Мысль развеялась и исчезла из её памяти.
Одиночество замкнуло её в своих холодных объятиях. Скорбь по некогда утраченному возлюбленному прокралась в её чувства, словно лёгкая, но неизбывная головная боль. Появились морщины, но она не чувствовала, как стареет. Она стала меньше двигаться и всё больше заданий передоверяла роботам. Раз в неделю она приходила на могилу Хинрика. А после этого бродила по саду в поисках чего-то, что уже не в состоянии было преодолеть порог её памяти.
Потом, в один прекрасный день, на пятьдесят шестом году её службы в должности Хранительницы, на лестнице появился взъерошенный молодой мужчина, и она с чувством нечеловеческого облегчения передала ему Дворец. Юношу, которому было не больше двадцати лет, звали Йоахим, в честь основателя квотирования.
Он спросил её, откуда доносится музыка, на что она с дружелюбной улыбкой ответила:
— Музыка? Я не слышу никакой музыки.
На мгновение её глаза просияли. Клочок воспоминаний на миг вернулся к ней: голос Хинрика.
— Отзвучавшая музыка, — прошептала она себе самой. И в следующее мгновение её память снова сомкнулась, и она с весёлой улыбкой глянула на Йоахима. Она попросила его и впредь класть свежие цветы на могилу Хинрика и затем с лёгким сердцем и чувством внутреннего умиротворения шагнула за чёрную дверь.
Переходим к финалу и, на мой взгляд, к кульминации нашей обзорной экскурсии по видениям лучших авторов европейской научной фантастики. Для меня особая радость — передать завершение в руки не кого-нибудь, а Вольфганга Ешке.
Надо ли представлять Вольфганга Ешке? Любителю научной фантастики — наверняка нет, но мы сделаем это лишь из надежды, что появится читатель, для которого эта книга станет первым контактом с чудесным миром научной фантастики.
Вольфганг Ешке родился в 1936 году в Течени (в нынешней Чехии), сейчас живёт в Мюнхене. В 1959 году появился его первый рассказ «Die Anderen». В 1969 году он стал редактором «Литературного словаря для детей»; с 1970-го по 1972 год в качестве свободного сотрудника Вольфганг Ешке был составителем серии «Научная фантастика для знатоков» в издательстве «Лихтенберг», а с 1973 года — в издательстве «Вильгельм Хейне», и нашёл в этом, как потом оказалось, своё основное призвание: многие годы он отбирал для публикации в Германии важнейшие произведения научной фантастики, к тому же организовал составление более ста антологий рассказов — столь важной для научной фантастики формы, создав тем самым широкий форум и выстроив самую значительную в своё время в Европе серию «Хейне-НФ». Можно без преувеличения сказать, что без Вольфганга Ешке научная фантастика в Германии была бы другой; он, как никто другой, формировал её литературный ландшафт. Это отразилось и на необозримом списке его наград: как издатель международной научной фантастики он получил в 1987 году «Harrison Award», а в 1992 году — итальянскую «Premio Futuro Europa», по совокупности заслуг в 1999 году — французскую премию «Утопиа» и в 2000 году — премию им. Курда Лассвитца — премию, которой Вольфганг Ешке (кстати, с первых часов член Клуба научной фантастики Германии, а теперь уже и почётный его член) был отмечен не меньше пятнадцати раз, с меньшим интервалом, чем кто-либо другой, и практически во всех возможных категориях.
Доминирующая функция Вольфганга Ешке как составителя постоянно оставляла в тени тот факт, что он и сам выдающийся автор научной фантастики. Его захватывающий первый роман «Der letzte Tag der Schópfung» («Последний день творения») вышел в 1981 году и имел оглушительный успех не только в Германии, но и за её пределами: он был переведён на французский — честь, которой после этого почти двадцать лет не удостаивался ни один немецкий научно-фантастический роман. К числу его самых известных романов, повестей и сборников рассказов относятся «Der Zeiter» («Временник») (1970), «Osiris Land» (1986), «MIDAS und die Wiederauferstehung des Fleisches» (1989) и «Schlechte Nachrichten aus dem Vatikan» (1993). Переводы его книг были изданы в Англии, Франции, США, тогдашней ЧССР, в Италии, Польше, Испании, Румынии, Болгарии и Венгрии. Наряду с рассказами Вольфганг Ешке писал и радиопьесы, которые необычным, впечатляющим образом разрабатывали животрепещущие темы времени.
Следующий рассказ, возможно, обязан своим существованием этой антологии. Ибо когда я позвонил Вольфгангу Ешке и рассказал ему о своём проекте, он ответил, что был бы рад внести в него свою лепту, но в настоящий момент у него нет ничего подходящего — разве что идея. Но поскольку пишет он теперь очень медленно, этого, наверное, будет мало. Я сказал, что буду держать для него место в антологии до самого последнего момента и что пришлю за рукописью верхового нарочного, — а что ещё может предложить такому автору составитель: по сути ничего, кроме жгучего желания видеть его в своём сборнике. «Посмотрим», — ответил Вольфганг.
Несколько недель спустя — добрая треть остальных рассказов ещё отсутствовала, — я держал в руках его рукопись. Захватывающую, поистине чудесную историю, которая с первых строк источает то самое «чувство прекрасного», которое и отличает большую научную фантастику.
Итак: поднять занавес!..
* * *
Лодку неуправляемо несло, и в какой-то момент она закружилась волчком так сильно, что я не удержался на ногах, и меня отшвырнуло к бортовым поручням. Я на мгновение глянул вниз, в темноту. Под нами было восемь тысяч метров свободного падения. Потом я увидел в свете кормового фонаря, как нас пронесло мимо скалистой стены. Она была так близко, что мы только чудом не зацепились за неё.
— Расстрелять их! — гневно крикнул капитан.
— Мы безоружны, — крикнул я в ответ.
Стена скалы снова мелькнула у нас перед носом. Вымпелы полоскались и вились вокруг нас. Косой ветер, налетая резкими порывами, всё быстрее увлекал нас в бездну. Барка просела на корму. Я крепко вцепился в поручни. Кормовой фонарь погас. Воцарилась тьма. Над нами кружились звёзды — головокружительные и пугающе яркие.
— Да сделайте же что-нибудь, наконец!
— Что я должен сделать, капитан?
— Хотя бы не подпускайте ко мне этих выродков!
Я повернулся к ним. Они образовали полукруг и угрожающе набычились. В неверном свете я видел их сверкающие глаза. Куда только подевалась их миролюбивая погружённость в себя! На меня смотрели глаза, словно выточенные из оникса, — чёрные, враждебные, холодные и гладкие. Глаза хищной птицы — безжалостные и насторожённые.
Я был настолько поражён таким внезапным превращением, что медлил на секунду дольше, чем было можно. В этот момент они и набросились на меня.
