— Скорее, не хотят понимать… Раз уж мы вернулись к «Призраку», предлагаю поменяться ролями. Мне интересно, что ты там видел. Совпадает ли это с моей гипотезой.
— Гипотезой потом поделишься?
— А как же!
— У меня еще один вопрос.
— Да?
— Что-то ты подозрительно много знаешь о секретном проекте «интеров».
— Я ж сказал — у меня там связи… — Диранст умолк, видя недоверие во взгляде Квалина. — Ну, ладно: я и сам понемногу прирабатывал на «интеров». Исключительно из тех соображений, чтобы легче было добраться до их документации. В Обществе об этом ничего не знали — они бы не одобрили. Теперь-то уже все равно…
— Понятно. Я, знаешь ли, сразу заподозрил, что с твоими заявлениями о «чистой науке» не все чисто.
— Нет, ты, пожалуйста, не смешивай! — взвился Койтль. — Что такое наука? Это, по большому счету, удовлетворение любопытства…
— За счет государства, — вставил Михаил.
— За счет того, кто согласен платить. — Диранст, похоже, не узнал цитату. — Да, мне платят за исследования, но есть одно маленькое отличие между мной и интеровскими специалистами. Я все равно исследую то, что хочу, а не то, что от меня требуют. У меня есть предложение, и я ищу на него спрос, а не наоборот. А если спрос регулярно возникает в одном и том же месте, так разве это моя вина? Они в Обществе подходили слишком буквально, потому и погорели.
— Ты бы, конечно, организовал все лучше?
— Может, и организовал бы! — Койтль не заметил иронии. — Только теперь это никому не нужно. Скоро вообще все наши трепыхания никому не будут нужны — галактические безумцы постараются!
— Ладно, все с тобой ясно, — сказал Квалин. — Так вот, что касается «Призрака»…
Он рассказал историю своих похождений, начиная с перевоплощения в Ремпальдса. Не упустил почти ничего, кроме несущественных подробностей, — разве что не стал упоминать некоторые имена. Когда Михаил добрался до посещения источника, Диранст слушал с особенным интересом, то и дело переспрашивая и прося уточнить. А как только Квалин рассказал, как снял скафандр, он всплеснул руками, и глаза его прямо-таки загорелись.
— Ну, что я могу сказать: твой рассказ все подтверждает, — заключил Койтль, когда Михаил закончил. — Причем настолько подтверждает, что я, признаться, и не ожидал… Если помнишь, несколько лет назад, когда открыли энерготрансформацию, все этим болели. Ну, у вас, может, и не настолько, а в нашей ученой среде дурным тоном считалось не иметь своей эргонной теории или хотя бы обоснованного мнения на этот счет. Ну так у меня тоже была теория, в меру бредовая. А теперь я гляжу, что «Призрак» кое в чем очень хорошо в нее вписывается.
— Хватит тебе интриговать вступлениями!
— Так я перехожу к сути. Сейчас уже почти доказано, что эргоны бывают активными и пассивными. То есть которые инициируют трансформации и которые служат для них материалом. Тогда таких понятий еще не было. У меня были другие: точки воли, уровни воли. Я предположил, что эргоны, которые соответствуют живым организмам, всегда активнее, чем спроецированные на мертвую материю. А самые активные — у тех, кто обладает сознанием. Чем сильнее воля, тем активнее, отсюда и уровень воли. А теперь предположим, что у нас есть прямой канал: сознание — подсознание — эргонное поле. Тогда что получается? Возьмем мой корабль: на эргонном уровне нет никакой разницы, корабль это или, скажем, домик. Нет разницы, держишь ты в руках чашку или лучемет. А вот между мной и тобой разница огромна. Мы — две точки воли в большом пассивном окружении. Окружение может меняться как угодно, но точки воли остаются постоянными. Был бы у тебя сейчас канал «сознание — эргоны», мог бы запросто чаек в вино превратить.
— Спасибо, мне сейчас чаек в самый раз.
— Ну так я к чему веду: на «Призраке» такой канал есть. Источник поддерживает поле — его, должно быть, сгенерировали, когда построили эту жестянку, а дальше источник его даже в пассивном режиме вытягивает. Реальность «Призрака», Квалин, — это эргонная реальность. Вот ты говоришь: коридоры и двери — будто декорации. А они и есть декорации! Я тебе даже скажу, кто их создал! Думаешь, Предшественники? Да ничего подобного! Один-единственный наш с тобой предшественник — тот бедолага из первой экспедиции. И коридоры, и трубы… и «защитники», живые формы эти, которые скафандры портят, — все его работа! А мы ее приняли за реальность и воюем с призраками… Это как во сне, Квалин. С тобой что-то происходит, швыряет тебя туда-сюда, едва успеваешь следить за событиями… А надо только осознать, что это сон. И начать самому управлять сном. И все станет совсем иначе.
— Погоди, Койтль. А в пустыне как? Почему там были те же коридоры и те же существа?
— А очень просто. Это, мой друг, мы с тобой поработали. Ты побывал на «Призраке». Я сам не бывал, но видел записи, так что наши с тобой представления совпали. А две одинаково сориентированные точки воли — это сильнейший резонанс! Мы увидели именно то, что ожидали увидеть, — вот и все.
— Так, дай подумать, — остановил Квалин Диранста. — Значит, на «Призраке» каждый может строить реальность на свое усмотрение, так? Но приоритет все же у того, кто включил центральный источник?
— Точно. Его воля — основа. Когда источник активен, думаю, ей вообще нельзя ничего противопоставить. А в пассивном режиме она просто берется за базовый паттерн. Мы можем менять его, если наша воля войдет в согласие с подсознанием, но только локально и временно. Когда мы уходим, паттерн возвращается к исходному.
— Короче, если я сейчас попаду на «Призрак», то опять не смогу дышать без скафандра? Пока мое подсознание не согласится, что это возможно.
— Да. Но сейчас будет проще. Это как преодоление комплексов: один раз справился — во второй уже легче. В третий и вообще никаких проблем.
— И все-таки «Призрак» — это чужой сон, — сказал Квалин.
— В каком смысле?
— Да в таком. Звучит красиво: формирование собственной реальности усилием воли! Выглядеть может тоже красиво, если постараться. А по сути что? Навешивание рюшечек? На его настоящие функции вся наша воля нисколько не влияет, как я понимаю. Есть атмосфера, нет атмосферы — им глубоко до лампочки. Коридор вправо или влево, дверью больше или меньше — тьфу, ерунда какая! На эргонном уровне, сам говоришь, все эти коридоры и двери равнозначны.
— Это точно, — согласился Диранст.
— Зато у него есть своя воля. Которая заставляет нас идти, чтобы включить источник. По трупам, между прочим, идти! А ты говоришь — точки воли постоянны. Где же они постоянны, если эта зараза их давит, как хочет?
— Ну, я не совсем верно выразился. Уровень воли может меняться под действием кучи факторов. Постоянны — в смысле, их нельзя принудительно трансформировать. А вот направить, переориентировать… это можно, почему нет? Вся человеческая история на этом построена. Где не хватает силы, можно взять обманом и хитростью.
