Выключив радио, Моррис спустил ноги на землю. Оказывается, кроме радио, он тоже успел подумать о пляжном наряде Джил и прихватил с собой красную, с большим козырьком и неизвестно откуда взявшуюся кепку. Эстетическая сторона предложенного им дополнения к пляжному комплекту Джил была высмеяна, но забота не осталась незамеченной. После долгих полушуточных препирательств надеть кепку на Джил так и не удалось, но кепка была взята с собой в качестве компромиссного варианта.
— Узнал что–то новое? — поинтересовалась Джил, цепляясь за Морриса обеими руками и блаженно подставляя лицо для поцелуя.
— Ничего нового. Все то же самое, что и утром. Ничего не понимаю, такое впечатление, что все с ума посходили, — ответил Моррис, когда они медленно двинулись в сторону воды.
— А ты как думал? Тут кто угодно сойдет с ума.
— Я серьезно. Не понятно, кто и когда собирается наводить порядок! Признать бессмертие, как факт, и начать нормальную жизнь. Секретов никаких все равно нет, мой вирус распространился настолько, что карантинов уже нет, но и порядка тоже.
Моррису иногда удавалось настроить радиоприемник на разные волны, но качество сигнала оставляло желать лучшего, и приходилось довольствоваться лишь парой местных радиостанций. Странные и запутанные новости не давали реального представления о том, что происходит, не только в мире вообще, но хотя бы в стране, и сильно зависело от того, чью радиостанцию ему удавалось поймать. Карантинов, как таковых, никто не соблюдал, но формально их тоже никто не отменял, похоже, о них просто забыли. Властные структуры расслоились и пытались сохранить видимость единства руководства. Они формально продолжали призывать к соблюдению мер чрезвычайного положения, но на самом деле решали свои личные проблемы, объединившись с бессмертными. Удавалось им это лишь частично, так как поддержкой населения, правоохранительных органов и армии они могли пользоваться лишь местами. Официального подтверждения о распространении вируса бессмертия давать никто не собирался, но все о нем знали и без этого. «Старые» бессмертные теперь активно пытались объединиться и вместе с государством вернуть себе контроль, но не могли. Ими мало теперь кто интересовался, а государственная власть все равно не имела большого авторитета. О сильных беспорядках пока не сообщалось, но при этом теперь трудно было определить, что называть порядком. Кто–то еще только пытался стать бессмертным, а те, кто ими стали, сами спонтанно пытались поддерживать карантин и ограничить распространение вируса.
— …Мне совершенно не нужна бесконечная очередь из кандидатов на мое место. Я теперь не собираюсь покидать радиостанцию в ближайшие сотни лет. И вообще, пора подумать, зачем нам столько людей, — выразился один из ведущих радиопередачи.
Моррис не слышал начала его монолога и не знал, сказал он это в шутку или серьезно.
— Ты представляешь, в одном из городов жители ввели закон, разрешающий принимать на работу только после предоставления документов на владение собственным жильем в этом городе, ведь городу теперь не нужны новые люди. О чем они думают? — возмутился Моррис.
— Визовый режим на уровне города, потом граница и таможня. Нужно создавать новые рабочие места для вечной бюрократии, — иронично отозвалась Джил, не сильно озабоченная новостями.
Ей казалось, Моррис слишком эмоционально воспринимает начавшийся хаос в сознании людей вместо того, чтобы наслаждаться давно заслуженным «отпуском». Если, конечно, так можно назвать их побег на ферму. Они уже спорили на эту тему раньше. Джил считала, что его ожидания не реалистичны. Людям понадобится гораздо больше времени на осознание бессмертия, воспринимать его, как величину постоянную, а не мерить привычными мерками. По ее мнению, Моррис наивно и ошибочно полагал, что все встанет на свои места сразу, как только все поймут отсутствие необходимости делить бессмертие, что его хватит на всех.
— При чем тут рабочие места? Им надо думать о будущем, о том как…
— Милый Моррис, — Джил остановилась и обняла его за шею.
Она приблизила свои губы к его уху и шепотом повторила:
— Мой милый Моррис. Они по–прежнему спешат, боятся опоздать. И ты тоже. Куда нам спешить? Займет это два месяца, год или десять. Какая разница? Ты же сам уверял, время теперь значение не имеет. Теперь не так важно, когда именно это произойдет и все начнут заботиться о главном, о счастливом будущем. Просто надо время, чтобы все это осознать, оно теперь есть не только на то, чтобы допускать ошибки, но и на их исправление. Ты выполнил свою задачу, но мы не можем делать за них все. Ты же хотел мне рассказать все, все, все. Вот и начинай.
Ее глаза сияли ярче миллиона бликов на поверхности воды. Тепло и нежность ее рук жгли горячее лучей полуденного солнца, а пьянящий запах волос, казалось, родился вместе с морской пеной и разносится ветром ее шепота. Она права, вечность, о которой он мечтал, никуда не денется. Теперь не имеет значения, как долго они будут учиться вместе держать эту вечность в своих руках, а не пытаться вырывать ее друг у друга. Она права, он слишком долго ждал и стал слишком нетерпелив. Он слишком долго был поглощен своей целью, самим собой, настолько долго, что сам забыл, зачем это нужно, и сам с трудом пытается разорвать оковы времени и постоянной спешки. Он не смог этого сделать сам, а уже пытается навязывать свое восприятие другим. Он такой же, как все, он все еще куда–то спешит и торопит события, вместо того, чтобы войти в новый мир бессмертия и наслаждаться вечной жизнью.
Что можно ожидать от остальных, кто лишь сейчас узнал об этой вечности впереди?
Моррис вздохнул полной грудью и взглянул на окружающий мир новыми глазами. Не новыми, давно забытыми. Каждый раз, когда он включает радио, помимо собственной воли и желания, он оказывается вовлечен в бессмысленный водоворот страстей «старого» мира, все еще цепляющегося и не отпускающего сознание большинства подняться над бренностью временного существования, оставшегося в прошлом. «Старый» мир умирал вместе с рождением бессмертного человечества. Только и всего.
Моррис обнял Джил, и они продолжили прогулку, забывая о существовании времени и умирающем старом мире.
— Бр–р–р. Со–о–всем не–е жа–а–рко, — стуча зубами, трясясь всем телом и заикаясь от холода, процедила Джил.
Выбравшись на берег, она сразу скорчилась, присев на корточки и обхватив колени руками. Не в состоянии произнести ни слова, она жалобно смотрела на Морриса из под мокрых ресниц.
— Надо было раньше плыть к берегу. Вода сегодня необычно холодная, наверное, течение изменилось. Хочешь, пойдем назад, или я сбегаю, принесу полотенце, — синими губами предложил Моррис и посмотрел далеко в сторону выхода на берег около фермы, где остались их полотенца.
