— Хочешь попробовать еще? — спросила она.
Я поцеловал ее и ответил:
— Нет. По правде говоря, я рад, что все кончилось.
— И я рада.
У меня разыгрался бешеный аппетит (тоже обычное после «Темпуса» дело), и я сообщил об этом Мэри.
— Сейчас, — сказала она. — Я только позову Пирата.
Весь прошедший день — или «месяц» — я о нем даже не вспоминал; одно слово, эйфория.
— Не беспокойся. Он часто пропадает на целый день.
— Раньше этого не случалось.
— При мне случалось.
— Боюсь, Пират на меня обиделся. Наверняка обиделся.
— Он, скорее всего, у Старого Джона. Пират, когда на меня обижается, всегда уходит к нему. Ничего с ним не случится.
— Но уже поздно. Вдруг его сцапает лиса? Если ты не возражаешь, я выгляну и позову его. — Она направилась к двери.
— Накинь что-нибудь, — крикнул я. — Там холодно!
Мэри вернулась в спальню, надела пеньюар, что я купил для нее, когда мы ходили в поселок, и вышла за дверь. Я подбросил в камин дров и отправился на кухню. Раздумывая над меню, я услышал голос Мэри: «Вот негодник! Ну что же ты? Я же из-за тебя беспокоюсь». Таким тоном отчитывают только маленьких детей и кошек.
— Тащи его сюда и закрой дверь! Только пингвинов не пускай! — крикнул я из кухни.
Мэри ничего не ответила. Не услышав, как дверь сходится, я вернулся в гостиную. Она стояла у порога, но Пирата с ней не было. Я хотел что-то сказать, и тут поймал ее взгляд. В глазах Мэри застыл невыразимый ужас.
— Мэри! — позвал я и двинулся к ней.
Она вздрогнула, словно только что меня заметила, и бросилась к двери. Двигалась Мэри как-то судорожно, рывками, а когда она повернулась ко мне спиной, я увидел ее плечи.
Под пеньюаром торчал горб.
Не знаю, как долго я стоял на месте. Наверно, лишь долю секунды, но в памяти это мгновение осталось раскаленной добела вечностью. Я прыгнул и схватил ее за руки. Мэри обернулась, но теперь я увидел в ее глазах не бездонные колодцы ужаса, а два мертвых омута.
Она попыталась ударить меня коленом, но я изогнулся, и мне досталось не так сильно. Да, я знаю, что опасного противника бесполезно хватать за руки, но ведь это была моя жена. Не мог же я просто швырнуть ее на пол и добить одним ударом.
Однако у паразита подобных сомнении на мой счет не было. Мэри — вернее, эта тварь — пыталась прикончить меня, используя все свое — ее — умение, а мне приходилось думать, как бы не убить ее. Не дать ей убить меня, уничтожить паразита, не дать ему перебраться ко мне, чтобы я мог спасти Мэри, — не так-то это просто, когда обо всем нужно думать одновременно.
Я выпустил одну ее руку и ударил Мэри по скуле. Она этого словно и не заметила. Я снова обхватил ее, теперь и руками, и ногами, чтобы она не могла двигаться, и мы повалились на пол. Мэри оказалась сверху. Она попыталась меня укусить, и пришлось ударить ее головой в лицо.
Мне удавалось сдерживать ее, только потому, что а был сильнее. Затем я попытался парализовать ее, воздействуя на болевые точки, но она знала их не хуже меня, и мне еще повезло, что я сам не оказался парализованным.
Оставалось одно: раздавить самого паразита. Но я уже знал, какое жуткое действие это оказывает на носителя: Мэри может умереть, и даже в лучшем случае, если она останется в живых, последствия будут ужасны. Нужно было бы лишить ее сознания, а паразита сначала снять, а потом только убить… Согнать его огнем или стряхнуть.
Согнать огнем…
Однако додумать я не успел, потому что Мэри впилась зубами мне в ухо. Я перекинул правую руку и схватил паразита.
Никакого результата. Пальцы наткнулись на плотный кожистый панцирь — все равно что футбольный мяч пытаться раздавить. Когда я дотронулся до паразита, Мэри дернулась и оторвала мне кусок уха, но это был не спазм. Паразиту ничего не сделалось, и он по-прежнему держал Мэри в своей власти.
Попробовал поддеть его, но он держался как присоска: я даже палец не мог просунуть.
Мэри, однако, тоже времени не теряла, и мне здорово от нее досталось. Я перекатил ее на спину и, все еще сжимая в захвате, умудрился встать на колени. Пришлось освободить ее ноги, чем она тут же воспользовалась, но зато я сумел перегнуть Мэри через колено, поднялся и волоком потащил ее к камину.
Она билась, как разъяренная пума, и едва не вырвалась. Но все же я дотащил ее, схватил за волосы и выгнул плечами над огнем.
Я хотел только обжечь паразита, чтобы он, спасаясь от жара, отцепился. Но Мэри так яростно сопротивлялась, что я потерял опору, ударился головой о верхний край камина и уронил ее на раскаленные угли.
Она закричала и выпрыгнула из огня, увлекая меня за собой. Еще не очухавшись от удара, я вскочил на ноги и увидел, что она лежит на полу. Ее прекрасные волосы горели.
Пеньюар тоже вспыхнул. Я бросился гасить огонь руками и обнаружил, что паразита на ней уже нет. Обернулся, продолжая сбивать пламя ладонями, и увидел его на полу у камина. Рядом стоял, принюхиваясь, Пират.
— Брысь! — крикнул я. — Пират! Пошел вон!
Кот поднял голову и бросил на меня вопросительный взгляд. Я снова повернулся к Мэри и, только убедившись, что нигде больше не тлеет, встал. Даже не успел проверить, жива ли она. Чтобы не хватать паразита голыми руками — слишком рискованно, — нужно было взять совок у камина и…
Пират застыл в какой-то неестественно жесткой позе, а паразит уже устраивался у него на загривке. Я прыгнул и, падая, успел схватить его за задние лапы, когда он, повинуясь воле титанца, сделал первое движение.
Хватать взбесившегося кота голыми руками по меньшей мере безрассудно, а удержать, если им управляет паразит, просто невозможно. До камина было несколько шагов, но он за считанные секунды разодрал ногтями и зубами мне все руки. Из последних сил я сунул кота в огонь. Мех на нем вспыхнул, пламя обволокло мои руки, но я держался до тех пор, пока паразит не свалился прямо на раскаленные угли. Только тогда я вытащил Пирата и положил на пол, но он уже не трепыхался. Я загасил тлеющую шерсть и вернулся к Мэри.
Она еще не пришла в себя. Я опустился на пол рядом с ней и заплакал.
* * *
За час я сделал, что мог, для Мэри. Слева волосы сгорели у нее начисто, плечи и шея были в ожогах. Однако пульс бился сильно, а дышала она, пусть часто и неглубоко, но ровно. Я продезинфицировал и забинтовал ожоги — на всякий случай я держу в хижине все необходимое — и ввел ей снотворного. Затем занялся Пиратом.
Он лежал там же, у камина, но выглядел просто ужасно. Ему досталось гораздо больше, чем Мэри, и еще, возможно, у него обгорели легкие. Я думал, он уже мертв, но когда я тронул его рукой, Пират поднял голову.
