Ингер беспомощно оглянулся, верно, подумав, что в результате «заклинаний» Леннара (да простят великие боги, но сколь страшны слова «телепортация», «информация», «система»!) за его спиной должен появиться какой-то жуткий демон. Бреник снова осенил себя священным знаком великого Ааааму. Лайбо и Инара потерянно молчали, даже не шевелясь.
Леннар конечно же догадывался, что творится в их бедных головах. Он произнес очень осторожно:
— Я пока что не знаю, сколько времени прошло с того момента, как предки нынешних жителей Арламдора и смежных земель покинули Леобею, но, думаю, сменилось около трех, а то и пяти десятков поколений. Очень много, по меркам человеческой жизни!.. Потому, конечно, все навыки, все знания растеряны и забыты. Но мы должны наверстать, понимаете? Здесь, вот в этом зале, — он обвел рукой развернувшееся перед беглецами громадное пространство с «грядами» черных аппаратов, — находятся памятные машины индивидуального доступа. Через каждую из этих памятных машин возможно подключиться к контроллерам всех систем звездолета и получить сведения о том, в каком состоянии корабль и что следует делать… гм… Ладно, пока что хватит. — Он махнул рукой, отвернувшись от окончательно вытянувшихся физиономий спутников. — Сейчас проверим, имею ли я доступ к памятным машинам, или… или я был всего лишь мелкой сошкой, винтиком этого строительства, и у меня нет соответствующего ранга. Проверим.
И Леннар не совсем уверенно направился по ступеням широкой, анниев в тридцать, серой лестнице, ведущей от площадки лифта вниз, в зал памятных машин, как они были поименованы в просветляющейся памяти человека с давно канувшей в черный провал небытия планеты Леобея… На последней ступеньке он машинально замедлил шаг и стал крутить головой, словно ища что-то. Этим чем-тооказалась узкая панель на длинном металлическом стержне, немедленно выдвинувшаяся из раскрывшейся последней ступени. Панель поднялась до уровня пояса Леннара, после чего замерла.
— Работает… — вырвалось у него озадаченно. — Датчик соответствия, так, что ли?
И он, помедлив лишь мгновение, положил свою ладонь на панель. Ладонь тотчас же обвело вспыхнувшим малиновым контуром, прокатилось короткое гудение — и над одним из черных аппаратов вдруг встал полупрозрачный голографический столб света, и в нем появилось собственное лицо Леннара. Он даже вздрогнул, увидев себя вот так, со стороны.
«Доступ разрешен, — прорвалось внутри Леннара как бы в обход его воли и безо всякого побуждения с его стороны, — индивидуальная памятная машина, положенная каждому сертифицированному члену экипажа, подключена».
— Работает! — промолвил он с тихим, почти детским восторгом. — И ведь никто многие столетия не прикасался к аппаратам, а — работает!
И Леннар направился между двумя рядами аппаратов к тому, над которым в столбе света висело его собственное лицо, созданное непостижимым для нынешних обитателей этого мира голографическим эффектом. Он чувствовал, что на его спине, скрестившись, топчутся взгляды его спутников. Взгляды остекленевшие, полные самого неподдельного благоговения. Конечно, теперь они окончательно вобьют себе в голову, что он — натуральный бог, с досадой думал Леннар, со всеми атрибутами божественности: своим индивидуальным чертогом, чудесами, мудрыми словечками, да еще и светящимся в отдалении вторым лицом.Бог! Так и подумают, уже подумали… Особенно этот сопляк Бреник, чья голова набита суевериями, как лукошко базарного торговца — грибами сомнительной степени съедобности!.. Да и Инара, Лайбо, Ингер — кто они? Темные крестьяне, которые еще недавно пытались изгнать из него демона, когда он, Леннар, вдруг стал употреблять научные термины… Да! Тяжело будет их переубедить.
Впрочем, есть ли надобность разубеждать? Так они лучше, охотнее будут подчиняться. Тем более что работы — непочатый край. По всей видимости, звездолет уже давно не управляется и идет в космическом пространстве по чистой инерции, будет идти до того момента, пока не затормозится двигателями или же не попадет в поле тяготения какой-нибудь звезды, туманного скопления или планетарной системы. Все эти варианты, выведенные из-под контроля, означают одно: гибель звездолета. Странно, что до сих пор «Арламдор» (пусть он пока что именуется так, решил Леннар), не попал в скопление космической материи, тяготения которого хватило бы, чтобы перемолоть гигантский звездолет, как малое зернышко в жерновах! Ведь вероятность встречи с таким галактическим образованием за бездны времени, истекшие с момента старта звездолета, куда как велики! Судьба…
Если звездолет не погиб до сих пор, то теперь он, Леннар, не должен дать ему погибнуть во что бы то ни стало. И первым его делом должно быть восстановление двигательной, защитной, диагностической и иных систем корабля. По крайней мере, не все так плохо. Грубо говоря, если на каждом уровне звездолета светит голографическое «солнце», день сменяет ночь, а холодное время года сменяется теплым на протяжении вот уже многого, многого времени, это означает только одно: кондиционные системы, обеспечивающие перепад температур, световой, атмосферный и общий корреляционный режимы, в норме. А это совсем неплохо. Особенно в жутком контексте событий… огромный, сложнейший рукотворный организм, гигантский звездолет, долгое время оставался без управления и все равно сумел обеспечить жизнь многих миллионов людей, уже не помнящих родства…
Леннар поднял голову, чтобы еще раз рассмотреть световой столб, поднявшийся над его личнымидентификационным аппаратом, памятной машиной… но вдруг страшный удар обрушился на его голову, и ему показалось, что какие-то желтые щупальца оплели его череп и сжали до полной иллюзии лопнувших костей. Леннара перевернуло и бросило оземь…
Счастье, что он успел сгруппироваться и не грянуться головой о металлический пол, иначе — могло быть существенно хуже. Небытие, смерть. Но ему удалось сохранить над собой контроль настолько, что он сумел перевернуться на спину и увидеть над собой — в предательской волнистой пелене дурноты — высокого, очень худого человека в бесформенной кожаной накидке с бахромой, в широких кожаных же коричневых штанах, повисших на бедрах и сильно вытертых по бокам и на коленях. Голова этого человека, костистая, совершенно лишенная волосяного покрова, блестела. На поясе незнакомца болталась секира с блестящей деревянной рукояткой и с массивным набалдашником. Узкое лицо, подмалеванное черной краской (примитивный узор на щеках, обводы под глазами), выглядело угрожающе и свирепо. «Дикарь, — мелькнуло в голове Леннара, — в Арламдоре такие не живут… С другого уровня… и…»
