Высокая скала росла из глади озера, и семь вершин округлых ее венчали. Любуясь ею, ее назвали мы Короной. Ее нашедший звался Стюарт. Он ход нашел последний средь тех, что мы разведали. И вышел им к высокому и узкому колодцу, в стенах которого неведомо, но крепко держались каменные скобы. Он разгадал устройство странное у крышки, что тот колодец сверху запирала, сумел поднять ее и выбрался с усилием большим в пещеру, где не мог он разогнуться. И вот увидел он, что вода кругом и камень, и нету выхода, и только слабый свет в воде указывал на то, что под водой скрывалась тайна.
Скользнул он в воду и, к удивленью своему, на волю вышел, к лучам бодрящим и сиянью солнца и поплыл на берег и увидел, что скала венчала тот странный ход, короткий самый и извилистый.
Обследовали изнутри мы северный проход и вот нашли, что, кроме Башни, еще два Входа вели к сокровищам подземным, сходясь все трое в коридор один широкий.
Вот Макконнехи, боец отважный и в поисках неутомимый, нашел устройство хитрое, что не иначе придумали те мудрецы, чьи кости мы в глубоких и узких коридорах на нижнем ярусе в могилах каменных сложили. Открытый Дэрком Макконнехи коридор привел в короткий и узкий, для одного лишь человека, прямой и камнем выложенный ход. И он не вверх пошел, как все, а вниз. И в воде холодной и темной, кирпичный ход тот утонул! Словно по ступеням его пойдет какой-нибудь безумец, чтобы сгинуть в мрачной преисподней!
Обшарил Макконнехи со светильником все стены и нашел он в нише каменное колесо и сдвинул с места. Раздался шум текущих вод, и вот открылись те ступени, что вниз вели. И вышел узким ходом Макконнехи по ним в колодец каменный глубокий, на дне которого теперь немного оставалось воды. Поднялся по ступеням он наверх, что проходили внутри колодца почти до верха, и перебрался через край его. Остался ход открытым, а колодец не наполнился водой, пока в упорных поисках ирландец не обнаружил механизм, что преграждал уход воды и начал снова наполняться ледяною влагой из тайных источников земли глубокий шестигранный водоем.
И вместе с Джеронимо Бесстрашным прошел я путь, которым без преград наружу вышли мы. И вот высокий каменный балкон над россыпями камня по зелени прибрежной полосы с высоким и прекрасным дубом, на ней растущим привольно, представил нас роскошной панораме озерной глади. Вдали едва виднелся камень, в котором мы узнали Стюарта Корону. В малиновом закате сияли воды, и медными казались нам холмы с их темною травою.
— Вот место, где в землю лягут мои и потомков моих кости, ибо не вернусь я назад. — так вымолвил Джеронимо Бесстрашный и непонятно лишь, пророчеством то было или обещанием.
И так прошло три дня, пока мы обживали то жилье, что в битве отобрали у прежних обитателей его. Мы выносили мертвых и отдавали их тела порубленные земле, а чаще — хищникам ночным и птицам, поскольку не было в них христианских душ.
Отдельно, с почестью мы хоронили друзей погибших и много слез на их могилах пролили вдовы. Своих всех братьев в пути лишился Датчанин Харралд, младший среди Датчан, но не последний в битве воин. Остался он с женою своею, Хельгой, индианкой по рожденью, и с ними три оставшихся вдовы, еще одна досталась Макконнехи.
Не обещал Харралд Датчанин ничего. Но знали все, что детям своих погибших братьев отцом он будет. И не будет сын его ему дороже, чем братьев его любимых сыновья. И жены братьев стали сестрами ему.
В бою погибли двадцать два бойца — огромная цена за то сокровище, что девятерым досталось. Прошла горячка боя, и радость обретенного богатства омрачилась гибелью друзей. И, чтобы сердцам стесненным обрести покой, а, может, с другой какой-то целью, Перейра предложил собраться ночью посреди сокровищницы, от крови очищенной и тел, чтоб насладиться видом золота.
Зажгли все факелы, и ветер подземелья тревожил колокольчики златые под потолком. И звон неистовый и блики, что метались по стенам и по страшным демонов личинам, в нас будили воспоминания о битве.
На жертвеннике, где в крови своей веками жертвы умирали, и который принял равнодушно последней жертвой главного жреца, налито в чаши золотые густое темное вино из тыквенных бутылей.
Мы подняли все девять чаш и отдали дань погибшим, и вместо слез на землю пролилось вино. Вторую чашу выпили живые за власть, за славу, за удачу, за будущее, за надежду!
И вот настал миг торжества Перейры! Друзья сидели кругом на тронах золотых, которые служили неведомым владыкам сотни лет, их ветхие одежды из проносившихся мехов украшены поверх широким ожерельем, браслеты на руках и кольца. С упоением младенцев играли множеством раскиданных вокруг и кучами лежавших под нашими ногами камней бесценных, которых и названия никто не знал! Светильники, в рост человеческий, со множеством огней, разгоняли тени, от которых корчили гримасы уродливые рожи на стенах!
Вскочил Перейра и с чашею вина взошел в сокровищницу, и встал меж двух громадных золотых быков, он лишь один не украсил себя ничем.
— Приходят и уходят поколения, и миллионы человеческих существ во прахе бытия копошатся, словно черви. Возносятся монархи, властвуют и в прах уходят. И нет пути иного, чем тот, что свыше нам предопределен. Золотые эти горы — то пыль империй, в небытие сошедших, когда пришла на землю к ним всего лишь кучка немытых, жадных и чванливых в невежестве своем бродяг испанских!
Я открою тайну, что долгих двадцать лет хранил, и ту мечту, что невредимым провела меня по волнам тяжких испытаний.
Я был высокородным испанским дворянином, наследник доблестных князей, сын благородного Франческо Мартиросса! Приближенный к мадридскому двору, среди изысканнейших щеголей Эскуриала, пресытился я быстро всех светских развлечений. И соблазнился гнусностью порока. И, чем ниже опускался, тем более владела мною страсть!
Мне мало было всего, и уподобился я зверю, ежечасно ищущему крови. Открылось преступление мое, и друг отца мне вынес приговор. Но вместо пыток и плахи достались мне галеры. Я вынес все, и выпала победа, а не смерть. Под именем Хосе Перейры прошел я с вами путь и вот богатства многих королей, сокровищницы империй горами лежат пред вами!
Перейры больше нет! Есть Дамиан Мартиросса!
Зачем мне золото? Вернуться и купить себе помилование? Богатый дом, услуги челяди, богатую и знатную невесту? Признание двора и зависть знати? Что есть такого, что не дало мне прежнее богатство?!
Что купите и вы на золото, приплывши с полным трюмом в Старый Свет? За что друзья отдали жизни? Чтоб умерли средь роскоши, оглаживая сытое брюшко, их боевые братья?!
