Я приказал выкорчевать участок территории и поставить двое ворот. Джимми привез из Гольфито футбольный мяч, и мужички, разделившись на две команды, устраивают между собой дружеские матчи. Вообще-то такое определение не совсем точно, потому что матчи проходят исключительно грубо. Как истинные латиноамериканцы все страстно любят футбол, но кроме меня, футбольная карьера которого была прервана изгнанием из команды, по-настоящему футбольного мяча никто в руках и не держал. Поэтому матчи напоминают смесь регби и бокса, потому что правила весьма условны. Пользуясь всеобщим к себе уважением, засаживаю гол за голом, раскидывая и пиная по дороге всех, кто попадется, хуже всего приходится первому, кто осмеливается подковать меня - будет пахать по три смены целую неделю.
Но между собой парни уже никаких стеснений не имеют, так что встречи, чаще всего, заканчиваются всеобщей потасовкой. Уже никто не отваживается судить, потому что первые же смельчаки повстречались с довольно грубым сопротивлением своим решениям. Так или иначе, но всегда выигрывает моя команда, потому что я запретил противникам забивать нам слишком много мячей под угрозой лишения выходных: терпеть не могу проигрывать, и все об этом знают.
Поначалу для матчей были зарезервированы субботние вечера, но потом мы уже играем по нескольку раз в неделю - когда мне скучно, или же когда мужички слишком устают от пахоты. Во время одного из таких вот матчей, когда Кинг пытается убедить Барбаса, чтобы тот не забивал гол, вдруг вижу, как на дороге, ведущей из Гуэрро, появляется маленькая беленькая попочка, а над ней - такая же светленькая головка: Софи!
* * *
Моя любимая нимфоманочка собственной персоной. Она объясняет, что у нее неделя отпуска, и, чтобы увидеться со мной, сюда она прибыла прямиком из Франкфурта. Десять тысяч километров плюс прогулочка по джунглям - и все затем, чтобы к тебе относились как к собаке; это свидетельствует либо об исключительной любви к приключениям, либо об исключительной дозе мазохизма.
Я балдею от этой феминистки, приезжающей сюда за тем, чтобы из нее делали тряпку подальше от людских глаз. Другой причины я просто не вижу: не хочу хвалиться по-дурному, но, благодаря своему опыту, я в состоянии удовлетворить каждую женщину, которая того заслуживает; только мой собственный эгоизм и мизогинизм, прежде всего, заставляют меня искать собственного удовольствия: я прожил достаточно долго, чтобы знать доказывать что-либо и кому-либо мне уже не нужно. Посему факт, что Софи вернулась сюда после того, как я с ней поступил, для меня был, по крайней мере, изумлением; но тут же следует добавить, что меня это и возбуждает. Я не даю ей времени отдохнуть, забираю в душ и мою под сильной струей воды. Когда она уже делается чистенькой, объясняю ей тонкости игры в футбол, забивая парочку голов неестественным макаром; хорошо еще, что девица оклемалась после прошлых раз. Согласитесь сами, что я проявил исключительное гостеприимство: душ и парочка трахов в задницу через пятнадцать минут после приезда: кто еще может предложить большее!?
Я радуюсь тому, что у меня появилась новая игрушка под самое новоселье, поэтому ночь провожу, метя собственные владения. Днем же, частично заслоненный деревом, надзираю работы на реке, всаживая одновременно своей дамочке, которая держится за ствол. На следующую ночь все повторяется. Утром же Софи меня покидает, если не сказать: бежит без оглядки, воспользовавшись тем, что Джимми едет в Пуэрто Хименес. На сей раз дело продолжалось долговато, поэтому я бы удивился, если бы девица еще раз сюда вернулась.
* * *
Работа на реке идет в весьма замедленном темпе, а я уже и придумать не могу, чего бы такого построить. Мне скучно, и поэтому каждую неделю выбираюсь в город. Утром в субботу я выезжаю в Хименес с пятнадцатью рабочими, которые каждый раз меняются. Уайт, урожденный комбинатор, всегда как-то устраивает для себя поездку, с кем-то меняясь. Лагерь, без всяческих опасений, я оставляю на Марио: наша репутация, многочисленные предупредительные надписи, а главное - как здесь принимают немногочисленных чужаков - обеспечивают нам полный покой.
Мы выезжаем на автомобиле, Джимми за рулем, я рядом с ним, а остальные полтора десятка толкутся сзади. Это максимальный груз: сидят повсюду - на сиденьях, на бампере, некоторые гроздьями цепляются за металлические ребра, к которым крепится брезентовая крыша; не поездка, а сказка!
Время от времени кто-нибудь сваливается, и тогда бедняге приходится бежать за машиной до следующего подъема. Когда дорога идет под горку, чтобы двигатель не перегревался, все высаживаются и бегут на самую вершину, где вновь запихиваются вовнутрь. У машины проблемы с аккумулятором, поэтому она никогда не останавливается: не раз бывало такое, что кто-нибудь из мужичков не успевал добежать и оставался сам посреди джунглей. Поначалу до цели добирались все в грязи, но потом быстренько разработали другую технику: теперь все выезжают в одних только шортах или даже плавках, держа чистые вещи в пластиковой сумке; у переправы через последнюю речку перед самым Хименес машина останавливается, все моются, чистятся и одеваются, чтобы в городе выглядеть на все сто.
Эти двухдневные забавы проводятся исключительно за мой счет, а я человек щедрый. Первое, что я делаю по приезду в Хименес, это затаскиваю всех в бордель "Индия". Само заведение представляет собой грязный сарай, в котором работают четыре толстые, отвратного вида бляди. Мои люди, прекрасно знающие, что делать, в драках, по отношению к женщинам становятся совершенно робкими: ужасно смешно глядеть, как они выстраиваются в очередь с полотенцами в руках; все смеются, хвалятся друг перед другом, но когда приходит время переступить порог, они краснеют будто дети и обращаются к проституткам на "вы".
Довольно часто, особенно поначалу, разозлившиеся бляди должны хватать их за рукав и буквально заставлять исполнять их свои обязанности. Впоследствии, из их рассказов можно сделать вывод, что угодили дамочкам как никто другой. Кунадо хвалится, что удовлетворяет их языком; когда же я проявляю свое отвращение, он отвечает мне с миной столбового дворянина:
- Для меня блядь - это прежде всего дама.
Тоже мне, дамы! После того, как примет с полсотни мужиков, это уже не дама, это размазня. В конце концов, он выдает истинную причину своего поведения:
- Понимаешь, когда они видят мой, то сразу же все отказывают.
Теперь мне становится понятной его любовь к кобыле.
* * *
Через несколько недель Кунадо, который как раз празднует свой день рождения, получает торжественное приглашение в бордель. Я сижу в маленьком баре с уже отстрелявшимися мужичками, как вдруг к нам врывается голая проститутка, обзывающая Кунадо самыми матерными словами, а тот плетется за ней с миной несчастного мальчишки; у него полотенце на бедрах, а его аномалия колотится о ноги.
