Поверхность рифового известняка мягкая, но летел я лицом вниз. Разбил в кровь, а может, и сломал нос. Изумленный, задыхающийся, я поднялся на четвереньки, но земля еще тряслась, встать на ноги я не решался. Я огляделся, ища каких-нибудь видимых признаков повреждений. Ничего. Ни вспышек, ни дыма, ни воронки.
Новая напасть? После невидимых роботов – невидимые бомбы?
Я выждал, стоя на коленях, потом нетвердо поднялся на ноги. Земля под ногами по-прежнему ходила ходуном. Я описал неровный круг, вглядываясь в горизонт, все еще не в силах поверить, что вокруг – никаких признаков взрыва.
Воздух скован безмолвием. Грохот издавали сами скалы. Подземный взрыв?
Или подводный, в основании острова?
А может, вообще никакой не взрыв…
Земля снова вздрогнула. Я грохнулся, вывернув руку, но боли не почувствовал – все ощущения затмил панический страх. Я впился ногтями в землю, стараясь найти в себе силы преодолеть инстинкт, повелевающий: «Лежи! Не вздумай двинуться с места!» Не встану, не ринусь что есть духу через содрогающееся мертвое коралловое поле – я погиб.
Бандиты уничтожили литофилы, благодаря которым рифы держались на плаву. Вот почему нас выгнали из города: в неприкосновенности сохранится лишь центральная часть острова. Без поддержки подводной скалы все периферийные участки уйдут под воду.
Я повернулся, пытаясь разглядеть, что с лагерем. Оранжевые и голубые квадраты безучастно глядели на меня. Палатки в основном целы. Бегущих по пустыне людей пока не видно – слишком мало времени прошло, но о том, чтобы бежать назад, предупреждать – даже Акили – не было и речи. Водолазы, уж конечно, разберутся, что происходит, еще быстрее, чем я. Так что единственное, что мне оставалось, – спасаться.
Кое-как поднявшись на ноги, я бросился бежать. Одолел лишь десяток метров – и опять меня швырнуло наземь. Я встал, сделал три шага, подвернул лодыжку и снова упал. Мучительный непрекращающийся хруст разрушающихся рифов отдавался в голове, проникал до костей, резонировал – подземное царство рушилось и тянуло меня вслед за собой на погибель.
Я полз вперед, крича что-то нечленораздельное, обмирая от ужаса: вот сейчас хлынут океанские волны, затопляя погружающиеся рифы, сметая людские тела, отбрасывая их на сушу, швыряя на рушащуюся земную твердь. Я оглянулся на безмятежно раскинувшийся палаточный городок, уцелевший, но никому больше не нужный; мозг разрывал грохот: казалось, стенает весь остров. Еще несколько минут – и все это поглотит потоп.
Я снова встал, несколько секунд бежал – над головой качались звезды, – потом тяжело плюхнулся на землю. Швы разошлись. Из-под повязки сочилась теплая кровь. Зажав уши, я немного передохнул. Впервые закралась мысль: а может, плюнуть на все и спокойно дожидаться смерти? На каком расстоянии я от подводной скалы? Насколько затопит сушу океан, даже если я доберусь до твердой земли? Я ощупал карман, в котором лежал ноутпад. Добраться бы до GPS, посмотреть карты, принять хоть какое-нибудь решение! Я перекатился на спину и расхохотался. В небесах, будто при ускоренной перемотке, дрожали звезды.
Я поднялся, бросил взгляд через плечо – вдалеке бежал человек. Опустившись на четвереньки – сам, не от толчка, – я не сводил глаз с приближающейся фигуры. Кто-то смуглый, стройный, но не Акили: волосы длинноваты. Я вгляделся. Девушка, совсем молоденькая. Лицо освещено лунным светом, глаза расширены страхом, но губы решительно сжаты. Земля вздыбилась, и мы оба упали. Она вскрикнула от боли.
Я подождал; она не поднималась.
Я пополз к ней. Если ранена, единственное, что в моих силах, – это сидеть рядом, пока нас обоих не поглотит океан. Но уйти, оставить ее – нет, не смогу.
Я подобрался поближе. Она лежала на боку, подтянув к животу ноги, и, сердито бормоча, массировала икру Присев рядом, я прокричал:
– Как вы думаете, встать сможете?
Она мотнула головой.
– Нам лучше остаться здесь! Здесь мы будем в безопасности!
Я недоуменно уставился на нее.
– Да вы понимаете, что происходит? Они уничтожили литофилы!
– Нет! Их перепрограммировали – они активно заглатывают газ. Просто убить их – получилось бы слишком медленно, все заранее успели бы сориентироваться.
Сюрреализм какой-то. Я никак не мог сосредоточить на ней взгляд, земля слишком сильно вибрировала.
– Нельзя здесь оставаться! Вы что, не понимаете? Мы утонем!
Она снова мотнула головой. На мгновение размытые движения обрели четкость. Она улыбнулась мне, как испуганному грозой ребенку.
– Не волнуйтесь! Все будет хорошо!
Что ж она думает – когда нахлынет океан, мы… будем держаться друг за друга? Миллион тонущих беженцев, сцепив руки, плещутся в волнах?
Безгосударство свело с ума своих детей.
Нас окатило дождем брызг. Я скрючился, прикрыл голову руками, представляя, как, разрывая трещинами поверхность, разгерметизировавшуюся скалу заливают потоки воды; а когда снова открыл глаза, невдалеке, метрах в ста к югу, вздымался к небесам гейзер – жутковатая в лунном свете серебристая нить. Стало быть, путь к подводной скале уже отрезан. Нам не спастись.
Я тяжело опустился рядом с девушкой.
– Почему вы бежали в противоположном направлении? – прокричала она, – Сбились с дороги?
Протянув руку, я коснулся ее плеча – хотелось рассмотреть лицо. В полном недоумении взирали мы друг на друга.
– Я из отряда скаутов, – кричала она, – Я должна была остановить вас на выходе из лагеря, но подумала, что вы просто хотите немного пройтись, поискать удобную точку для съемок.
Переносная камера осталась в моей сумке. Мне и в голову не пришло ею воспользоваться, вернуться в лагерь, снимать, как его затопит, транслировать на весь мир это массовое убийство.
На секунду-другую дождик усилился, потом сошел на нет. Я посмотрел в сторону юга. Фонтан гейзера сник.
И тогда я впервые заметил, что у меня дрожат руки.
Земля больше не содрогалась.
И что это означает? Обломок рифа, на котором мы лежим, оторвался от острова и плывет безмятежно, как отколовшийся от ледяного щита айсберг, – до тех пор, пока не захлестнет волна?
В ушах звенело, тело сотрясала дрожь, но я поднял глаза к небу. Звезды были неподвижны, как скалы. Или наоборот.
И когда девушка одарила меня дрожащей измученной улыбкой, в глазах ее стояли слезы облегчения. Думает, это испытание позади. А меня предупреждали: не считай, что знаешь лучше. Я вопросительно смотрел на нее; сердце все еще колотилось от ужаса, в груди теснились надежда и неверие. Я вдруг поймал себя на том, что протяжно всхлипываю, хватая ртом воздух.
– Почему мы не гибнем? – совладав с голосом, спросил я, – Окраинные участки острова не могут держаться на плаву без литофилов. Почему мы не тонем?
