Только одна идеологическая система того времени давала искателю единовластия опору для обоснования своих притязаний — христианство. Таким образом, встреча князя-язычника и миссионера из Рима или Константинополя становилась неизбежной.
Если первая волна крещения князей стала лишь фактом их биографий, то вторая, пришедшаяся на рубеж X–XI веков, оказалась судьбоносной для тех государств и народов, которые пребывали под властью новокрещеных монархов. Русь, Венгрия, Польша, Дания, Норвегия, Швеция одновременно подвергаются христианизации.
Но и за этой волной следует откат — по всей языческой Ойкумене полыхают антихристианские контрперевороты и восстания. Громят церкви и монастыри в Венгрии, изгоняют христиан из Поморья. Олаф Трюгвассон, позднее причисленный к лику святых, постоянно силой оружия смиряет народ, бунтовавший против служителей религии Юга. Саги, записанные уже в христианскую эпоху, недвусмысленно рисуют методы обращения в новую веру:
«После открытия тинга слово взял конунг и потребовал, чтобы народ принял христианство. От имени бондов на речь конунга отвечал Скегги Железный. Он сказал, что бонды хотят, как это и прежде было, чтобы конунг не нарушал их законов. „Мы хотим, конунг, — говорил он, — чтобы ты совершил жертвоприношение, как это делали конунги до тебя“. После его речи поднялся одобрительный шум. Бонды кричали, что они хотят, чтобы все пошло так, как говорил Скегги. Тогда конунг говорит, что он хочет поехать в храм и посмотреть их обычаи, когда они будут совершать жертвоприношение. Бондам это понравилось, и обе стороны поехали в храм…
И вот конунг Олаф едет в храм, а с ним некоторые из его людей и несколько бондов. Когда конунг пришел туда, где находились боги, там сидел Тор. Он был наиболее почитаем из всех богов и украшен золотом и серебром. Конунг Олаф поднял отделанную золотом дубинку, которую он держал в руке, и ударил Тора, так что тот упал с возвышения. После этого прибежали люди конунга и столкнули с возвышения всех богов. Пока конунг находился в храме, снаружи, перед дверью, ведущей в храм, был убит Скегги Железный. Это совершили люди конунга.
Когда конунг пришел к народу, он предложил бондам выбирать одно из двух: либо все они должны принять христианство, либо они должны биться с ним. Но после смерти Скегги в войске бондов не осталось предводителя, который подал бы знак к нападению на конунга Олафа. Было решено покориться конунгу и принять то, чего он требовал. Тогда конунг Олаф велел окрестить всех людей, которые там были, и взял у бондов заложников, чтобы они придерживались христианства…
В Годей, на фьорде, который называется Салпти, жил бонд по имени Рауд. Сильный Рауд был очень богат, у него было много слуг. Он был могущественным человеком… Конунг Олаф взял там великое множество денег золотом и серебром и другого имущества, оружия и различных драгоценностей. Всех людей Рауда конунг велел окрестить; тех, кто не хотел креститься, он велел убить или замучить…»
Еще круче обходился с приверженцами старой веры венгерский король Стефан, правивший в первой трети XI века, также впоследствии объявленный святым.
Наш креститель Владимир, ставший диктатором по праву сильного, но не имевший законных прав на великокняжеский престол, с переменою веры превращался в самодержца по божественному праву, то есть постольку, поскольку сам признавал над собой высшую власть. Получив божественную санкцию, узурпатор превратился в легитимного монарха, вся предшествовавшая история становилась как бы небывшей, а отсчет новой истории начинался с самого Владимира.
Здесь я подхожу к самому загадочному эпизоду нашей древней истории. Пришедший на смену Владимиру Святополк объявляется убийцей своих братьев Бориса и Глеба, и на этом основании ему присваивается прозвище Окаянный, что автоматически привело к исчезновению имени князя-преступника из восточнославянского именослова. Все на первый взгляд предельно просто. Но настораживает одно обстоятельство, давно подмеченное исследователями: Святополками называют своих сыновей и много десятилетий спустя потомки Ярослава Мудрого, того самого, который сверг Святополка и изгнал его из страны. Имя того, кто заклеймен как убийца первых русских святых, носит внук Ярослава, сын Изяслава Ярославича (скончался в 1112 году, то есть почти через сто лет после своего криминального тезки), в той же ветви Ярославичей еще через три поколения появляется новый Святополк (умер в 1190 году); праправнук Ярослава — потомок другого его сына, Всеволода, также носит имя «святоубийцы» (умер в 1154 году). Только после этого Святополки исчезают из великокняжеских родословных. Следовательно, окаянство того первого Святополка было установлено не раньше середины XII века.
Теперь о самом прозвище великого князя, получившего престол в силу старшинства и совершенно не имевшего мотивов для устранения соперников — их просто не могло быть в политической ситуации, сложившейся после смерти Владимира. Даже если бы он и в самом деле оказался братоубийцей, вовсе не обязательно было пригвождать его к позорному столбу истории столь энергичным определением. Мало ли было братоубийц до и после него! Тому же Владимиру, предательски убившему старшего брата, законного государя, это не помешало удостоиться причтения к лику святых.
Ответ на эту загадку может дать аналогия с двумя византийскими императорами, также увенчанными бранными титулами (присвоили их, разумеется, хронисты, жившие после смерти этих государей). Я имею в виду Юлиана Отступника (IV век) и Константина V Копронима, правившего с 741 по 775 год. Первый известен тем, что попытался уравнять древнее язычество в правах с христианством. А второй, прозвище которого в буквальном переводе значит Говноименный, известен своей борьбой с иконопочитанием, грозившей утратой политического влияния церковной иерархией, а также против монашества черноризцев он называл «мраконосителями». Не было в византийской историографии имени более ненавистного, чем этот император-иконоборец. Полагаю, что столь исступленное отношение именно к религиозным противникам, свойственное греческому духовенству (оно составляло влиятельное большинство и на Руси), продиктовало и присвоение прозвища Святополку. То был князь — противник христианства, попытавшийся восстановить позиции старой веры. Именно поэтому он и был задним числом дискредитирован как братоубийца — одних идеологических аргументов было явно недостаточно для наложения табу на это имя.
Параллельно с дискредитацией Святополка происходило массовое прославление лиц княжеской крови. Тем самым церковная иерархия как бы соблазняла представителей правящих династий возможностью посмертного блаженства. Когда это происходило? На исходе XII века. Что же вызвало столь активную фабрикацию святых? Прежде чем ответить на этот вопрос, привлеку ваше внимание к тому факту, что аналогичный процесс происходил во всей Восточной и Северной Европе: особенно результативными оказались поиски святых королей и королев в Венгрии: не говоря уже о Стефане, сонм их пополнился целым десятком имен. Происходило то, что несколько раньше творилось у франков — в IX веке аббат Пасхазий Радберт ликовал: «Повсюду в этом королевстве имеются святые, и они побуждают один другого творить чудеса, подобно тому, как петухи на заре перекликаются друг с другом».
