Дженна взяла ее в свои, словно читая по ней, но рука была как рука - такая же, как у всех.
- Слова - это для старух. Мы с Илюной хотели уйти из М'доры. Поглядеть мир, а наглядевшись, вернуться - но вместе. Вместе. А теперь она... она... Девушка начала всхлипывать, зажав рукой рот.
- Я понимаю, - сказала Дженна. - Ты хочешь взять ребенка себе.
- Ребенка?
- Скиллию.
- О нет. Я говорила Илюне, что не надо было ее брать - это было единственное, в чем мы не соглашались. Нет, Белая Дева, оставь ребенка себе. Мне нужна только... - всхлипывания начались снова, - только Илюна.
Дженна обняла девушку, не мешая ей плакать, но собственные мысли не давали ей покоя. Что, если Карум скажет то же самое, когда узнает о ребенке? Что, если заявит: "Мне нужна только ты"? Оставит ли она у себя однорукую крошку, если он откажется? Дженна прикусила губу, напоминая себе, что для начала ей нужно найти Карума живым. Она взяла девушку за плечи и встряхнула.
- Довольно! Илюна не хочет, чтобы ты плакала по ней. Она хочет, чтобы память о ней придавала тебе отваги.
Девушка, освободившись, вытерла лицо краем рубашки и громко высморкалась, а после пошла прочь, смущенная, видимо, тем, что Дженна видела ее плачущей.
Дженна какой-то миг думала, не пойти ли за ней, потом пожала плечами и вернулась в лагерь. Джарет, который как раз нес караул, посмотрел на нее, прижав руку к горлу.
- Перед боем я чувствую себя в точности так, как и думала, - сказала Дженна, откинув прядку со лба. - Ох, Джарет, как же я устала. Я хочу домой. Хочу... хочу поговорить с тобой. Ты так хорошо утешал меня прежде.
Пристально глядя на нее, он отнял руку от горла. Шея была голая.
- Джарет! Где ожерелье?
Он сделал движение, как будто ударил мечом снизу вверх, и ей вспомнился сдавленный вскрик в то мгновение, когда она вонзила нож между глаз Медведя.
- Так ты теперь можешь говорить? И все эти дни мог? Он замотал головой, указывая на свой рот.
- Нет? - прошептала она. - Ожерелья не стало, а голоса у тебя все нет? Неужели все это ложь, как чертог и колыбель? Катрона погибла, Карум в плену, столько людей полегло там, на поле - и все это ради лжи? - Она протянула к Джарету руку, оглянулась, услышав шорох, и увидела позади Марека и Сандора.
- Он может говорить, но не станет, Анна, - произнес Сандор. - Он не смеет заговорить, чтобы не посеять раздор между нами.
- Было бы что сеять, - процедила Дженна. - Женщины не разговаривают с мужчинами, мужчины смеются над женщинами. Воин из Долин справедливо винит меня в смерти своей любимой, а трое мальчишек почитают испуганную дурочку чем-то вроде богини.
- Ты забыла про Петру, - заметил Сандор.
- И еще жрица-рифмоплетка, которую стошнит, если придется убить кого-то.
- Мы все такие, - сознался Марек. - Ну как тебе, легче теперь?
- Нет, - отрезала Дженна.
- И все-таки мы все - соратники, - сказал Сандор.
- Это точно, - улыбнулся Марек.
- Но что, если все это - ложь? - прошептала Дженна.
- Он все равно не станет говорить, Анна, - он верит, - сказал Марек.
- Я тоже верю, - заявил Сандор. - Пока король не будет коронован и его правая рука не одержит победы.
- Его правая рука - это ты, - заметил Марек.
- А король теперь Карум. Я этому рад, - заключил Сандор.
- Верные вы мои, храбрые мальчики, - прошептала Дженна, вспомнив вдруг Альтин огонь, который отступал все дальше и дальше. - Куда более верные и храбрые, чем я.
И они обнялись, все четверо, думая о том, что сбылось, и о том, что еще сбудется. Дженна, Сандор и Марек вспоминали былое, словно рассказывая чудесную сказку - но тихо, чтобы не потревожить спящих. Наконец они расстались, с лицами, горячими от непролитых слез, темнея на ночном небе, и Дженне показалось, что над каждым из юношей сияет звездный венец.
Петра успела плотно завернуться в одеяло. Дженна, не желая будить ее, легла рядом на холодную землю и заставила себя погрузиться в глубокий, без видений, сон.
ПЕСНЯ
Сестра, отдохнем перед боем
Сестра, отдохнем перед боем!
Восходит заря златоперстая,
И небо еще голубое,
И поле еще не истерзано.
Сестра, в тишине перед боем.
Ни телом, ни духом не ранены,
Пока еще можем с тобою
Мы петь о великих деяниях...
ПОВЕСТЬ
Они приближались к Северным Владениям Каласа по дороге, обагренной кровью, - так сказал Пит, хотя ничто не указывало на это: ни кости, ни разбитые доспехи, ни могилы павших. К этому времени вновь настало полнолуние. По ночам женщин стало вдвое больше, от чего даже Питу сделалось не по себе. Мужчины обменивались самыми невероятными мыслями о том, откуда берутся лишние женщины.
- Из лесу, - говорил Джилеас парням из Новой Усадьбы. - Они все это время шли за нами.
- А может, они живут здесь поблизости, - предположил кто-то.
Другие сочли это глупостью и не преминули высказать это вслух.
- Нет, - сказал Пит. - Это подружки наших. А может, двоюродные сестры. Гляньте, как они похожи одна на другую.
Суть заключалась в том, что увеличившееся, хотя бы в ночное время, войско стало труднее скрывать. Пит, прослуживший год на севере и хорошо знавший эти места, прятал их в лесу так глубоко, как только позволяли лошади. Под густым покровом листвы их снова становилось меньше. Мужчины если и дивились этому, то молча.
Оставив лошадей в лощинке, последнюю милю до замка Каласа они прошли пешком. Шли гуськом, не разговаривая. На краю леса Пит дал сигнал остановиться, и все рассыпались по опушке, прячась за деревьями.
Под изрытым оспой ликом луны замок был точно огромный черный коршун, тень от которого накрывала всю равнину. Он имел два каменных крыла, а зубцы стен походили на перья. Единственная башня торчала, как голая шея стервятника, и единственный огонь в окне горел, словно злобный глаз.
- Значит, так, - сказал Пит. - Девочки лезут на скалу вон там, а мужчин я поведу вон туда, к воротам. Шуму от нас будет много. Если они откроют ворота, чтобы разделаться с нами, кто-нибудь да прорвется, а если нет, мы сами перелезем.
Дженна кивнула.
- С этим котищем две связки мышей лучше, чем одна, - добавил Пит.
- А темницы?
- В них можно попасть только изнутри. Потому-то ты и лезешь на башню. Палец Пита переместился на две ладони влево, где прямо из земли поднималась неприступная скала.
- Башня Каласа! - прошептала Дженна.
- Как же ты заберешься, Дженна? - спросила Петра. Над скалой вырастала кирпичная вышка. Нет, это не шея стервятника, подумалось Дженне, - это копье, целящее прямо в небо.
- Медленно, - ответила она Петре. - И с большим трудом. Но все-таки заберусь.
- Если это кому-нибудь и под силу, так только тебе, - шепнула Петра ей на ухо. - Пророчество не может лгать, и Альта тебя не оставит.
