К исходу первых суток водоросли стали редеть и на горизонте замаячили чистые от них воды.
— Предлагаю стать здесь, где течение еще слабое. — Предложил Егор.
Матвей согласился. Они сбросили якорь и стали готовить ужин из лягушачьих лапок и водорослей. Вернее, им требовалось только разогреть то, что было приготовлено заранее. Ночь стремительно входила в свои права. Когда ужин был готов, вокруг стояла непроглядная ночь.
Легкий ветер шевелил ширмы и нагонял небольшую волну, разбивающуюся о плот. Матвею отчего-то не спалось. Прошлое иногда так живо представлялось ему, что на мгновение ему казалось, что ничего не произошло. Все было как прежде, и самое главное, что Юля была жива, и он мог утром снова увидеть ее. Матвей вытащил телефон из кармана и включил его. Экран засветился, еще больше отдалив мальчика от действительности.
Матвей подолгу рассматривал каждую фотографию с Юлей. В голове проносились воспоминания, от которых в груди становилось томно. Тяжело вздохнув, Матвей выключил телефон. Яркий свет телефона оставил отпечаток на сетчатке глаза. Матвей закрыл глаза, подождал с полминуты и снова открыл. Светлое пятно перед глазами так и не исчезло. Тогда до него дошло, что сквозь толщу облаков пробился свет луны. Его не было целый год. Значит, атмосфера действительно очищается. Эта новость отвлекла мальчика от воспоминаний, и он уснул в более менее хорошем настроении.
Утром начался дождь. Его капли, шуршащие по пластиковым ширмам, разбудили Матвея. Светало. Прохладный ветерок и дождь заставили мальчика прижаться ближе к огню, на котором отец уже готовил завтрак.
— А я луну ночью видел. — Матвей первым делом вспомнил о ней.
— Да, ладно?
— Серьезно. Она еще сильно размыта была, но просвечивала.
— Можно надеяться, что скоро все времена года восстановятся? И лето снова будет летом, на три месяца?
— Наверно. Вот если бы найти где-нибудь семена овощей, корнеплодов и прочего. Я бы за помидор с картошкой полжизни отдал.
— Да, это точно, иногда так картошки хочется, аж желудок сводит. А хлеба, как хочется с хрустящей корочкой. — Егор воздел глаза к небу, как бы обращаясь к тому товарищу, что за облаками. — Ну, от миссии в Каргалинский мы еще не отказались. Заготовим рыбы и попробуем сгонять туда, авось, сохранилось там что-нибудь из семян.
Мужчины позавтракали и отправились дальше. Утренний туман почти развеялся, так что граница, где стоячая вода встречалась с течением, была хорошо различима. Поток воды стремился развернуть плот, встречаясь с его отбойником.
— Съемный надо было делать. — Посетовал на собственную недогадливость Егор.
— В следующий раз доделаем.
Егор стравил в воду сеть, позволив ей тянуться за плотом. Он надеялся, что рыбы могут случайно попасть в нее, следую за плотом. Для затравки он привязал пару лягушачьих лапок к сети. Пока было тихо. Через каждые пятнадцать минут Егор подтягивал сеть и проверял в ней улов. Пока ничего, кроме мусора в ней не задерживалось.
— Выходит, не все места здесь рыбные? Там-то, помнишь, нас преследовали рыбы?
— Может, поднимемся севернее? — Переспросил Матвей.
— Давай, денек, покружим здесь. Если не клюнет, пойдем на север.
Это было удивительно, осознавать, что чуть более года назад здесь были холмистые равнины, которые существовали в первозданном виде миллионы лет. В одночасье они стали дном нового мирового океана. Сидя на плоту и не видя ни в одну из сторон берега, прошлое казалось собственной выдумкой.
Егор решил идти строго на запад. Ему было интересно, насколько широким было течение и имело ли оно какие-нибудь повороты, заводи или вообще открытые участки суши. Хотя он представлял, что суша, понятие условное. Сушей могли быть только горы, все остальное могло быть болотом, которое из-за регулярных дождей не имело возможности высохнуть, как следует.
В полдень они снова остановились. Матвей бросил в воду рядом с плотом несколько лягушачьих лап, для подкормки. Они никого не заинтересовали, и течение унесло их прочь от плота.
— Помнишь, как в «Ералаше»? Здесь рыбы нет! — Вспомнил Матвей.
— Да помню. Думаешь, под нами каток?
— Думаю, что ее здесь просто нет. То ли не дошла, то ли плавает косяками, то ли за косяками.
— Эхолот нам нужен. И глубину мерили бы и рыбу видели. Но это я так, гипотетически. Где же его сейчас найти?
— В нашем городе.
— Наш город, скорее всего, на дне. Вернее развалины города.
— Все равно хочется на них посмотреть.
— Ну, это будет выглядеть примерно так же, как и здесь.
После легкого обеда плот снова двинулся на запад. Егор не терял надежды напасть на стаю рыб. Скорость течения не везде была однородной. Где-то она была стремительной, и местами даже бурлящей. Егор обходил такие места стороной. Где-то течение почти останавливалось, и если бы не отсутствие водорослей, можно было бы спутать эти места со стоячей водой.
До вечера не было поймано ни одной рыбки. Заночевать решили в зоне спокойной воды. Матвей на всякий случай бросил еще несколько лапок в воду, ни на что не рассчитывая. Солнечное пятно уходило за горизонт. И когда оно зашло, в кромешной тьме остался только огонек на плоту. Егор разогревал на нем ужин.
— Не может быть, чтобы столько усилий пропали даром. Где-то же должна плавать эта рыба. Я три бревна разрубил, высушил и выпарил на них соль. Хоть какая-то справедливость должна же быть?
— Давай, первой же пойманной рыбе скажем это в лицо, пусть ей станет стыдно.
— Шутки шутишь? А зимой что есть будем, опять лягушек и крыс? — Егор передернул плечами. — Я уже свыкся с мыслью, что зимой у нас будет копченая и соленая рыба.
Егор присел на край плота, вынул из кармана старый фонарик с динамо и под мерное «вжиканье» посветил им в воду. Ему почудилось, что в его свете мелькнуло что-то живое.
— Ну-ка, дай мне лягушачью лапку. — Егор не отрывая взгляда от воды протянул руку.
Матвей сунул в нее требуемое. Егор бросил рядом с плотом лапку и направил на нее луч света. Буквально через пару секунд здоровенная рыбья морда с разгона вылетела над поверхностью воды, прихватив попутно и лягушачью лапку. Егор отпрянул от края от неожиданности.
— Ты это видел? — Спросил он сына.
— Видел. Кажется нас услышали.
Суетясь и мешая друг другу, Егор с сыном взяли гарпуны и изготовились к ловле. Егор бросил лапку и направил на нее свет фонаря. Вначале было неясное движение, а потом стремительный бросок рыбы. Оба гарпуна зацепили здоровенную тушу. Удержать ее было тяжелее, чем попасть в нее. Палки гнулись и под тяжестью и усилиями рыбы.
