Гостей встретили и проводили в изолированную комнату, где уже ожидала Барсегян. Помещение впечатляло богатым убранством. Стенные панели из мореного дерева обрамляли голограммы Марса предпороговой эпохи. Выглядели они точь – в-точь как пейзажи за окном. Если бы не слишком уж сильное различие пейзажей, взятых из разных марсианских мест, можно было бы представить себя на веранде дома где-нибудь на марсианском утесе. Линии горизонта и освещение на картинах согласовывались, создавая иллюзию панорамы. Усевшись в кресло, Белла увидела на картине, как стены некой безымянной марсианской колонии захлестнуло песчаными вихрями. Стены вздымались высоко, из-за них виднелись укрепленные минареты, купола мечетей, отсвечивающие бронзой и золотом ранним вечером марсианской осени.
И Светлана, и Белла для встречи оделись официально – по своим меркам, разумеется. Белла – в черный жакет на черной же тенниске без рисунка и узкие черные джинсы, Светлана – в темно-синий деловой костюм с высоким воротником и черные перчатки. Барсегян явилась со своими советниками и охраной – не «призраком», но хромированным роботом, болтавшимся на потолке уродливым прожектором, оснащенным множеством манипуляторов с лезвиями и стволами. Видимо, слухи о по крайней мере одной работающей наноплавильне в распоряжении Светланы соответствовали истине. На столе – бокалы и графин с водой.
– Спасибо за согласие встретиться, – сказала Белла.
– Честно говоря, теряюсь в догадках насчет причины твоего визита, – ответила Света, разведя руками. – Что ты хочешь услышать от меня?
– Заверения. Ничего больше.
– В таком случае ты выбрала на редкость неудачное время.
Света ткнула пальцем в экран флекси. Как и Белла, она предпочитала работать по старинке.
– Я только что получила известие от нашего правосудия. Приговор вынесен. Перри отсидит пятьдесят лет после принудительного омоложения.
Белла сдержалась с трудом. Суд пошел не так хорошо, как она надеялась, но настолько жестокий приговор оказался полной неожиданностью. Наверное, его объявили, когда она ехала на поезде. Она глянула на Лиз Шен, та ответила едва заметным кивком.
– Извини, – выговорила Белла. – Это куда больше, чем я предполагала. Я рекомендовала снисхождение…
– Это больше, чем дают за убийство, – прервала ее Светлана, ведя пальцем по экрану флекси. – Здесь сказано, что политика наказаний пересмотрена из-за нашей благословенно удлинившейся жизни. Мы существуем дольше, убийство, соответственно, становится преступлением гораздо более страшным. Белла, но ведь он не убивал никого!
– Я знаю. Еще раз извини, – пробормотала растерянная, покрасневшая Белла.
Новость явилась в самый неподходящий момент.
– Я надавлю на нашу юстицию…
– Бесполезно. Они решили сделать из него образцово-показательный пример. Последнее из великих преступлений.
– Но мы же все знаем, что он поступил так ради общего блага. Разве это не утешение?
– И ты еще смеешь говорить про утешение? Белла, он – мой муж. И его забирают от меня на пятьдесят лет. Да мы столько не прожили еще здесь!
– Приговоры пересматривают. Всегда. Может, не в этом году, но когда переменится состав суда…
– Они сократят до сорока лет. До тридцати, если повезет. И ты всерьез думаешь, что это намного лучше? Ты убеждала, что ему могут и условного срока не дать!
– Я на это надеялась.
– Но ты же, наверное, представляла, насколько беспочвенны такие надежды. У тебя достаточно связей в Отделе юстиции. Сомневаюсь, что ты совершенно ни о чем не догадывалась.
Белла прикусила губу и заговорила, стараясь оставаться спокойной:
– Светлана, не обвиняй меня во всех грехах. Правоохранительный аппарат как он есть – твоя выдумка, а не моя.
– Я считала, что оставила его в надежных руках.
– В очень надежных. Это машина для отправления правосудия. Она точно исполняет предназначенное: отправляет правосудие.
– И ты считаешь, что полвека – это правосудие? – крикнула Светлана, и робот на потолке зашевелился, реагируя на тон.
– Я считаю полвека пятьюдесятью годами. Не отрицаю, время долгое, но в конце его Перри не станет старше, чем сейчас. В этом смысл принудительного омоложения. Если эти годы значат столь многое для тебя, ты можешь попросту перепрыгнуть через них. – И, повинуясь внезапному жестокому порыву, о котором пожалеет впоследствии, Белла добавила: – Если хочешь, я для тебя сама проведу все необходимые формальности как можно скорее.
– Да уж, это тебя точно устроит, убрать беспокойство подальше на полстолетия.
– Если уж ты так ставишь вопрос, – проговорила Белла, и «призрак» рядом расправил бумажно-тонкую руку.
Висящий на потолке робот подполз ближе. Линд содрогнулась при мысли о том, что тот или другой вдруг двинутся слишком резко. Наверное, в конце концов «призрак» выиграет, но не сразу. Далеко не сразу. И прольется кровь.
– Я никуда не отправляюсь, – отрезала Светлана. – И не сделаю ничего, что принесет тебе малейшую выгоду. – Она потерла затянутые в перчатки ладони и посмотрела в упор на собеседницу. – Напомни-ка мне, о чем ты желала переговорить?
– О, я уверена: ты понимаешь. Несмотря на все случившееся между нами, у меня все еще личная просьба к тебе. Светлана, я знаю, ты обладаешь определенными, скажем так, талантами. Я уже говорила, что признаю их за тобой. И не слишком виню тебя за ненависть ко мне. Если бы Перри был моим мужем, я бы не более тебя склонялась к переговорам.
– Белла, тебе не кажется, что твои намеки бессмысленны?
– Я еще могу различать, в чем есть смысл, а в чем нет. И распознаю опасную и глупую самонадеянность. Несомненно, ты видела передачи «мускусных собак».
– Их трудно не заметить.
– Да. И они искушают. Уже давно Маккинли предупредил меня, что «мускусные собаки» из кожи вон полезут, чтобы подорвать наше доверие к «фонтаноголовым». Теперь мы обе видели доказательство их правоты.
– Возможно. Но это не значит, что обязательно следует не доверять «мускусным собакам».
– Маккинли рассказал мне, насколько они опасны.
– Но если слова «мускусных собак» справедливы, разве не станет Маккинли лезть из кожи вон, чтобы дискредитировать их?
– Света, но ведь кому-то здесь мы должны доверять. – Белла покачала головой. – После тридцати пяти лет отношений у меня нет причин не доверять безоговорочно Маккинли.
– Что, совсем нет причин? В самом деле?
– Никаких существенных причин.
– Так скажи мне, в чем же предназначение Структуры? Кто принес сюда нас? Почему здесь и другие расы? Кто принес сюда их? О чем умалчивают «фонтаноголовые»?
– На эти вопросы есть ответы. В свое время, когда Маккинли посчитает нас готовыми, он откроет их нам.
– А может, «мускусные собаки» правы и «фонтаноголовые» – лишь паразиты на менее развитых культурах? Тогда вполне понятно, отчего Маккинли столь скупо делится знаниями.
– Они принесли нам чудесные дары.
– В последнее время волшебный источник что-то пересох.
– Если уж ты не доверяешь Маккинли, доверься хоть Джиму Чисхолму. Уж его-то ты послушаешь?
В ближайшем окне по каньону пронеслась с ревом, будто исполинский поршень, стена пыли, заглотив ажурный подвесной мост.
– Я доверяла прежнему Джиму, но не уверена, что к нам вернулся целиком он.
* * *Посещая Беллу, Хромис неизменно находила ее встревоженной. В последнее время Белла обнаружила, что мертвая женщина-политик – единственная, чьим советам нет убедительных причин не доверять.
Прошли дни. Затем недели. Передачи «мускусных собак» стали умнее, изобретательнее. Ролики их по-прежнему беспрепятственно проникали в сеть и делались настырнее, убедительнее, конкретнее. В обмен на доступ к Янусу «собаки» обещали людям доступ к открывающему двери ключу, полученному от «шепчущих», плюс к тому технологию сдвига координатных систем, о которой уже говорила Хромис.
Белла решила рассказать ей все, что узнала о других культурах Структуры.
– «Фонтаноголовые», «мускусные собаки», а еще «шепчущие» и «вырвавшиеся», – задумчиво перечислила Хромис. – Несомненно, есть еще и множество иных.
– Маккинли сказал – тридцать пять рас, включая нас.
Белла шла по длинной извилистой дорожке между огромными баками «океанариума» в нерабочее время, после его закрытия для посетителей.
Когда генетически реконструированные скаты, манты, акулы выросли из аквариумов офиса Беллы, та с радостью подарила жителям Крэбтри рыб и общественный аквариум, сделанный из старой камеры «токамака» под остатками «Хохлатого пингвина». Рыба плыла между ненужными уже магнитами и зеркалами системы удержания плазмы, теперь ржавыми и заросшими кораллами, будто снасти и пушки древнего затонувшего галеона.
– Вы прибыли сюда на Янусе, принесенные против воли сквозь пространство и время, – размышляла Хромис. – Возможно, другие расы оказались здесь сходным образом.
