— Ужин готов, мой господин, — присела рядом одна из стражниц.
— Сейчас приду. — Правитель с сожалением встал, накинул тунику, направился к костру.
Отдельной посуды не было, все черпали похлебку прямо из котелка. Женщины сидели тихо, понуро. Они не понимали, в чем дело, — ведь рабов в городе всегда считали не людьми, а мусором, естественными отходами, связанными с существованием расы паучьих слуг. Разумом они не понимали, что же случилось сегодня утром, но на эмоциональном уровне ощущали: произошло нечто нехорошее. Найл порадовался: это означало, что в сознании людей начали происходить изменения, что даже воспитанные в безусловном подчинении смертоносцам, женщины начинают сознавать ценность человеческой жизни, вне зависимости от того, принадлежит она охраннице или рабу, независимо от того, голоден проходящий мимо паук или сыт. Год свободы, даже такой куцей, какую позволяли смертоносцы, научил главному: люди стали сознавать, что живут не для пауков, а для себя.
А похлебка оказалась вкусной и сытной. Она сохранила пряный аромат и легкую подсоленность вяленого мяса, но сделала его мягким, легко жующимся. Живот наполнился приятным теплом, в голове закружилось. Найл откинулся на спину. В бархатно-черном небе сверкали яркие холодные звезды. Где-то там, высоко в небе, живут люди, его предки, прежние хозяева Земли. Теперь настала эра пауков. Уйдут ли они к звездам, как люди? Или останутся здесь навсегда? А может, вымрут со временем, как вымерли гигантские, могучие, непобедимые динозавры. Кто будет следующим хозяином этой прекрасной планеты? Найл начал перебирать в памяти известные виды живых существ и растений, но их оказалось так много, что правитель уснул, так и не решив этого вопроса.
Воздух пустыни наполнялся жаром, как чашка наполняется горячим чаем. Найл, оказавшийся на самом донышке, откатился в сторону от обжигающей струи, но горячий поток неумолимо последовал за правителем. Найл откатился в другую сторону, но опять без малейшего успеха. Очень хотелось спать, но спать в таких условиях — чистый мазохизм. Правитель недовольно забурчал и открыл глаза. Рядом стоял Дравиг и с любопытством наблюдал за манипуляциями сонного человека.
— Жарко… — сказал Найл, пытаясь скрыть смущение. — Ты давно меня ждешь?
— Я рад тебя видеть, Посланник Богини, — вежливо поздоровался смертоносец, не ответив на бессмысленный вопрос: для паука ожидание не является неудобством. Длится оно минуту или год — все равно.
— Я тоже рад видеть тебя, Дравиг. — Найл встал, отряхнулся от налипшего песка. У него появилось желание искупаться. Днем вода всегда прохладнее, чем вечером.
— Ты оказался прав, Посланник Богини, — сообщил паук, и правитель обозревал пустыню с огромной высоты. Разведчик на воздушном шаре видел одновременно и армию пауков, и армию вторжения. Длина колонн казалась одинаковой, но пауки шли по десять в ряд, а захватчики — по одному. Получалось, даже численно смертоносцы превосходили людей во много раз. Войско из охраняемого осами города шло не за добычей, оно медленно, но неуклонно двигалось к гибели.
Шар неторопливо смещался на север и к тому времени, когда колонна смертоносцев стала вытягиваться вдоль впадающей в соленое озеро реки, повис прямо над армией вторжения.
Теперь, когда под ногами лежали не огромные угловатые камни, а пологие песчаные склоны, захватчики двигались быстро. Найл увидел, как они поднялись на последнюю дюну перед вытянутой в длинную зеленую полоску долиной муравьев. Перепоясанные ремнями пауки резко увеличили скорость и первыми ворвались в оазис. Муравьи-пастухи привычно сомкнулись, закрывая спинами пухлых розовых афид. Однако восьмилапые охотники и не подумали вступать в смертельную схватку. Они ловко обежали пастухов и устроили грандиозную пирушку в самой гуще стада. Парализованные волевым ударом муравьи еле двигались, не представляя никакой угрозы.
В темных зевах нор началось непонятное шевеление, и внезапно, разом, сразу из всех ходов муравейника хлынули потоки рыжих воинов. Увы, хозяевам оазиса не повезло: к этому времени в долину уже вошли люди. Воины быстро и умело сомкнулись в плотный строй — муравьи ударились в живую стену, ощетинившуюся жалами мечей.
Первая волна атакующих схлынула, оставив вдоль живой стены множество мертвых рыжих тел, но буквально через мгновение на людей ринулись новые бойцы. Люди не отступили, наоборот: медленно, уверенно, спокойно двинулись вперед — плечо к плечу, щит к щиту. Рыжие воины побежали. Найл знал, что это не трусость: муравьи вообще не способны бояться. Просто у них есть только две четкие программы: как захватывать чужой муравейник и как защищать свой. Вот и теперь, не сумев прорвать строй врагов, они просто перешли от соблюдения правил атаки к выполнению других привычных правил: создать во всех норах и проходах живые пробки и умереть, преградив путь нападающим.
Однако люди, как и взнузданные пауки, не испытывали ни малейшего желания вести битву на выживание. Они оставили у ощетинившегося жвалами муравейника несколько постов, а сами присоединились к паучьей пирушке — принялись доить живых пока афид, упиваясь их медовым молоком. Тем не менее судьба стада была предрешена — то тут, то там к небу потянулись дымки костров. Не собирались же захватчики жарить жесткое мясо муравьев, если вокруг в достатке нежных мягких афид!
Последними в долину вступили крупные, рыжие, ромбовидные насекомые с ровными спинами. Они сразу принялись грызть все вокруг: и сочные кусты алоэ, и ядовитую красную опунцию, и дергающиеся обрубки муравьиных тел. Они жрали все, что только попадалось на пути, — Найла аж передернуло от омерзения. Он тут же вспомнил, как называются эти животные: Белая Башня классифицировала их как рыжих домашних тараканов, они же — прусские тараканы. Человечество боролось с ними всеми доступными способами с незапамятных времен, а они вон только разжирели до размеров коровы.
Армия вторжения быстро и по-хозяйски переваривала оазис, и создавалось такое впечатление, что к утру от него останутся только косточки, как от дохлого кролика, на котором переночевал головоног. Найл вспомнил чудесные дни, которые провел вместе с братьями в этой долине несколько лет назад, и впервые ощутил в душе желание сражаться с захватчиками, не допустить их шествия по своей родине, остановить, а если потребуется — то и уничтожить всех до единого.
Неожиданно картинка исчезла, и правитель увидел перед собой внимательные глаза Дравига. Ментальный контакт сохранялся, и Найл ощутил в своей душе все мысли и сомнения, которые обуревали смертоносца…
