Российская Федерация, Ленинградская область, г. Тоцк.
18 июня.
К палатке они пошли вечером. Давешний хачик попытался было лезть на рожон, но господин Семенихин сломал ему мизинец на левой руке, и тот стал понятливее.
— Ваш напиток вредит здоровью, — постарался поговорить с ним по-человечески Александр. — Вы не достаточно предупреждаете об этом покупателя, и такой напиток не должен поступать в продажу. Вы нанесли мне вред, вы должны быть наказаны. Поскольку в этом городе я не могу успешно обратиться в суд, и ваше наказание не наступит в должном порядке, вы должны дать мне сейчас деньги в размере штрафа за ваше преступление.
Слово «деньги» хачик понял правильно. Но, когда Александр, пересчитав полученную сумму и сверившись с документом, выдал ему сдачу, хачик почему-то опять впал в истерику, так что пришлось снова применить насилие.
На прощание они аккуратно разбили все бутылки, которые показались им сомнительными.
Российская Федерация, Республика Татарстан, г. Казань
1 августа.
…Шаймиев извивался, пытаясь вырваться из рук спецназовцев. Наконец, он обессиленно затих.
Представитель Президента подошёл ближе и заглянул в глаза татарину.
— Мои извинения, но мы не могли поступить иначе. Сейчас для нас всех это единственный способ выжить. И для вашего народа тоже.
— Нет… — прохрипел Шаймиев — это измена… евразийская идея… да вы же сами наполовину татары…
— Уже нет. Мы попытались сделать всё осторожно, без потрясений. Германин добавляется в лекарства, в еду, в напитки… правда, он разрушается водкой, но мы работаем и над этой проблемой… Но вы догадались. Так что придётся…
Шаймиев ещё раз попытался вырваться, когда игла вонзилась ему в вену. Потом была боль и темнота.
— Вот и всё, — склонился над поверженным властителем Татарстана. — Всё кончилось.
— Ваше поведение… возмутительно… — прошептал Шаймиев. — Это… это не есть порядок.
— Это просто шок… Германиновый шок. Скоро всё нормализуется.
Но Шаймиев чувствовал, что с ним произошло что-то страшное и непоправимое. Ему мучительно хотелось поправить галстук, застегнуть запонку, а невесть откуда всплывшее воспоминание о вчерашнем дне вызывало приступ головной боли… Он чувствовал, что становится другим.
Становится правильным.
Российская Федерация, г. Санкт-Петербург.
11 августа.
Академик Шойфман заваривал себе чай. Сначала он обмыл заварочный чайник кипятком, согрел его, потом засыпал туда две чайные ложечки крупнолистового китайского чая из старой жестянки с вытертым синим слоном на боку.
— Давайте, наконец, прекратим этот бессмысленный разговор, молодой человек, — не оборачиваясь, сказал он своему собеседнику. — Вы являетесь ко мне домой, прикрываясь звонком из Администрации Президента. Вы говорите, что речь идёт о деле чрезвычайной важности. А теперь вы объясняете мне азы культурологии! Вам не кажется, что это немножечко слишком?
— Терпение, Виталий Аркадьевич, — без тени смущения в голосе ответил ему собеседник. — Но вы хотя бы согласны с тем, что я говорил до того?
— Разумеется, нет! — вспылил Шойфман. — Вы говорите, что экономика и всё прочее определяется национальной культурой. Мой бог, это до очевидности неверно, потому что экономика — это часть культуры… но, допустим, я понимаю, что вы хотите сказать, и допустим, я соглашаюсь. Но дальше вы говорите, что национальная культура определяется биохимией мозга! И я таки знаю, что за этим будет! Это будет примитивный, тупой, самодовольный расизм, учение о биологической детерминированности, это девятнадцатый век и расовая евгеника…
— Нет-нет, что вы, Виталий Аркадьевич, — молодой человек, кажется, улыбнулся. — Расизм опровергнут практикой. Врождённые биохимические различия существуют, но они не так велики…
Но академик уже завёлся. Его подняли чуть ли не с постели, и теперь он не сможет заснуть без таблетки. Он это переживёт, как переживал всё остальное. Но, по крайней мере, никто — даже сам Президент — не заставит его в такой ситуации быть любезным.
— Вот-вот! Вы все говорите глупости, потому что не слышите сами себя! Вот вы сказали что? "Врождённые биохимические различия существуют, но они не так велики…" — передразнил он незваного гостя. — Не так велики! А с чем вы сравниваете их величину? Не так велики как что?
— …как благоприобретённые, — спокойно закончил собеседник.
Германия, федеральная земля Северный Рейн — Вестфалия, г. Дюссельдорф.
11 августа.
— Давайте не будем хитрить друг с другом, Ваше Высокопреосвященство! — посланец Великой Ложи Соединённого Братства встряхнул головой, отбрасывая назад длинную седую прядь. — Это непродуктивно. Мы имеем шанс покончить с враждой наших церквей и снова объединить христианский мир.
— Всё же у нас разное положение, — кардинал сделал паузу, чтобы пригубить тёмно-красного вина из высокого бокала.
— Да, но ненадолго. Насколько мне известно, русские расшифровали бета-протестантиновый комплекс, некогда разработанный нацистами. Однако, их «германин» делается варварскими методами…
— Из крови немецких младенцев? — кардинал язвительно улыбнулся. — Что ж, это было бы забавно… в любом случае.
— В любом случае, они скоро построят у себя четвертый рейх. Или четвёртый Рим. Или ещё что-нибудь в этом духе. Нам надо что-то делать.
— И вы предлагаете…
— Обмен. Честный обмен. Признаюсь, наше руководство тянуло с этим как могло…
— Это неравноценный обмен. Вы нам — почти что расшифрованный нами альфа-комплекс, а мы…
— Я не понимаю слова «почти». Оно, простите, здесь неуместно. Или у вас есть альфа-протестантин, или у вас его нет.
— Хорошо. В обмен вы хотите…
— Да. Нам нужна тайна Причастия. То, что вы называете Истинной Кровью Христовой. То, что позволило вам контролировать Запад на протяжении всего Средневековья…
— Да, пока не появились проклятые гуманисты с их элевсином… Они чуть не возродили язычество…
— В любом случае, сейчас не до старых счётов. Или-или. Запад должен объединиться. И дело не только в русских. Вы знаете, что в Иране отчаянно ищут секрет Хаомы?
— Ну, им придётся долго искать…
— Вы не понимаете ситуации. Сейчас чёртова наука слишком глубоко влезла в эти дела. Не сегодня — так завтра. Да или нет?
— Мне надо провести ряд консультаций…
— Некогда. Я знаю, что вы обладаете всеми необходимыми полномочиями. Да или нет?
