Потрясенный, он повернулся спиной к Луке, не желая иметь с этим человеком ничего общего. Семьдесят три года в Белом доме — значит, сейчас Николь почти девяносто. Иан содрогнулся от этой мысли. И сразу же решил выбросить ее из головы. Или, по крайней мере, попытался это сделать.
— Удачи вам, парни! — Лука удалился, по-прежнему жуя свою зубочистку.
«Плохо, что правительство прикрыло психоаналитиков! — Эл Миллер бросил взор через всю контору на своего дружка Иана Дункана. — Он же совсем расклеился…»
Однако одному из психоаналитиков все-таки разрешили работать. Эл слышал об этом по телевизору. Доктор Сьюпеб — так, кажется, его зовут.
— Иан, — сказал Эл. — Тебе нужна помощь. Иначе, начав играть перед Николь, ты провалишься.
— Все будет о'кей, — коротко ответил Иан.
— Ты бывал когда-нибудь у психоаналитика? — спросил Эл.
— Пару раз. Но давно.
— Ты как считаешь — они лучше химиотерапии?
— Лучше химиотерапии даже кастет бандита.
«Если он единственный практикующий психоаналитик во всех СШЕА, — подумал Эл, — то загружен он, несомненно, под завязку. И, скорее всего, ему не до новых пациентов».
Однако чем черт не шутит?.. Он отыскал номер психоаналитика, поднял трубку и набрал этот номер.
— Кому это ты звонить собрался? — подозрительно спросил Иан.
— Доктору Сьюпебу. Последнему из…
— Я понял. И зачем? Насчет меня? Или себя?
— Насчет обоих, — сказал Эл.
— Но, главным образом, из-за меня.
Эл ничего не ответил. На экране появилось изображение девушки. У нее была круглая, полная, высокая грудь.
— Кабинет доктора Сьюпеба, — сказала девушка.
— Доктор принимает новых пациентов? — спросил Эл, залюбовавшись ею.
— Да, принимает, — ответила девушка энергичным голосом.
— Потрясающе! — произнес удивленный, но довольный Эл. — Мы с моим партнером хотели бы посетить его. И хорошо бы побыстрее.
Он продиктовал имена.
— Вас устроит утро пятницы, в половине десятого? — спросила девушка.
— Отлично, — сказал Эл. — Большое спасибо, мисс. Мэм. — Он положил трубку и повернулся к Иану. — Мы добились приема! — воскликнул он. — Теперь нам поможет высококвалифицированный профессионал. Знаешь, расскажи-ка ты ему о восприятии Николь как матери… Кстати, ты заметил эту девочку? Пожалуй…
— Иди один, — отозвался Иан. — Я не пойду.
— Если ты не пойдешь, я не стану играть на кувшине в Белом доме, — спокойно сказал Эл. — Так что тебе лучше пойти.
Иан бросил в его сторону удивленный взгляд.
— Я говорю вполне серьезно, — сказал Эл.
Наступило продолжительное, неловкое молчание.
— Ладно, я пойду, — сказал наконец Иан. — Но только один раз. В эту пятницу.
— Это будет решать доктор.
— Слушай, — продолжал Иан, будто не слыша, — если Николь Тибодо и в самом деле девяносто лет, то никакая психотерапия мне не поможет.
— Неужели она так сильно завладела твоими чувствами? Женщина, которую ты дажз не видел никогда? Это уже явная шизофрения. А ведь фактически твое воображение поразила… — Эл пошевелил пальцами, — иллюзия. Нечто искусственное, нереальное.
— Что есть реальное и что нереальное? Для меня она реальнее всех прочих; даже реальнее тебя. Даже реальнее меня самого, моей собственной жизни.
— Боже милостивый! — воскликнул Эл, пораженный этими словами. — Ну, по крайней мере, тогда у тебя есть ради чего жить.
— Есть, — кивнул Иан.
— Посмотрим, что скажет в пятницу Сьюпеб, — сказал Эл. — Мы спросим у него, сколько шизофрении в этом твоем отношении. Если она вообще есть…. — Он пожал плечами. — А может, я и не прав.
«А может, — подумал он, — это мы с Лукой с катушек сдвинулись».
Для него Лука был куда более реальным, куда более важным жизненным фактором, чем Николь Тибодо.
«Но ведь я видел Николь во плоти, — подумал он, — а Иан не видел. В этом-то и заключается разница между нами».
Он взял кувшин и снова приступил к репетиции. Чуть погодя за свой кувшин взялся и Иан Дункан. А еще чуть погодя к ним вернулись энтузиазм и надежды.
— Фрау Тибодо! — пролаял армейский майор, тощенький, маленький и прямой, как палка. — Рейхсмаршал герр Герман Геринг.
Вперед шагнул очень толстый мужчина в белом, похожем на тогу (невероятно!) одеянии, с маленьким львенком на кожаном поводке и сказал по-немецки:
— Рад вас видеть, миссис Тибодо.
— Рейхсмаршал, — сказала Тибодо, — вы понимаете, где в настоящий момент находитесь?
— Да, — кивнул Геринг и наклонился над львенком, крикнул строго: — Sei ruhig[33], Марси!
Все это наблюдал Бертольд Гольц. Он ушел чуть в будущее при помощи собственного аппарата фон Лессингера. Ожидая, когда же Николь организует перенос Геринга, он едва не потерял всякое терпение. И вот наконец немец здесь, вернее, здесь он будет через семь часов.
Имея в своем распоряжении аппарат фон Лессингера, проникнуть в Белый дом, несмотря на многочисленную охрану из сотрудников НП, оказалось очень несложно. Гольц просто отправился в далекое прошлое, когда Белый дом еще никем не охранялся, а затем вернулся в ближайшее будущее. Он проделывал подобную штуку уже не раз. И еще не раз проделает. И сейчас, благополучно заглянув в собственное будущее, попал прямо на место преступления. Сцена эта изрядно развлекала его — не только потому, что он спокойно мог наблюдать за Николь, но и потому, что мог смотреть на самого себя (и в прошлом, и будущем, с точки зрения вероятности). Это была скорее потенциальная возможность, чем действительность. Но такое наблюдение расширяло границы возможности в общем смысле.
«Они заключат соглашение, Николь и Геринг, — решил Гольц. — Рейхсмаршалу, изъятому сначала из тысяча девятьсот сорок первого, а потом из тысяча девятьсот сорок четвертого года, покажут разрушенную Германию сорок пятого. Он увидит, что ожидает нацизм, увидит самого себя на процессе в Нюрнберге и наконец станет свидетелем своего собственного самоубийства с помощью яда, переданного в противогеморройной свече. Это, разумеется, окажет влияние на него. И сделка совершится. Нацисты даже в обычных условиях были большими спецами по различным сделкам».
А дальше все просто… Несколько видов чудо-оружия из будущего, появившихся в конце второй мировой войны, — и эра Варварства продлится не тринадцать лет, а, как поклялся Гитлер, тысячу. Лучи смерти, лазеры, стомегатонные водородные бомбы… Трудно переоценить такую помощь вооруженным силам Третьего рейха. Плюс, конечно, «А-1» и «А-2» или, как их называли союзники, «Фау-1» и «Фау-2». А теперь у нацистов появятся и «А-3», и «А-4», и так далее, до бесконечности, если потребуется.
