Это правда.
Термиты — единственные среди общественных насекомых, и даже среди животных в целом, кому удалось создать «идеальное общество». У термитов абсолютная монархия, при которой каждый индивид почитает за счастье служить своей королеве, царит полное взаимопонимание, действуют всегда сообща, ни у кого не возникает никаких амбиций или эгоистических устремлений.
В обществе термитов царит солидарность в полном смысле этого слова. Может быть, потому, что термиты первыми из животных начали строить Города, а было это более двухсот миллионов лет назад.
Однако в преуспевании этого вида заложена и его ограниченность. Совершенство невозможно улучшить по определению. Поэтому устройство Городов термитов невозможно изменить, здесь нет места ни революции, ни каким другим внутренним волнениям. Это здоровый и сильный организм, который функционирует настолько хорошо, что ему остается только наслаждаться своим счастьем среди отполированных прочных коридоров.
Муравей живет в более анархичной социальной системе. Он развивается методом проб и ошибок, и любое новое дело начинает с учетом прошлых ошибок. Он никогда не удовлетворяется тем, что имеет, он пробует все, даже если это опасно для жизни.
Муравейник — это не такая стабильная система; общество муравьев пребывает в постоянном поиске, любит всякого рода эксперименты, даже под угрозой исчезновения.
Именно поэтому муравьи для меня гораздо интереснее, чем термиты.
Эдмон Уэллс. «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том II
После долгой расшифровки у Мелье вышло вполне внятное послание.
«Помогите. Нас семнадцать человек, мы заперты под муравейником. Муравей, который передаст вам это послание, — наш союзник. Он покажет вам дорогу к нам. Над нами большая гранитная плита, прихватите с собой отбойные молотки и кирки. Торопитесь. Джонатан Уэллс».
Летиция Уэллс подскочила:
— Джонатан! Джонатан Уэллс! Мой кузен Джонатан зовет на помощь!
— Так вы родственники?
— Он мой кузен, но я ни разу не видела его. Он числился погибшим, он исчез в подвале на улице Сибаритов… Помнишь дело о подвале в доме моего отца Эдмона? Джонатан был одной из первых жертв!
— Похоже, он жив, но заперт с целой группой людей под муравейником!
Мелье осмотрел маленькую бумажку. Это было как послание из брошенной в море бутылки. Оно написано дрожащей рукой, возможно, рукой умирающего. Сколько времени муравей нес это письмо? Мелье знал, насколько медленно передвигаются эти насекомые.
Его заинтересовало любопытное обстоятельство. Было очевидно, что письмо было написано на листке обычного размера, а потом уменьшено во много раз на ксероксе. Значит, там внизу они неплохо устроились, раз у них есть ксерокс и электричество?
— Ты думаешь, это правда?
— Я не могу дать другого объяснения тому, что муравей таскает с собой письмо!
— Но по какой случайности это насекомое попало в твою квартиру? Лес Фонтенбло большой, город Фонтенбло еще больше, особенно в муравьиных масштабах, а этому посланцу, несмотря ни на что, удалось найти твою квартиру на пятом этаже… Тебе не кажется, что это уже слишком?
— Бывает, что вероятность какого-то события один к миллиону, и, тем не менее, это событие происходит.
— Но сама подумай, как это возможно, чтобы люди могли быть «заперты» под муравейником и зависеть от доброй воли муравьев? Это невозможно, ведь муравейник можно разрушить ударом каблука.
— Они утверждают, что над ними гранитная плита.
— Но как можно забраться под муравейник? Надо быть чокнутым. Это несерьезно!
— Нет. В этом и заключается загадка таинственного подвала моего отца, подвал будто заглатывал всех, кто туда спускался. Главное теперь — спасти его узников. Нельзя терять время, и есть единственное существо, которое может нам помочь.
— Какое?
Она показала на сосуд, где метался 103-й.
— Он. Письмо, — сказала она, — это должно привести нас к моему кузену и его товарищам.
Они освободили муравья из стеклянной тюрьмы. Надо было его пометить, но радиоактивного вещества не осталось. Тогда Летиция Уэллс поставила на лбу насекомого метку красным лаком для ногтей, чтобы не спутать его с другими муравьями.
— Давай, малыш, покажи нам дорогу!
Против всякого ожидания муравей не шевельнулся.
— Он что, умер?
— Нет, усики шевелятся.
— Тогда почему он стоит на месте?
Жак Мелье подтолкнул его пальцем.
Никакой реакции. Только движения усиков стали еще более нервные.
— Можно подумать, он не хочет нас туда вести, — заметила Летиция Уэллс. — Я вижу только один способ разрешить эту проблему: надо с ним… поговорить.
— Согласен. Прекрасная возможность увидеть, как работает машина «Пьер де Розетт» этого чудака Артура Рамиреза.
185. ЗЕМЛЯ, КОТОРУЮ НАДО ОБУСТРОИТЬ
24-й не знает, как взяться за дело. Создать межвидовую утопическую общину — идея, конечно, заманчивая. Сделать это под защитой акации и воды — это еще лучше. Но как добиться взаимопонимания?
Деисты заняты возведением глиняных монолитов, они просят выделить место для захоронения мертвых.
Термиты облюбовали толстое сухое бревно и заделывают в нем щели. В ветвях корнигеры пчелы строят мини-улей. Что до муравьев, то они обустраивают помещение для грибных плантаций.
Вроде все идет нормально; но почему же 24-му приходится так трудно, почему так тяжело всем руководить? Каждый в своем углу делает то, что ему нравится, и никто никому не мешает.
По вечерам члены общины собираются внутри корнигеры и рассказывают друг другу истории своего мира.
Насекомые всех видов, развесив усики, слушают рассказы-запахи пчел-воинов или термитов-архитекторов — это и есть отличительная черта общины.
Общину Корнигеры объединяют легенды и сказки. Саги из запахов. И больше ничего.
Религия деистов — всего лишь одна из историй среди многих других. И никому не важно, правда это или выдумка, главное, чтобы история пробуждала мечты. А концепция богов пробуждает мечты…
Самые красивые легенды муравьев, пчел, термитов и скарабеев 24-й предлагает объединить в библиотеку, подобно Химической библиотеке Бел-о-кана.
В отверстия-иллюминаторы корнигеры виднеется темно-синее ночное небо, освещенное полной белой луной.
Этим вечером особенно душно, насекомые отправляются на пляж и там рассказывают свои истории.
