Почему-то сразу, едва они одолели Гибралтарский пролив и оказались в Средиземном море, у Любови защемило сердце от предчувствия близости конца путешествия. Она действительно не помнила, как проходило первое путешествие, тогда она жила как во сне и смутно воспринимала все, что с ней происходило. Но, видимо, где-то в подсознании остались обрывки воспоминаний. Как бы то ни было, Любовь ощутила, что скоро все закончится. Страх, не покидавший ее со времени прибытия Геракла, еще более усилился. В ее памяти все ярче вырисовывался образ того человека, которого она увидела, когда впервые открыла глаза. Как он смотрел на нее! От этого тяжелого горящего взгляда Любовь впадала в оцепенение, теряла всякую способность соображать что-либо. Профессор не кричал на нее, не старался сделать ей больно, даже наоборот, говорил с ней ласковым голосом, проявлял о ней заботу. Любовь припомнила, как он легонько водил губкой по ее нагому влажному телу. От этого у нее по спине забегали мурашки. Заметив, что Любовь дрожит, тот человек бережно накрыл ее какой-то простыней. Потом взял ее руку и приложил к своей щетинистой щеке, продолжая смотреть на нее тем же тяжелым взглядом.
Все эти воспоминания, вдруг разом возникшие перед ее мысленным взором, заставили Любовь замедлить движение. Постоянная гнетущая тревога переросла теперь в настоящую панику.
«Еще не поздно! – пронеслось у нее мыслях. – Я еще успею сбежать».
Внезапно Любови пришло в голову, что ей незачем следовать за Алексом, если он сам тащит ее в логово к человеку, нагоняющему на нее такой ужас.
«Он меня не любит, – тоскливо подумала девушка, – если бы я была ему дорога, он не заставил бы меня плыть к этому человеку. Раз так, то и он мне не нужен. Пусть плывет сам».
Словно почувствовав состояние девушки, Алекс, плывший впереди, остановился и поискал ее взглядом. Следом за ним замер и Геракл, плывущий посередине. Через минуту мужчины приблизились к Любови. Она переводила расширенные глаза от одного к другому. Геракл протянул было к ней руку, но Любовь отпрянула от него.
«Что с тобой?» – вопрошал Алекс тревожным взглядом.
«Неужели ты не понимаешь, – захотелось ей закричать, – что они нас разлучат! Посмотри только, как ненавидит тебя этот Геракл! Он не оставит нас в покое! Ты помнишь, что сказал Геракл, когда увидел, как мы близки друг другу? Хозяин накажет нас за это! Зачем мы плывем туда, где нам будет плохо! Я не хочу видеть Хозяина! Я боюсь! Боюсь! Боюсь!..»
Алекс осторожно взял ее дрожащую руку. Его глаза светились любовью и нежностью.
«Все будет хорошо, – говорил этот немой взгляд, – ничего не бойся. Я не оставлю тебя».
Но Любовь покачала головой. Страх подавил в ней веру в Алекса. В этот момент Геракл схватил девушку за руку и с силой рванул ее на себя. Любовь забилась в его мощных объятиях. Алекс сжал плечо Геракла, развернул его лицом к себе и ударил кулаком в челюсть. Вода ослабила удар, но все же его силы хватило на то, что Геракл отлетел на метр, отпустив девушку. В следующее мгновение он набросился на Алекса пытаясь стиснуть его шею. Завязалась ожесточенная схватка.
Любовь с ужасом наблюдала за тем, как Геракл душит ее возлюбленного. Казалось, что вот-вот Алексу наступит конец.
Но вдруг он вывернулся и ударил Геракла ногой в низ живота. Тот согнулся и начал медленно опускаться ко дну.
«Он убил его!» – решила Любовь, бросаясь к Алексу.
Геракл лежал на илистом дне, по-прежнему не разгибаясь.
Алекс, держа одной рукой запястье девушки, приблизился к противнику. Ему тоже показалось, что дела Геракла плохи. Скорее всего, дело закончилось бы смертью Алекса, если бы Любовь вовремя не заметила едва уловимое движение его правой руки и не обратила на это внимания своего возлюбленного. Спустя секунду Геракл резко выбросил вверх руку, сжимающую нож с длинным изогнутым лезвием. Но Алекс уже был готов к нападению и успел перехватить руку Геракла. Отняв нож, Алекс еще раз ударил противника в челюсть. Тот, отплыв на некоторое расстояние, ощупью поискал замену своему смертоносному оружию. Его пальцы обнаружили небольшой камень с острыми краями. Стиснув его, Геракл кинулся на ненавистного врага. Его лицо, искаженное звериным оскалом, было страшно.
На дне, в том месте, где происходила схватка, клубился вздыбленный ил. Несмотря на то, что глаза галобионтов были приспособлены к восприятию зрительных образов в темноте и под большим давлением, они почти ничего не могли разглядеть из-за илистого облака.
Но в последний момент благоразумие одержало в нем верх. Что из того, если ему удастся ударить Алекса камнем. Вряд ли это поможет убить его. Алекс находится в гораздо лучшей форме, чем он, следовательно, итог драки будет не самым лучшим для него, Геракла. Но даже если каким-нибудь чудом он умудрится одержать верх над Алексом, бабенка наверняка взбунтуется и ему придется тащить ее силой. А ведь до Базы путь не близкий. Она в любой момент может выкинуть какой-нибудь номер. Он, Геракл, не сможет постоянно следить за ней, должен же и он хотя бы иногда отдыхать!
Геракл медленно опустил руку. Камень упал на дно, зарывшись в ил. Алекс, очевидно, угадав, что противник намерен заключить перемирие, тотчас же принял эту инициативу. Однако он так и не вернул нож Гераклу. Любовь, наблюдавшая всю эту страшную сцену, поникла, погружаясь в апатию. Алекс ласково обнял ее и прижал к себе. Девушка не сопротивлялась, но и не отвечала на его ласку.
Вскоре галобионты продолжили путь и спустя тридцать два часа были на Базе, где их с великим нетерпением ждал профессор.
* * *
Нельзя сказать, чтобы Дзержинец был слишком удивлен или разочарован результатами встречи с Секретчиком. Он ожидал чего-то подобного. И все же беспокойство еще более усилилось, так как теперь для этого обнаружились серьезные основания. Ясно, как день, что генерал военной разведки не остановится ни перед чем. Он снова и снова пытался предугадать дальнейшие действия Секретчика. Что бы он сделал будучи на месте генерала? Судя по всему, Секретчик не считал свою позицию беспроигрышной, в противном случае он никогда не согласился на переговоры с Дзержинцем. Но в то же время, он достаточно силен, чтобы смириться с ролью второго плана, навязываемой ему полковником. Дзержинец искренне возмущался, что Секретчик затребовал равноправного участия в проекте. Он, Дзержинец, положил на это двадцать лет своей жизни. Сколько сил, времени, энергии было потрачено на создание Базы. И сейчас, когда он только-только начинает пожинать плоды своих титанических усилий, какой-то генералишко возжаждал стать его полноправным партнером. Разумеется, Дзержинец отдавал себе отчет, что и он на месте Секретчика придерживался бы именно такой позиции. «Все, или ничего» – принцип истинно великих мужей. Но и он, полковник, не хочет отказываться от своего первенства, которое заслужено по праву.
