Дженет вздрогнула. В глубине полки лежал свернутый в бесформенный комок синий халат. Он был засунут между аккуратными стопками белых брюк, рубашек и курток, которые носят санитары.
Дженет позвала сестру.
– Это невозможно, - говорил Эллис, расхаживая по кабине дежурной сестры. - Абсолютно невозможно. Он перенес операцию всего два… нет, полтора дня назад. Он просто не мог уйти.
– Но ушел, - сказала Дженет. - И выбрал для этого единственно возможный способ, переодевшись в костюм санитара. По-видимому, он спустился по лестнице на шестой этаж и там сел в лифт. В вестибюле никто не обратил на него внимания: ведь санитары приходят и уходят в любое время суток.
На Эллисе был темный костюм и белая плиссированная рубашка. Он развязал галстук и нервно курил сигарету. Дженет впервые видела, как он курит.
– И все-таки этого быть не может, - сказал Эллис. - После торазина…
– Он его так и не получил.
– Как не получил?
– Что такое торазин? - спросил полицейский, делая пометку в своем блокноте.
– Сестры решили, что произошла ошибка, и ничего ему не давали. Бенсон не получал ни снотворного, ни транквилизаторов ровно сутки.
– А, черт! - сказал Эллис и бросил на сестер свирепый взгляд. - Но ведь у него была забинтована голова, - добавил он после секунды молчания. - Кто-нибудь да заметил бы это.
Моррис, который тихо сидел в углу, сказал:
– У него был парик.
– Вы шутите!
– Я сам видел.
– Какого цвета парик? - осведомился полицейский.
– Черный, - ответил Моррис.
– А, черт, - повторил Эллис.
– Откуда у него парик? - спросила Дженет.
– Принесла какая-то его знакомая. Накануне операции.
– Но послушайте, - не отступал Эллис. - Даже в парике он не мог уйти далеко. Бумажник и деньги он оставил здесь. А в такое время поймать такси практически невозможно.
Дженет смотрела на Эллиса, удивляясь его способности закрывать глаза на реальнре положение вещей. Он просто не хотел поверить, что Бенсон скрылся, и отрицал факты с упрямым ожесточением.
– В одиннадцать часов, - сказала она, - Бенсон кому-то позвонил. - Она посмотрела на Морриса. - Вы помните, кто принес ему парик?
– Хорошенькая девушка.
– Вы не запомнили, как ее зовут? - спросила Дженет с легким сарказмом.
– Анджела Блэк, - тотчас ответил Моррис.
– Попробуйте найти ее в телефонной книге, - сказала Дженет.
Моррис начал пролистывать книгу. Зазвонил телефон. Эллис снял трубку. Несколько секунд он молча слушал, затем, так ничего и не сказав, передал трубку Дженет.
– Слушаю, - сказала она.
– Я только что получил результат экстраполяции, - произнес голос Герхарда. - Вы были правы. Это действительно цикл аутогенной тренировки. Точки стимуляций точно соответствуют точкам экстраполируемой кривой.
– Чудесно, - сказала Дженет и покосилась на Эллиса, Морриса и полицейского, которые с надеждой смотрели на нее.
– Все так, как вы говорили, - продолжал Герхард. - Бенсону, очевидно, нравятся стимуляции. Он все чаще и чаще провоцирует припадок. Кривая резко идет вверх.
– Когда наступит кризис?
– Скоро, - сказал Герхард. - Если он не нарушит цикла - а это маловероятно, - то в шесть утра стимуляции будут следовать одна за другой почти без перерыва.
– Вы проверили? - спросила Дженет, нахмурившись, и посмотрела на свои часы. Они показывали половину первого.
– Да. Непрерывные стимуляции начнутся в шесть часов четыре минуты сегодня утром.
– Спасибо, - сказала Дженет и быстро повесила трубку.
– У Бенсона начался цикл аутогенной тренировки, - объяснила она, обернувшись к остальным. - Кризис наступит в шесть утра.
– Черт! - сказал Эллис, взглянув на стенные часы. - Осталось меньше шести часов.
В углу Моррис, отложив телефонную книжку, говорил со справочной:
– В таком случае попробуйте западный Лос-Анджелес… Попробуйте списки новых номеров.
Полицейский перестал делать пометки и с недоумением спросил:
– В шесть часов что-то должно произойти?
– Да, по-видимому, - ответила Дженет.
Эллис затянулся сигаретой.
– Два года, - сказал он, - и все впустую. - Он старательно погасил сигарету. - А Макферсона известили?
– Ему позвонили по телефону.
– Попробуйте незарегистрированные номера, - попросил Моррис. Несколько секунд он слушал, затем сказал: - Говорит доктор Моррис из университетской клиники. Это экстренный случай. Нам необходимо найти Анджелу Блэк. Если… - Он сердито бросил трубку. - Стерва, - сказал он.
– Ну как?
Моррис покачал головой.
– Мы ведь даже не знаем, ей ли звонил Бенсон, - сказал Эллис. - Он мог позвонить еще кому-нибудь.
– Кому бы Бенсон ни звонил, через несколько часов с этим человеком может случиться непоправимое, - сказала Дженет. Она раскрыла историю болезни Бенсона. - Ну, думаю, ночь нам предстоит длинная. Пора приниматься за дело.
2
На автостраде было много машин. На автостраде всегда много машин, даже в пятницу в час ночи. Сквозь ветровое стекло Дженет смотрела на красные пятна габаритных огней, которые сливались в единый узор, растянувшийся на несколько миль. Столько людей! Куда они едут в такое позднее время?
Дженет обычно нравилось мчаться по автостраде. Когда ей случалось возвращаться домой из клиники поздно ночью, мелькание зеленоватых дорожных указателей, сложная паутина развязок и эстакад, бодрящее стремительное движение вперед опьяняли ее и она чувствовала себя счастливой, веселой, свободной. Дженет выросла в Калифорнии и смутно помнила первые автострады. Их сеть росла вместе с ней, и она не считала их ни опасностью, ни злом. Они составляли неотъемлемую часть ландшафта, дарили скорость и хмельную радость.
Автомобиль играл крайне важную роль в жизни Лос-Анджелеса, города, который больше любого другого зависел от техники. Без автомобилей Лос-Анджелес погиб бы, как погиб бы без воды, которая текла к нему по трубам сотни миль, как погиб бы без некоторых методов жилищного строительства. Так жил Лос-Анджелес, и корни этого восходили к началу века.
Но в последнее время Дженет яснее начала распознавать тонкие психологические следствия этой жизни внутри автомобиля. В Лос-Анджелесе не было кафе на тротуарах, где можно посидеть и поглазеть на прохожих - ведь по тротуарам никто не ходил. Зато пока горел красный сигнал светофора, люди в течение нескольких секунд смотрели друг на друга, а затем ехали дальше. Однако в этой изолированной жизни внутри кокона из тонированного стекла и нержавеющей стали, с коврами, кондиционированным воздухом, стереомагнитофоном и холодильником было нечто противоестественное. Глубокая человеческая потребность в прямом общении с себе подобными, потребность людей посмотреть и себя показать не находила удовлетворения.
