В своем творчестве писатель показал нам и людей, не утерявших своей личности, живущих ради «быть».
В «Дневнике писателя» 1876 года, где много говорилось о безличности, последней противопоставлена личность. «О, повторяю, есть много охотников жить без всяких идей и без всякого высшего смысла жизни, жить просто животною жизнью, в смысле низшего типа; но есть, и даже слишком уж многие, и, что всего любопытнее, с виду, может быть, и чрезвычайно грубые и порочные натуры, а между тем природа их, может "быть, им самим неведомо, давно уже тоскует по высшим целям и значению жизни. Эти уж не успокоятся на любви к еде...» [1895, 10, 427].
В одной из записных тетрадей Достоевского есть конспект ненаписанной статьи «Социализм и христианство»,. тесно связанной по проблематике с размышлениями у гроба жены.
Здесь, помимо всего прочего, Достоевский дает свое понимание истории человечества. Через призму истории развития личности.
Сначала люди жили массою. Личность не выделена. Затем появляется личность, противопоставляет себя массе, обособляется,! Общность утеряна. Каждый живет для себя (в плане ориентации). Живет нередко ради «иметь», видя в этом смысл жизни. А это грозит человечеству вырождением. Если бы не идеал. Идеал — жизнь ради «быть», возвращение личности в общность, ее добровольное служение всем.
В будущем обществе все должны быть личностями как в плане самостоятельности, так и в плане ориентации. Будет общность личностей, общность способных добровольно терять материальное и уже тем самым возвышающих себя духовно.
Историю человеческого общества Достоевский рассматривает как путь от неосознанного «быть» через осознанное «иметь» к осознанному «быть». Происходит как бы отрицание отрицания. Как бы возврат к старому, но на основе принципиально иной. Ибо при неосознанном «быть» личность не выделялась в плане самостоятельности мышления. Она проявлялась в плане ориентации. В обществе будущего человек будет личностью в обоих аспектах. Но путь этот не предопределен фатально. Многое зависит от самого человека. Как долго он задержится на промежуточном этапе «иметь». Не слишком ли долго, не подсечет ли он за это время основы самого существования рода человеческого? .
Тенденция в развитии общества и личности, намеченная Достоевским, научна и гуманна. Писатель выступает прежде всего за идейность существования человека. «Не единым хлебом жив человек. То есть человек, если только он человек, и сытый не успокоится, а накормите корову, и она будет спокойна так же, как И иной либерал, купивший наконец на свой либерализм собственный дом» 1[ЛН, 83, 626].
Главным здесь, конечно, является не конкретика, а общее замечание о месте таких ценностей, как «иметь» и «быть».
В противовес своему герою, Валковскому, Достоевский исхо: дит из одного тезиса о «тайне природы» человека. Человек, сложный человек, более склонен жить ради сохранения своей личности, а не материальных благ. Эту мысль писатель очень хорошо высказал от себя, прямо, в «Зимних заметках...»: «Что ж, скажете вы мне, надо быть безличностью, чтоб быть счастливым? Разве в безличности спасение? Напротив, напротив, говорю я, не только не надо быть безличностью, но именно надо стать личностью, даже гораздо в высочайшей степени, чем та, которая теперь определилась на Западе. Поймите меня: самовольное, совершенно сознательное и никем не принуждаемое самопожертвование всего себя в пользу всех есть, по-моему, признак высочайшего развития личности, высочайшего ее могущества, высочайшего самообладания, высочайшей свободы собственной воли. Добровольно положить свой живот за всех, пойти за всех на крест, на костер — это можно толъкегсделать при самом сильном развитии личности. Сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями. Это закон природы; к этому тянет нормального человека. Но тут есть один волосок, один самый тоненький волосок, но который если попадется под машину, то все разом треснет и разрушится. Именно: беда иметь при этом случае хоть какой-нибудь самый малейший расчет в пользу собственной выгоды» ([5, 79 — 80].
Я оставлю пока в стороне вопрос о счастье — это особая статья. Что же касается личности в плане ее ценностной ориентации, то ее суть схвачена поразительно верно. Личность — это не тот человек, который действует корысти ради. Не тот, который внешне поступает как будто бескорыстно, но знает, что за его «бескорыстие» заплатят. Личность же вообще не ждет оплаты.
Личность способна утерять себя, но лишь попутно, вместе со своим носителем — телом. И на деле это есть не потеря, а утверждение личности. Самопожертвование — предел утверждения личности и предел бессмертия. Такого проявления личности нельзя требовать от всех, но от каждого вправе ожидать ориентации на «быть».
Среди ориентирующихся на «быть» героев Достоевского я вижу Ивана Карамазова, которому «не надобно миллионов, а надобно мысль разрешить». И если по кругу второму я ставлю Ивана ниже Петра Верховенского, то по кругу третьему он необозримо выше, они отличаются как личность и безличность.
Носители личности, Алеша, Зосима, живут по принципу, высказанному одним из героев «Братьев Карамазовых»: «Мы на земле недолго, мы делаем много дел дурных и говорим слов дурных. А потому будем же все ловить удобную минуту совместного общения нашего, чтобы сказать друг другу и хорошее слово» [10, 10, 300].
Мы на земле недолго. Так бери все, что попадет под руку? Нет. Идеал Достоевского иной. Мы недолго физически. Но о нас останется память. И она недолга? Верно. Эту мысль выразил Макар Долгорукий: «Предел памяти человеку положен лишь во сто лет. Сто лет по смерти его еще могут запомнить дети его али внуки его, еще видевшие лицо его, а затем хоть и может продолжаться память его, но лишь устная, мысленная, ибо прейдут все видевшие живой лик его. И зарастет его могилка на кладбище травкой, облупится на ней бел камушек и забудут его все люди и самое потомство его... ибо лишь немногие в памяти людей остаются...» [10, 8, 396 — 397].
И, однако, даже с исчезновением памяти о человеке человек не исчез. Люди живут в других, хотя, может быть, эти другие и не замечают в себе их присутствия. Личность живет в личности, безличность — в безличности. Ни одна личность не уходит из мира без следа. Она делает человечество лучше, чем оно было.
Но в таком случае почему же человечество сегодня не так уж и хорошо? Да потому, что в нем оставили свой след и безличности. Они берут числом, ибо так уж устроено в мире, что на одну личность приходится совсем не одна безличность. Но человечество живо личностями.
