— Это здорово, — одобрил я. — Вот и не знал, что мы такие штуки стали создавать. И, ты смотри-ка, биксы — ну, какие ловкачи: мгновенно приспособили!..
— Как — приспособили? С чего ты взял, что люди шильники изобрели? — Харрах метнул в меня взгляд, полный неподдельного негодования.
— А кто ж, по-твоему? — невольно поразился я. — Ведь мы недавно в школе проходили!.. Новости родной науки… Джофаддей рассказывал — все слушали, разинув рот… Чего же ты не возразил тогда?
— Ну, этот-то соврет — недорого возьмет, — с презреньем хохотнул Харрах. — С ним спорить — только нервы зря трепать… А ты не знаешь — и молчи!
— Выходит…
— Вот-вот! Шильник сконструировали биксы — для своих каких-то нужд. И новую машинку — тоже. Понял? Людям до такого ввек не допереть! Они давно уже чужим-то пользуются: где-то слямзят, что-то им подарят — от щедрот, как шильник, например… А все бесстыдно выдают за собственные достижения. Повсюду только и болтают: дескать, нет пределов человеческому творческому гению… Да враки, чушь собачья! Ничего теперь почти не могут.
— Так уж и не могут! — оскорбился я. — Ни капли человечьей гордости в тебе нет!
— Может быть, и нет, — кивнул Харрах. — Не так воспитан.
— Да плевать мне на любое воспитание! — вспылил я. — Должен сам соображать! Пускай ты прав хоть сотню раз. Пускай и в самом деле люди мало что изобретают. Но чужое применять — на это тоже надобны мозги!
— Беда в другом: и на такое толком не способны, — сокрушенно произнес Харрах. — Идей и общих разработок у людей всегда пол-ным-полно — нелепо отрицать. А вот самим построить, довести, как говорится, до ума, внедрить — не получается!.. Яршая убежден, что человечество в гордыне технологию просрало и теперь, по этой же гордыне, все очухаться не может. И не хочет. Только знай себе брыкает ручками и ножками туда-сюда. Конечно, биксы это понимают и стремятся помогать, и что-то иногда им удается, но ведь всякое терпение имеет свой предел!..
— Ну, я смотрю, Яршая будь здоров тебе мозги запудрил! — усмехнулся я. — Во всем одно паскудство видит, все ему не так!.. Узнал бы мой папаша…
— Да ведь он как раз из тех, кто биксов в грош не ставит! — возразил Харрах. — Вот он-то человечество и губит, весь людской прогресс и тормозит! И это он тебе помои разные в мозги сует, а ты и веришь!..
— Интересно ты, Харрах, стал выражаться, очень интересно, — не на шутку разозлился я. — Противно слушать. Больше так не говори, а то… Конечно, мы с тобой друзья и все такое, но… Не надо. Слышишь?!
— Ну, а что — а то? — по-петушиному вдруг вскинулся Харрах. — Ты угрожаешь? Что ты сделаешь мне? Папочке пожалуешься? Или побежишь к собачникам?
— Да не мели ты чепуху! — угрюмо буркнул я. — Не знаю. Ничего не сделаю. Но лучше помолчи, чтоб я и вправду глупостей не натворил. Ведь мы теперь — заложники, и так все нервы на пределе… А ты масла подливаешь…
— Извини, — сказал Харрах и дружески пожал мне руку. — Я, дурак, и не подумал… Больше так не буду.
— Ладно, — проворчал я, — пролетело. Я и сам хорош!.. Но то, что мы заложники… Что дальше, а?
— Боишься: вдруг возьмут с собой? — Харрах с насмешкой глянул на меня.
— А почему бы нет?! Зачем нас вообще с собой тащить? Оставили бы в городе… Уж мы и сами как-нибудь вернулись бы домой! На той же лодке, предположим… Или подождали бы, когда приедут поисковики…
— Навряд ли мы особенно рискуем, — рассудительно сказал Харрах. — И выкинь эту дурь из головы.
— Тогда — зачем?
— Не знаю. Мне никто не объяснял. Как и тебе. Но для чего-то это нужно, вероятно. Может, для отвода глаз, а может, чтобы легче было сговориться, если с шильником случится неполадка. Я читал: заложники всегда играли важную, хотя не до конца понятную мне роль. Их присутствие, ну… словно бы запутывало ситуацию и вынуждало прежних вожаков вести себя умнее. Правда, насчет наших вожаков я сильно сомневаюсь… Эти разговаривать и слушать не умеют. И в действительности люди их волнуют мало. Биксы — и подавно. Только и заботы, как бы пыль в глаза пустить друг другу да подольше оставаться вожаками… Остальное им не интересно.
— Не скажи, — с обидой произнес я.
— Просто ты по-родственному судишь, — возразил Харрах. — А я гляжу со стороны… Конечно, мы с тобою влипли. Еле-еле убежали от собачников — и новая проблема… Думаешь, меня вся эта ситуация нисколько не волнует? Если бы!.. Когда мы с площади пошли, у меня сердце чуть не встало от тоски! Вот эдак екнуло, заныло и как будто замолчало вообще. И слабость, знаешь, во всем теле…
— Это ты перепугался, — с видом знатока заметил я. — Со мною тоже так случалось. Отвратительная штука! Но что интересно: я на площади как раз спокойней чувствовал себя. И только уж когда пошли и я прикинул, что же будет дальше — с нами, с нашими родителями, с биксами, в конце концов… Вот — даже так… И с ними — тоже.
— С ними ничего не будет, — твердо сообщил Харрах. — Дойдут до маяка — и ладушки. А что потом случится с нами… Тут я вообще не представляю.
— Да ведь не убьют же! — я невольно весь напрягся. — Сам же говорил: они людей не трогают.
— Ну, в принципе… насколько я их знаю… — неопределенно произнес Харрах. — Яршая без конца твердил об этом. Но на маяке мы будем не нужны…
— Тогда у нас два варианта, — начал рассуждать я. — Первый: нас возьмут с собой…
— Обуза лишняя, — махнул рукой Харрах.
— Второй — отпустят. Сразу, как прибудет самофлай.
— Вот это — вероятнее всего, — кивнул Харрах. — Мы им сейчас нужны для подстраховки, только чтоб добраться без помех до маяка. Чтоб не напали вдруг. Я думаю, все наши — и Яршая, и отец твой, и другие — уже в курсе: биксы, безусловно, сразу сообщили, где мы. Я запомнил слова доктора. Нас и не собирались брать в заложники нарочно. Просто мы удачно подвернулись… И, возможно, так хотели уберечь нас от собачников. Чтоб все-таки какая-то была защита…
— Если биксы сообщили, то куда пропал отряд порядка? Он ведь должен сразу…
— Это-то меня и удивляет, — озабоченно сказал Харрах. — Я только так предполагаю, что о нас известно. Может, биксы не хотят все карты раскрывать, чего-то ждут, считают, что свою роль мы сыграем там, у маяка. Не знаю. Но пока и впрямь никто к нам на подмогу не спешит…
— Боятся? — вырвалось невольно у меня.
— А что ты думаешь! Кричать кричат, а ведь и вправду опасаются. Яршая мне об этом говорил. Поди, хотят наверняка: все проследить до самого конца, а там, у маяка, — и жахнуть. Только поздно будет — самофлай всех увезет. Ну, мы с тобой останемся, надеюсь…
— Ох, оттуда выбираться!.. — мне вдруг сделалось совсем тоскливо.
