- Зачем, мы тут все часовые, - устало ворочая языком, сказал Максим. Он звучно ударил по столу пустой жестяной кружкой, заложил руки, за голову и захрапел, откинувшись на стену.
- Барышня, если хотите, можете не допивать, - сказал Назаров, тоже ставя на стол пустую посудину.
- Я это дело трескать научилась давно, - ответила Аня. И тотчас же опровергла свои слова, поперхнувшись самогоном.
- И что за жизнь такая? - сказала она, мелко кашляя. - Все друг за другом гоняются, покоя не дают. Мне самой житья нет. Знаешь, товарищ, может, меня Господь наказал? Помню, еще года четыре назад, когда я только пришла к мадам Розенфельд и все мне было впервой... За окном тоже светает, клиент рядом храпит, я сижу, как будто кожу содрали, будто нутро выковыряли. И кажется: ничего хуже такой жизни со мной уже никогда не случится. Задремлешь, проснешься потом...
- И сейчас вы, барышня, подремлите, - сказал Назаров. - Ну, а насчет дурной памяти... Вот тут ребята в лежку валяются. Я кое-кого помню по первому бою. Сейчас орел-орлом, а тогда пришлось штаны стирать. Занятные ребята, и в каждом странность своя была. Может, потому и выжили - не положено непростым людям от свинцовой дуры просто так загибаться. Видите, Филимон Сомов. Вроде взглянуть сейчас - для войны родился. А пришел на фронт из общества, где по графу Толстому живут. Нечаянно угодил в окопы из госпиталя. Винтовку хотел бросить. Капитан Терентьев его чуть на месте не положил, как труса. Но разобрался - не в трусости дело. Усовестил его: ребята за тебя жизнями платят. Как такой долг отдашь? Втянулся позже он в военное дело, даже капитан удивился, хотя дивиться не в его привычке.
Аня слушала, положив тонкий подбородок на руки.
- Товарищ солдатик, можно вам неудобный вопрос задать?- вдруг спросила она.
- Валяй, товарищ бабонька.
- Скажите, а вы после первого боя штаны стирали?
- А вот это, барышня, военная тайна, - улыбнувшись, ответил Назаров. Давайте-ка до рассвета чуть-чуть соснем.
- А может, вместе соснем?
* * *
- Ты уж не обижайся, голубчик, - сказал Князь Сосницкому, - но нам скоро в путь. Ручки тебе нам связать придется. Если ты махать ими умеешь как ногами, так лучше будет.
Сосницкий вздохнул, допил бокал и безропотно вытянул руки, позволяя Дылде их скрутить.
- Кистень, к фейерверку готов? - спросил Князь.
- Все готово, - отозвался тот. От него и еще двоих бандитов, вошедших в кабинет, ощутимо несло керосином. - Когда скажешь, тогда и запалим.
- Князь, не бери грех на совесть. Отпусти советских товарищей. И купцов, - сказал Сосницкий.
- А это, голубчик, уже мое дело. Ты позаботься, как из нынешнего пекла свою шкуру унести без больших потрат. Я сейчас с тобой точу лясы, как папаша с сыночком. Но знай: не окажется твоего напарника на месте, дружба наша врозь.
- Не надоело тебе меня пугать?
- По правде говоря, надоело. Об одном думаю - как бы нам расстаться поскорее. И чтоб каждый при своем. Пошли, голубчик.
Во дворе их уже ждала открытая легковушка, вмещавшая до дюжины пассажиров. Бандиты набились в машину. Сосницкий оказался между Дылдой и Князем. Не было только Кистеня.
Наконец появился и он. И сейчас же потянуло гарью, а окна на первом этаже правого крыла зловеще осветились.
- Ну, вроде все, - сказал Князь. - Ладно, спасибо этому дому, пошли к другому.
Авто затряслось, непривычное к такому количеству пассажиров, однако сдвинулось с места и медленно покатило к воротам.
И лишь тогда в темных окнах второго этажа, еще не объятого огнем, мелькнул силуэт человека. Секунду-другую он целился вслед машине из пистолета, потом выругался, опустил руку. Человек поднял винтовку, прислоненную к подоконнику, оперся на нее, как на костыль, страшно ругаясь, заковылял по комнате, вышел из нее в коридор. Лампочки тускло светили в клубах дыма, всплывавших с первого этажа.
Ругаясь еще яростней, человек прибавил в скорости. Он добрался до пиршественной залы, вынул из кармана связку ключей, открыл дверь, предварительно отскочив в сторону.
Предосторожность не была излишней. Оттуда выскочила толпа купцов и заметалась в широком коридоре, не рискуя бежать навстречу густому дыму.
Человек, стоявший у стены, поднял пистолет и выстрелил в потолок. Лишь после этого на него обратили внимание.
- Пашка, - обратился один из них к камердинеру купца Мяснова. - Помоги нам отсюда выбраться.
- Подойди-ка, Иван Севастьянович, - сказал Павел, вынимая бумажку из кармана. - Взгляни, убедись, я сотрудник Чека.
Эта информация настолько поразила купцов, что они ненадолго забыли про пожар, однако Павел не позволил им долго считать ворон.
- Иван Севастьянович, тебе повезло сегодня. Я тебя пока не арестую, а ты окажешь мне услугу. Войди в тот коридор, иди до конца. Там кухня выпусти прислугу. Дверь на обычном засове. А вы не мечитесь, как угорелые куры, возвращайтесь в зал и выбейте стекла. Скорей, пока и взаправду не угорели.
Опасливо глядя на пистолет в руке бывшего слуги их друга, купцы вернулись в залу и высадили рамы. Сразу стало свежее, но одновременно донесся победный шум пожара.
Показался Сергей Никодимыч. Обгоняя его, по коридору бежала кухонная обслуга.
- Марфа Игнатьевна, - приказал Павел, - выведешь гостей по черной лестнице. Там должно быть еще безопасно. А ну-ка, на месте стоять! Видите, рядом спят товарищи. Двое за руки, двое за ноги. Во дворе положить аккуратно. С наркомом и Горьким поосторожней. Ну, повторить, что ли?
Ошалелые от неожиданного спасения, купцы послушно схватили советских деятелей и потащили к выходу. Двое, которым выпало нести Максима Горького, тяжело кряхтели.
- Дядя Вася, - обернулся Павел к истопнику, - у меня для тебя персональный приказ. Быстро спускайся в подвал, посмотри, нет ли Марины в той дурацкой камере. Наверх уже не поднимайся, выходи во двор. А ты, Сергей Никодимыч, не беги, сейчас мне поможешь.
Прошло минут десять. Во дворе толпились купцы, опасливо поглядывая то на мирно храпевших комиссаров, то на чекиста-Пашку, не выпускающего наган из руки. А тот с беспокойством смотрел на здание, полыхавшее все сильнее. Время от времени всем приходилось отступать на несколько шагов.
Внезапно из-за угла показались три фигурки. Когда они вошли в освещенную зону, Павел узнал Марину и двоих незнакомцев - подростка, с жалобным оханьем придерживающего правую руку, и семенящего рядом пожилого мужчину.
- Где ты была? - крикнул он. - Откуда ты этих субъектов вытащила?
- Потом объясню. Я просидела под замком два часа и никого из наших предупредить не смогла. Ты ранен?
- Ногу прострелили, и я тоже ничего сделать не мог. Два посторонних бандита откуда-то нам на шею свалились, потом Князь со всем золотом утек. Операция сорвалась, ко всем чертям собачьим сорвалась. Что теперь мы товарищу Дзержинскому скажем?
