Кстати вот и элиминатор. Когда кабинку поставили на место, то между днищем и порогом остался небольшой зазор, в который он мог наблюдать, как Михаил роется в его мешке, доставая и рассматривая от нечего делать, то элиминатор, то хрустальный шар колдуна.
Погоди у меня еще.
Обдирая коленки и локти, он устремился по ходу обратно. Как всегда бывало, обратный путь у него занял гораздо меньше времени. По пути он даже нашел нужный трос, способный выдержать вес пассажиров.
У него все получилось. Кроме одного.
Когда он вернулся, комната оказалась пуста. Женщины исчезли.
Призрак, как и положено призраку, появился внезапно.
Только что никого не было, Антон стоял перед опустевшей комнатой, прикидывая, где ему искать пропавших женщин. И сразу почувствовал чужое присутствие. Скорее всего, призрак выбрал самый короткий коридор, резко вышел из-за угла и замер.
До него было метров семь, и спецназовец хорошо его рассмотрел. Длинные волосы достигали пояса. Неряшливая спутанная борода. Одет в одежду военного образца.
И он был живой. Кроме глаз. Глаза у него были мертвые, холодные, не видящие.
Спецназовец хотел его окликнуть, чтобы дать о себе знать, но понял, что это совершенно необязательно делать, потому что стоило ему шевельнуться, как неизвестный остро отреагировал, дернувшись и издав легкое металлическое позвякивание, которое он сразу узнал.
Он слышал его по сотовому телефону Михаила, когда ему позвонил другой неизвестный, предупреждая, что они все умрут, если сунутся на базу (и по большому счету был, в общем-то, прав), а потом замолчал, сам испуганный до смерти. Именно тогда раздалось это позвякивание.
Одной тайной стало меньше, теперь Антон знал, что это, но легче ему не стало.
Неизвестный оказался весь увешан ручными гранатами, они украшали его как игрушки новогоднюю елку. В несколько рядов самоубийца был обмотал проволокой, на которой собственно и крепился смертельный груз. Было не понятно, как он вообще еще цел и не подорвался ко всем чертям. Запалы были вкручены, а кольца вдеты в проволоку.
Только самоубийца мог связаться с этаким ходячим детонатором, способным превратиться в факел от одного неудачного толчка.
У слепого не было глаз, но были компенсирующие незрячесть нюх и утонченный слух.
Он не был жертвой, он был охотником, и специально вышел таким образом, чтобы Антон не успел никуда деться.
При обычных условиях слепой был бы убогим, но нечеловеческие условия их неожиданной встречи нивелировали его неполноценность.
Стоило Антону даже не отшагнуть, сделать крохотный шажок назад, как слепой ринулся на него словно живая торпеда. В каждой руке у него оказались цепи, и он выкинул их вперед.
Спецназовец наклонился и цепи лишь стриганули волосы на макушке. Он проскочил вперед, под руками слепого, и замер. Напрасно старался, тот знал, где он находится с точностью до сантиметра. Создалось ощущение, что от ненависти тот прозрел.
Не оборачиваясь, он хлестнул цепью назад, и попал точно в лоб. У спецназовца только искры посыпались.
Он отступал, осыпаемый градом ударов, пока не уперся спиной в тупик. Тут слепой совсем озверел. Цепи так и засверкали перед лицом.
Спецназовцу удалось схватить концы, но слепой вдруг с такой силой дал ему ногой в грудь, что он, ударившись спиной о стену, полетел вперед. Слепой придал ему дополнительно ускорения, дернув за цепи и усугубив его положение передней подножкой.
Спецназовец шмякнулся пузом на пол, сразу перевернулся, чтобы увидеть склонившееся над ним безглазое лицо. Слепой, оскалившись, вынимал из связки гранат предохранительное кольцо.
— Великий К.Г. тебя подери! — закричал Антон, слишком четко себе представляя, что сейчас произойдет.
Слепой замер. Рука оставила самоубийственное кольцо и потянулась к его лицу.
Спецназовец сделал усилие, чтобы не дернуться. Пахнущая землей пятерня опустилась на лоб, поползла по носу, ощупала щеки.
— Ты не Кучай! — прорычала- прохрипела глотка, давно отвыкшая от речи.
— Конечно, нет! — торопливо проговорил Антон.
Слепой обрушил на него удар с обеих рук, обмотанных цепями. Спецназовец счел за лучшее притвориться, что потерял сознание.
— Бача, Даврон не отвечает, — к Михаилу подошел Махмуд.
— Вызови еще раз! — приказал Михаил, сразу напрягшись, чутье говорило ему, что часовой молчит не просто так.
Сумитам нужен был всего лишь час, чтобы запустить лифт. Всего лишь час. Но опытный воин Михаил Нухаев знал, что иногда в бою не хватает не только что часу, минут и секунд. Славные бесстрашные бойцы гибли на его глазах, которым не хватило шагу, полшага до спасения.
Он торопливо убрал в рюкзак элиминатор и хрустальный шар, которыми занимался все это время. Он заметил странную вещь, эти два предмета отталкивались друг от друга на расстоянии, но стоило поднести ближе, устремлялись навстречу, словно два магнита.
— Где он стоял? — спросил Михаил у Махмуда, и тот указал в сторону залитого мраком коридора.
Перед лифтом находилась площадка, где находились четверо сумитов, и куда выходило четыре коридора. В каждом находился пост, трое откликнулись, а четвертый молчал. Даврон опытный воин. У него не могла испортиться рация, а тем более он не мог заснуть или бросить пост.
Михаил глянул на затихший коридор и словно воочию увидел струящуюся оттуда угрозу. Он тянулась из темноты, словно ядовитая змея. Словно восставший из ада маймул.
— Отозвать всех! Уходим! — бросил Нухаев сквозь зубы.
— Как же лифт? Мы его почти запустили! Нельзя отсюда уходить! Там нас ждет смерть! — запротестовал Иса.
И Михаил с ходу дал трусу в зубы.
— Почти не считается! — рыкнул он. — А смерть нас не ждет, она идет сюда!
Бегом вернулись трое часовых.
— Что случилось?
— Уходим! — коротко бросил Нухаев, закидывая рюкзак одной рукой, другой беря автомат за рукоять.
Сначала он почувствовал легкое покалывание на лице и руках. Потом кожа немилосердно зачесалась. Вокруг метались растерянные лица сумитов. Они вертели во се стороны головами, больше слепя друг друга, чем освещая пространство вокруг.
Приближающуюся опасность почувствовали все, хотя не раздалось ни звука.
— Отходим! — одними губами проговорил Михаил, отступая от по-прежнему безмолвствующего коридора.
Но он уже не являлся столь безмолвствующим. Внутри слышался тихий неприятный шелест от трущихся сухих тел. Сумиты попятились.
— Свет! Дайте свет! — крикнул Михаил.
Губы перестали ему подчиняться, выдав лишь отдельные звуки, никак не желавшие складываться в слова.
