Ну и тема у нас. Как раз весёленькая.
— Стой. Ждём. На берег нельзя. Увидим, поговорим, позовут… А так — их земля, ступить — обида.
Во, блин. До берега метров 25–30. Если они тут скомандуют типа: «Залпом! Огонь!», то, факеншит…
— Балоболят чегось. Не слышу.
Вот же проблема: Илья понимает эрзянский. Но не слышит. А Сухан слышит, но не понимает. Ну, почему я зомби на иняз не отдал?! Сейчас бы он у меня и шпрехал, и спикал. А, здесь же угро-финны! Тогда — пухуевал. От puhua — говорить. Надо, надо активнее способствовать. Этому… пухуеванию. В смысле: интеллектуальному развитию живых мертвецов, их росту над собой. «Растущий зомби»… никогда не слыхал.
— Сухан, ты можешь услышанное — тихонько повторить Илье?
Зомби-ретранслятор, богатырь-переводчик… А что? Законам физики не противоречит.
— Один говорит… убить. Другой говорит — нельзя. Сперва выслушать — потом убить. А то люди скажут… ага… скажут — испугались. Скажут… нам интересно, а вы сразу… Шаман говорит… слова — обман… Другой говорит: знаю. Послушаем — убьём. За обман.
Ну, так это почти успех! Ибн Фандлана в аналогичной ситуации огузы предполагали не только разрубить на части, но и отнять всё имущество. Без разговоров.
«За мгновеньем мгновенье — и жизнь промелькнет…
Пусть весельем мгновение это блеснет!
Берегись, ибо жизнь — это сущность творенья,
Как ее проведешь, так она и пройдет».
Ребята! А давайте повеселимся? Я уже готов.
— Азё! Самс!
— Илья! Твою… бабушку! Не спи! Чего ему?
— Эта… ну… типа иди сюда.
— Ну, типа идём. Без резких…
Дальше пошёл дипломатический ритуал. В стиле «забитой стрелки»:
— Ты кто?
— А ты?
— Я — тюштяй уток.
— А я — Воевода Всеволжский. (Нет, не было, не знаем такого… — выкрики из зала).
— Мы посовещались с предками, мы сегодня спали на могилах героев, мы видели сны. Надо бы перетереть… (Пургенгаз вас сожжёт, убьёт и выпотрошит… — комменты экзальтированных).
— Так я — «за»! Где?
Тут были разные мнения. Но к главному столбу с черепами медведей, я не пойду. Крестик, знаете ли, на мне противозачаточный. В смысле — христианский. Дохлые медведи — обидятся. А прямо на пляжу — народ подтягивается. Дипломатия же — дело тонкое, келейное. «Публичная дипломатия» — это много потом. Тогда — в домик. В смысле — в здание Верховного Совета племени Яксярго, великого, мудрого, победоносного и достославного. Такое… полуземляное.
Народу набилось! Тюштяй, покштяев штук семь, кудатей с полсотни, три шамана, два панка — военных вождя, охрана, прислуга. А — я один. Они ещё и моего Илью Муромца не пустили, во дворе оставили! Говорят, у них свой толмач есть — получше. Не по регламенту, но я согласный.
Начали на меня всякие слова говорить, угрозы угрожать, лезут чуть не в лицо со всех сторон, ножи даже вытащили… Э-эх. Разве ж так дела делаются?
«Есть три правила, о которых надо помнить в драке. Изо всех сил старайся показать, что ты трус, слабак и дурак. Молчание — лучшее оружие воина. Сердитые взгляды и злые слова еще не выиграли ни одной битвы, зато кое-какие проиграли».
Что ж вы на меня так беспорядочно зубками-то лязгаете? Не ребята, давайте по Рабиновичу: «Администрация порта — со своей стороны, а Рабинович — со своей». В смысле: структурированнее.
Толмач как-то насчёт Рабиновича перетолмачил. Потом тюштяй говорил, потом рявкал. Рявкал долго, ему отрявкивали. Расселись, наконец. В два ряда. Менее авторитетные — на земле сидят, поважнее — у них за спинами на лавках задницы наслаждают. У меня за спиной в двух шагах э… выходное отверстие. Занавешено рогожей. За ней, как я знаю, два чудака с копьями наголо — отгоняют толпу, чтобы воздух не застила. Рядом толмач, мужикашка неопределённого возраста, веры и национальной принадлежности. Но лепечет резво. Дальняя от входа половина полуземлянки — почётное место — плотно набито атями разных уровней атятнутости и сообразительности. Посреди, как классный руководитель на выпускном фото — вождь «уток». Орёл наш грозный. В смысле — селезень. Глядит… державно. Тюштяй. С ним и разговариваем.
Да, к слову: земля утоптанная, ковриков нет, печки нет, из окошек — два душника в стенах посередине помещения. Сквозняка — нет, крыша — целая, из осветительных приборов — коптилка малая. Темноватенько и душноватенько. Ну, факеншит, почти идеал…
— Достопочтенный тюштяй. Какие ваши доказательства? Изложите кратко суть претензий в мой адрес.
Не, на Шварцнегера я точно не тяну. После перевода пошли разнообразные дипломатические, с элементами русского мата, оры и выкрики. Но аудитория сумела как-то взять себя в руки, собраться, сосредоточиться и вернуться к теме. Устами своего предводителя:
— Мы хотим, чтобы тебя не было. Чтобы ты сдох, чтобы ты ушёл, исчез, испарился.
— Почему?
Ребята! Я же хороший! Беленький и пушистенький. В смысле — гладенький. Давайте жить дружно!
— Потому что это наша земля! Мы живём на своей земле по своим законам! А ты припёрся. Незваный-непрошеный. Сгинь! Сгинь нечистая!
За точность перевода — не ручаюсь. Там орали многие, толмач аж пропотел от напруги, бедняга.
— Достопочтенный тюштяй, позволю себе детализировать ваш тезис. Вы хотите трёх вещей. Вы хотите жить. На этой земле. По своим законам. Вы хотите не одного — трёх. Сразу.
Дождался окончания перевода и старательно растопырил перед аудиторией три средних пальца.
Нет-нет! Вы неправильно подумали! У меня не растёт на руках по три средних пальца! И совсем не тот жест! Хотя…
Помахал. Народ фигурой полюбовался, загрузился, задумался. Продолжаю:
— Вы хотите трёх вещей. Это много. Но я не хочу ссор. Я согласен. На две. На любые две из ваших трёх. Смотрите — я пришёл к вам, я хочу мира, я уважаю народ Яксярго. Я отдаю вам большую долю. Две трети того, о чём мы спорим. Больше того: я отдаю вам две любых трети. На ваш выбор. Решайте: что вы выберете, и я соглашусь с этим. Вы — свободный народ, вы — уважаемые люди, для меня — честь говорить с вами. Давайте жить мирно. Я — за мир.
Тема раздела добычи, возникающие при этом споры, типовые обороты… поход научил.
«Делить шкуру неубитого медведя» — привычное русское народное занятие.
Но я тут круче загибаю: предлагаю поделить шкуру их собственной, ещё неубитой «коровы». От которой щедро предлагаю большую половину. По сути: наглость. Но ассоциативно — типично.
Ассоциация сработала: половина присутствующих сидела с открытыми ртами. Вторая половина судорожно строила разнообразные фигуры из трёх пальцев. Используя не только те три средних, которыми помахивал я, но и все остальные. Кто-то, кажется, собрался и портянки расшнуровывать. Однако, поскольку оба множества — рты и пальцы — частично пересекались, то остались и разговорчивые индивидуумы:
