– Марш отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели. – Заорал я на монаха, да так грозно, что он даже присел от неожиданности.
– Не могу, господин, – пролепетал он, – у меня наказ не оставлять вас одного.
– А, так ты еще и шпион, – я стал искать на столах что-нибудь поувесистее, но ничего, кроме клавиатуры, не обнаружил. Тогда пришлось сделать вид, что хватаю стул за ножку. Это возымело свое действие, мой надзиратель спрятался за дверью. Весь мой гнев обернулся фарсом и наградой мне стал безудержный почти истерический смех до слез. А поделом ему, истукану. Пусть теперь таращит свои зенки из-за двери.
Ладно, шутки шутками, а долго выдержать такую жизнь мне лично невмоготу, это я уж точно знаю. Так что же делать? Соседнюю дверь открыть так и не удалось, нет у них таких людей и инструментов. В белом зале подняться на высоту в тридцать метров под обстрелом десяти орудий тоже нереально.
– Слышишь, брат, а у вас в ордене летать никто не умеет? – Я оглянулся в сторону двери и вздрогнул, когда увидел его физиономию в метре от моей.
– Мне очень тяжело понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно, господин, – Монах опустил голову, – но я все равно буду отвечать на ваши вопросы, как будто они задаются разумным человеком. Нет, никто у нас летать не умеет. Если вы знаете, как это делается, но не можете этого сами, так расскажите, вдруг у кого-то из наших это получится.
– Вот это другой разговор, – обрадовался я. Видимо, достал я его до самых печенок, – да нет, просто я знаю, что существует такой понятие – левитация и не более того.
– На вашей планете люди летают?!
– Сам я не видел. Но вот на специальных машинах может полетать каждый желающий. Сам летал. Могу рассказать поподробнее.
– Нет, не надо. Это мне еще рано. Сначала я должен научиться на клавиши нажимать, чтобы вот эта адская машина работала. – Он ткнул пальцем в компьютер.
– И ты думаешь, что можно научиться на нем работать, только наблюдая за мной?
Питус кивнул, и я в очередной раз рассмеялся.
– Чудак, для этого нужно поработать и головой и руками. Для начала подстриги ногти.
Питус машинально осмотрел свои пальцы и затем укоризненно покачал головой.
– Ладно, – сменил гнев на милость, сам не зная, почему это делаю, – иди сюда и садись.
Дело пошло веселее. Монах оказался не настолько тупым, как мне показалось поначалу, просто совершенно непохожим на наших парней. Что-то фатальное сквозило во всех его жестах, взглядах, возможно, это воспитание в монастыре накладывало свой отпечаток. Видно было, что он боялся компьютера, как не знаю чего, но, стиснув зубы, героически, иначе не назовешь, продолжал выполнять упражнения, которые я сам для него придумывал. Но, чувствовалось, что в наших отношениях сдвигов в лучшую сторону не произошло, а время шло…
И вот однажды между нами состоялся разговор, повлиявший на дальнейший ход событий кардинальным образом. Произошло это после особенно удачного дня в обучении. Я был очень доволен, а Пит, так я про себя стал называть, был на седьмом небе от счастья.
– Господин, ты так много для меня сделал, а ничего не просишь взамен. У нас так не принято, каждый должен что-то отдать, если уже получил. Это негласный закон, который не дает нарушиться равновесию. Если я буду только брать и ничего не отдавать, то получится, что я вас обворовал и заслуживаю наказания.
– И кто тебя накажет, твои братья-начальники?
– Жизнь!
– О, тогда мы это постараемся уладить. Понимаешь, я научу тебя, ты научишь своего ученика, и все будет в порядке. – Я был доволен, что вышел из положения, но не тут-то было.
– Это кажущееся равновесие. В данном случае звеном, потерявшим энергию, являетесь вы, а отвечаю за это я. – Пит с достоинством добавил, – если вы не хотите наказать меня за что-то, то позвольте мне сделать для вас что-нибудь, что нужно лично вам.
Я задумался. А что, прекрасная традиция, если бы в нашем мире придерживались ее, история была бы менее кровавой.
– И что же ты можешь сделать?
– Все, что не запрещено уставом, – этого ответа можно было бы и ожидать.
– Ну, хорошо, давай так. Я тебя спрашиваю, ты отвечаешь. Если не знаешь, можно ли это сделать, так и говори, попробуем убить сразу двух зайцев…
– Вы хотите, чтобы я убил для вас пару зайцев? – удивился Пит.
– Нет, это я фигурально. Не отвлекайся.
– Хорошо, спрашивайте.
– Ты можешь меня отсюда вывести?
– Нет, это запрещено.
– А принести мне какие-нибудь вещи, если я скажу тебе, где их взять?
– Да.
Это уже кое-что. А передать письмо?
– Нет.
– Безобразие! Ну, а привести сюда кого-нибудь, очень мне нужного?
– Вам нужна женщина? Если да, то не могу. У нас мужское братство, да и устав…
– Нет, мне нужен один старик. Правда, не знаю, сможешь ли ты его уговорить…
– Не это главное. Ввести я его смогу, а вот вывести – нет. Каждый попадающий сюда может выйти отсюда только членом нашего братства. Если ваш товарищ готов на такую жертву – пожалуйста, я сделаю это.
Час от часу не легче. Колдуна перекрасить в монаха! Куры засмеют, это точно. Точнее, сам колдун сделает со мной что-нибудь непотребное. Интересно, может ли он это делать на расстоянии или обязательно присутствие подопытного? И еще что-то подозрительное прозвучало в словах монаха, но я не уловил наверняка. Ладно, если важное, само вспомнится. О чем бы его спросить, пока он такой добрый и дружелюбный? Ага, вспомнил.
– Скажи-ка мне, брат Питус, если знаешь, конечно. А как бог наказывает тех смельчаков, которые пытались проникнуть в тайну вашего монастыря?
– Тех, которых не съело чудовище? Это глубокая история. – Монах как бы съежился от воспоминаний. – Их всех бог собственноручно умертвил и держал в своей руке на высоте почти тридцати метров до тех пор, пока они не превращались в прах. А однажды их там было даже двое. И один из них, последний, был еще жив несколько дней.
– То-то я смотрю, мой провожатый быстренько так проскочил зал…
– Напрасно вы так говорите, тем самым вы можете навлечь на себя гнев божий, – монах стал на колени и начал молиться. Я не стал ему мешать, это его дела.
– Я помолился за вас, господин, теперь он вас не накажет, в его голосе была такая уверенность, что можно было только позавидовать.
– Ну вот, ты уже и отрабатываешь свой долг.
– Когда за тебя молятся, делают это от всей души и совершенно бескорыстно. – С упреком в голосе прошептал монах и отвернулся.
Я в очередной раз пожалел, что у меня такой длинный язык.
– Прости, вырвалось непроизвольно.
– Бог простит, – монах помолчал, – так мне поговорить с твоим другом?
