевали! Оркестр — не электронный, а из живых музыкантов (Корделии объяснили, что попасть в него можно, лишь победив на жесточайшем конкурсе) — играл какую-то национальную мелодию. О-ох! Даже вальсы здесь напоминали военные марши.
Эйрела и принцессу подвели друг к другу, и они двинулись по кругу в торжественном танце, состоявшем из зеркального повторения шагов и поворотов партнера. Протянутые руки ни разу не соприкоснулись. Корделия была очарована — она и не подозревала, что Эйрел умеет танцевать. На этом официальная часть закончилась, и к танцу присоединились другие пары. Раскрасневшийся адмирал вернулся к жене.
— Потанцуем, миледи?
«После такого обеда? Скорее, поспим». Как ему удается сохранять такую активность? Наверное, из-за тайного ужаса. Она с улыбкой покачала головой:
— Я не умею.
— А-а. — Они медленно пошли вокруг зала. — Я мог бы тебя научить, — предложил он, когда они вышли на террасу, уходившую ступенями в сад, где царили приятная прохлада и темнота. Лишь редкие цветные фонарики слегка освещали дорожки.
— Не знаю… — с сомнением отозвалась она. — Если только сможешь найти укромное местечко.
— А вот и… Ш-ш…
Его улыбка сверкнула в темноте, а пальцы предупреждающе сжали ей руку. Они оба неподвижно застыли у выхода на небольшую аллею, скрытую от посторонних глаз тисами и каким-то перистым розовым растением. Из зала лилась музыка.
— Попробуй, Ку, — уговаривала Друшикко. Дру и Ку стояли лицом друг к другу на дальней от Корделии и Эйрела стороне аллеи. Куделка нерешительно положил свою трость на каменный парапет и протянул ей руки. Они начали ступать, скользить и наклоняться, и Дру с серьезным видом считала такт: — Р-раз-два-три, р-раз-два-три…
Куделка оступился, девушка его подхватила; его руки сжались на ее талии.
— Это все напрасно, Дру! — И он в отчаянии замотал головой.
— Ш-ш-ш. — Она дотронулась пальцами до его губ. — Попробуй еще раз. Я — за. Сколько тебе пришлось практиковаться в координации движений рук, прежде чем у тебя все получилось? Готова спорить, не один раз.
— Старик не позволил мне сдаться.
— Ну, может, я тоже тебе не позволю.
— Я устал, — пожаловался Куделка. «Ну, так переключись на поцелуи, — мысленно посоветовала ему Корделия, с трудом подавив усмешку. — Этим можно заниматься сидя».
