Он прочистил горло, уставился на доктора недоуменным взглядом и сказал:
— Восилл, ради небес, что вы сделали со своими волосами?
Я думаю, доктор знала, что ей больше не понадобится солевой раствор двадцать один, приправленный травами. Она таким образом пыталась предотвратить нежелательное для нас развитие событий: ведь после излечения короля нас снова могли отправить в камеру пыток. Она хотела, чтобы люди думали, будто времени на курс лечения нужно гораздо больше, чем на одну понюшку.
Тем не менее я вернулся в покои доктора с двумя стражниками и собрал все, что было нужно для приготовления порошка. Даже с помощью стражников (для меня такой опыт был внове — командовать, а не подчиняться) приготовить немного вещества менее чем за два колокола было делом нелегким. По крайней мере, скучать мне не приходилось.
Только потом, да еще из вторых рук, я узнал, какой приступ гнева обуял герцога Кветтила в спальне короля. Сержант стражи, освободивший нас из клетки в камере пыток, потихоньку поговорил с вами, хозяин, вскоре после того, как король вернулся в мир живых. Мне сказали, что его слова на несколько мгновений потрясли вас, но потом вы с мрачным лицом направились к герцогу Кветтилу и сообщили ему о судьбе его главного палача и двух помощников.
— Мертвы! Мертвы? Адлейн, неужели вы ничего не можете организовать толком?! — таковы, по всем свидетельствам, были точные слова герцога.
Король взирал на происходящее гневным взглядом. Доктор глядела невозмутимо. Все остальные наблюдали за сценой с недоумением. Герцог попытался ударить вас, и двоим вашим людям (действия которых, видимо, опередили их мысли) пришлось удерживать его. Король спросил, что происходит.
Доктор тем временем разглядывала клочок бумаги, который я сунул ей в руку.
Это была предположительно записка от вас, заманившая доктора в ловушку, что позволяло обвинить ее в убийстве герцога Ормина и, следовательно, избавиться от нее. Доктор уже сообщила королю о смерти Ормина и о том, что ее хотели выставить убийцей. Король еще сидел на кровати, смотрел перед собой и пытался переварить эту новость. Доктор еще не привела деталей того, что предположительно случилось в камере пыток, а просто сказала, что ее освободили до того, как допрос начался.
Она показала королю записку. Тот подозвал вас, и вы подтвердили, что почерк не ваш, хотя подделка, можно сказать, довольно правдоподобная.
Герцог Кветтил воспользовался случаем, чтобы потребовать у короля суда над виновниками смерти его людей, что, возможно, было поступком несколько поспешным, поскольку возник законный вопрос: а что же они там делали? Выражение лица короля мрачнело по мере того, как ему открывалась суть произошедшего, и несколько раз ему приходилось останавливать тех, кто пытался прервать других, иначе он не разобрался бы в случившемся, тем более что в королевской голове все еще стоял туман. По словам очевидцев, герцог Кветтил, тяжело дыша, с выпученными глазами и слюной на губах в какой-то момент попытался ухватить доктора за руку и оттащить от короля, но тот обнял ее за плечи и приказал вам отвести герцога в сторону.
Я не был свидетелем того, что происходило в течение следующего полуколокола. То, что мне стало известно, было передано другими и страдает теми же недостатками, что и любая информация, прошедшая через мозги и воспоминания других. Но и при том, что меня не было в королевской спальне, я уверен: кое-кому, главным образом вам, пришлось быстро принимать решения, а герцог Кветтил к этому времени, должно быть, уже порядком успокоился, потому что смог трезво оценить ситуацию и принять план действий, который предлагали вы, пусть даже ему самому предложить было нечего.
Короче говоря, всю вину возложили на герцога Улресила. Выяснилось, что записка была написана его почерком. Дворцовые стражники утверждали, что Улресил отдавал им приказания от вашего имени. Позднее в тот же день один из людей Улресила был доставлен к королю. Рыдая, он признался, что немного раньше украл скальпель из жилища доктора и убил герцога Ормина, а потом убежал через заднюю дверь в Крыле просителя, перед тем как доктор вошла через парадный вход. Я тоже не остался в стороне, показав, что парень этот вполне мог быть тем самым типом, с которым я столкнулся в темном коридоре Крыла просителя.
Насчет скальпеля этот тип, конечно, соврал. У доктора пропал только один скальпель — тот, который я украл двумя сезонами ранее, когда мы посещали больницу для бедняков. Конечно же, он предназначался и был доставлен вам, хозяин, хотя и не в том буквальном смысле, в каком позднее предназначался герцогу Ормину.
Герцога Улресила тем временем убедили покинуть дворец. Я полагаю, что более зрелый ум, взвесив все «за» и «против», понял бы, что такой побег подтвердит все обвинения, которые могут быть выдвинуты против него, но он, видимо, не догадался, оценивая свое положение и вытекающие из него последствия, сопоставить себя с несчастным мертвым Юнуром, выходцем из низшего сословия. Как бы то ни было, герцогу внушили, что король гневлив, но отходчив, и вообще все это дело — следствие обычной путаницы, а Кветтил и вы, хозяин, очень скоро рассеете все недоразумения, но для этого категорически необходимо временное отсутствие молодого герцога.
Король ясно дал понять, что любые новые попытки опорочить доброе имя доктора встретят его решительный отпор. А вы пообещали предпринять все возможное, чтобы внести полную ясность в произошедшее.
В ту ночь у дверей наших покоев были выставлены два собственных стражника короля. Я крепко спал в своей каморке, пока меня не разбудил кошмар. Думаю, что доктор спала хорошо. Утром вид у нее был вполне приемлемый. Она добрила себе голову, сделав это куда аккуратнее, чем мастер Ралиндж.
Я помогал ей — она сидела на стуле в своей спальне, накинув на плечи полотенце и поставив на колени тазик, в котором плавали мыльная пена и губка. Тем утром мы должны были явиться на прием к королю, чтобы изложить наш взгляд на вчерашние события.
— Так что же случилось, хозяйка? — спросил я.
— Где и когда, Элф? — Увлажнив свой скальп губкой, она стала скрести его скальпелем (смотреть на это спокойно я не мог!), а потом передала инструмент мне, чтобы я закончил работу.
— В камере пыток, хозяйка. Что случилось с Ралинджем и двумя другими?
— Они рассорились — не могли меня поделить. Каждый хотел быть первым. Разве ты не помнишь?
— Не помню, хозяйка, — прошептал я, оглянувшись на дверь операционной. Дверь была заперта, как и та, что за ней, и следующая, но все же я был испуган, а кроме того, чувствовал что-то вроде мучительной вины. — Я видел, как мастер Ралиндж собирался…
