Впереди показалась просека, за которой виднелись аккуратные домики. Выйдя на опушку, Антон и Сьюзен остановились. Олег догнал их и, встав рядом, неторопливо посмотрел по сторонам.
— Не вижу оркестра! — удивился он.
— Что, уже пришли? — расстроилась Сьюзен.
— Почти… — Антон передёрнул плечами. — Даже не верится…
— Не раскисай! — подбодрил его Олег.
— Какой из них твой? — спросила Сьюзен.
— Третий…
С пригорка хорошо просматривался участок, окружённый высоченными соснами. Ухоженные тропинки, клумба с цветочками и детские качели мило дополняли большой разноцветный дом, радовавший глаз элегантной архитектурой.
— Класс! — восхитилась Сьюзен. — Хочу такой же!
— Всё в твоих руках… — многозначительно заметил Сёмин.
— Ну так, когда же уже банкет… — перебив его, сварливо поинтересовался Олег.
Из-за того что они пошли напрямик, «избушка» Антона стояла к ним задом. С тылу их явно никто не ждал. Но стоило обогнуть дом, как на Антоне с радостными воплями повисли двое его пацанов и тихо всхлипывающая жена. Не выдержав такого «прессинга», он завалился на траву, громко взывая к милосердию расчувствовавшегося семейства.
Олег хорошо знал Ларису, она была приятной образованной женщиной, любила уют, детей и своего мужа, которым и посвящала всё свободное время. Будучи отличным дизайнером, она работала в основном дома, общаясь с заказчиками через глобальную сеть.
Бурная встреча плавно перетекла в не менее шумное застолье. Женщины удивительно быстро нашли общий язык, и предлагаемые ими тосты носили всё более фривольный характер. Правда, Олег заметил, что Сьюзен почти не пьёт, это вселило в его душу призрачную надежду. Вскоре детей отправили гулять, и Лариса, мгновенно протрезвев, накинулась на мужа с расспросами. Этого следовало ожидать, и Антон, не моргнув глазом, изложил ей фальшивую историю своего спасения. Олег и Сьюзен вяло поддакивали. Из его рассказа следовало, что по пути домой у «Счастливчика» неожиданно возникли серьёзные неполадки в системе навигации.
Это привело к неточному позиционированию выхода, и они вывалились из канала на удалении от Солнечной почти в один световой год. Совершать повторный прыжок было крайне опасно, отремонтировать корабль своими силами также не представлялось возможным. Существовал единственный выход — отправить сигнал бедствия и ждать помощи, а время, которое необходимо радиоимпульсу для достижения Земли, скоротать в анабиозных камерах.
На «Счастливчике» имелось четыре спасательных капсулы, но их система анабиоза могла быть запущена только после отстрела капсулы от корпуса корабля. Решили рискнуть. Три капсулы отстрелились нормально, а четвёртая с пассажиром Дэвидом Форестером почему-то взорвалась, даже не покинув своего отсека. При этом на корабле возник пожар, и вскоре связь с ним была потеряна.
Оставшиеся в живых скорректировали траектории движения уцелевших капсул, включили аварийные маяки и погрузились в сон. Как и предполагалось, помощь пришла лишь спустя двенадцать месяцев после аварии…
Закончив этот путаный и маловразумительный рассказ, которого, впрочем, было вполне достаточно, чтобы удовлетворить любопытство женщины, Антон вздохнул с явным облегчением.
Помолчали. Олег чувствовал себя крайне неуютно. Ему казалось, что кто-то огромный и всезнающий уставился на него тяжелым немигающим взглядом.
Обстановку разрядили ворвавшиеся на веранду пацаны. Они мгновенно взобрались на папочку и стали наперебой делиться уличными впечатлениями. Олег поглядывал на них с плохо скрываемой завистью. Сьюзен, напротив, демонстративно отвернулась и сделала вид, что её чрезвычайно заботит притаившаяся в тени сосен аккуратно стриженная, сочно-зелёная лужайка.
Лариса, заметив некоторую отчуждённость, возникшую среди гостей, предложила им отдохнуть с дороги. Понимая, что хозяевам не терпится побыть наедине, Олег и Сьюзен заперлись в отведённых им на втором этаже комнатах и не появлялись до самого обеда.
Всё это время Коваленко провалялся на кровати, разглядывая потолок. Ему было тоскливо. Он лишился корабля и попал под неусыпный контроль Службы Безопасности, к тому же женщина, которая вполне могла бы составить хорошую компанию для совместной жизни, собиралась убить его ребёнка.
Сьюзен, напротив, не находила себе места. Она мерила шагами комнату и убеждала себя в том, что поступает правильно. Ей то хотелось немедленно пойти и напомнить Антону про его обещание насчёт хорошей клиники, то залиться горькими слезами, пустив всё на самотёк, а то вломиться к Олегу и сдаться на милость победителя, тем более что эта «милость» обещала быть весьма сладкой.
Вконец измученные переживаниями они так резво откликнулись на приглашение к обеду, что, выскочив на лестницу, едва не сшибли друг друга с ног. Инстинктивно подержав Сьюзен под локоть, Олег тут же отдёрнул руку, словно получил хороший удар током. Несмотря на это, он успел восхититься её нежной, тёплой кожей. Девушка тоже вздрогнула и замерла в нерешительности, хотя Олег отступил на шаг, и теперь дорога была свободна.
Расценив её поведение как добрый знак, Олег решил прояснить ситуацию немедленно.
— Поспала? — спросил он.
— Нет, не до того… — тихо ответила она.
— Зря! Тебе сейчас полезно… — под её пристальным взглядом Олег осёкся. — Я говорю, воздух здесь сильно насыщен кислородом… — Пояснил он. — Чувствуешь?
Сьюзен не ответила. По её печальному лицу пробежала тень отчуждения. Олегу надоело строить из себя выпускника дипломатической академии, сдающего экзамен по психологии, и он спросил напрямик:
— Что решила?
У измученной переживаниями Сьюзен вопрос вызвал лишь раздражение.
— Тебе не кажется, что твоё внимание к моей личной жизни чересчур навязчиво? — это прозвучало, пожалуй, более резко, чем она хотела.
— Извините! — Олег склонил голову в демонстративном поклоне. — Впредь такое не повторится…
Он схватился за широкие деревянные перила и, перепрыгивая через три ступеньки, побежал вниз по лестнице.
Сьюзен, проклиная свою гордыню, медленно пошла вслед за ним. Она была на грани нервного срыва.
Осеннее Солнце, уже не такое горячее, как раньше, но всё ещё слишком яркое, для того чтобы стать доступным незащищённому взгляду, только что всплыло над верхушками деревьев. Олег сидел на качелях и, меланхолически раскачиваясь, непроизвольно жмурился от его слепящих лучей. При этом он корчил такие душераздирающие гримасы, что со стороны могло показаться, будто ему без наркоза вырезают аппендицит.
Раннее утро плавно перетекало в полдень.
