С.М.У.Т.А. Уничтожить нежить
Глава 1 Нападение.
Вадим буквально скатился с топчана. Ошарашенно вращая головой во все стороны, он с тревогой посмотрел в единственное круглое окно. За слюдяным щитом расплывчатыми пятнами мельтешили горящие факелы, что несли снующие туда-сюда люди.
— Ратуйте! Ратуйте! Ратуйте! — неслось со всех сторон.
Прямо Рататуй сплошной. Вадим ещё не привык к этому слову, и оно билось в его сознании образом крысы из мультфильма.
Судорожно натягивая портки, он лихорадочно соображал: «Кто бы это мог быть?» В голове теснились десятки вариантов, от мертвяков до инопланетян. Маруся металась по избе, дети в голос выли: старшие рыдали, младшие им вторили. Царил бардак.
Положение осложнялось ещё и тем, что дом находился за городской стеной, в посаде и никаких особых преград, кроме доблести его защитников, перед врагами не было.
Натянув портки, Вадим подпоясался саблей и схватил пистоль. Не глядя на детей и хозяйку, он стал на ощупь насыпать порох на полку. В избе царил сумрак, и забить заряд и пулю в ствол пистоля с первого раза не получилось. Заплечный мешок и боевой кистень остались лежать у топчана, пока он, прижавшись носом к слюдяному окну, всматривался во двор. За окном метались лишь световые пятна. Это редкие человеческие фигуры бегали с факелами, а вслед за ними бежали другие. Однако разобрать, кто это, было невозможно.
Хозяйка устала находиться в темноте и зажгла свечу, со страхом наблюдая за молчаливым Вадимом. А тот продолжал готовиться к бою. Получалось плохо. Руки дрожали, порох просыпа́лся на пол сабля не желала выходить из ножен.
В дверь громко забухали чем-то тяжёлым. Маленький палисадник затрещал под тяжестью грузных тел. Раздался чей-то пронзительный крик, быстро утонувший в мешанине прочих звуков. В дверь ещё более настойчиво замолотили кулаком, а может, и не кулаком, а лапой.
Дети перестали плакать, сжавшись в пёстрый комок тел, голов, рук и ног, приникли к матери и, обхватив её руками, печально замерли. Вадим мельком взглянул на них, и его сердце защемила тоска. Блестели в неровном свете свечи испуганные глазёнки сгрудившихся вокруг матери детей. Маруся потерянно смотрела вперёд, ни на что уже не надеясь и мысленно распрощавшись с собственной жизнью.
А перед глазами Вадима внезапно возник образ матери, такой близкий, родной и любимый. Вспомнилась бабушка, мать отца, её доброе, изрезанное густыми морщинами лицо, заботливые и любящие руки, всегда готовые поддержать в трудный час. Готовые вытирать и его слёзы, и сопли. Вадим отвернулся, не в силах сдержать слёз отчаяния. Он не понимал, что происходит, точнее, не понимал, как такое смогло произойти. Город был защищён со всех сторон засеками, там стояли вооружённые люди, но…
Ясно было одно: на Козельск кто-то напал. И ничего хорошего от этого ждать не приходилось. А единственная защита в их доме — это толстая дубовая дверь, в которую кто-то непрерывно ломился.
Перед Вадимом возникла дилемма: откроешь — можешь погибнуть, не сумев дать отпор, не откроешь — погибнешь, когда её вынесут несколько человек или зомби. Он вздохнул и подошёл к двери. Страшась того, что происходило за ней, приложил к толстым доскам ухо.
За дверью слышалось чьё-то дыхание, и оно мало походило на человеческое. В отдалении слышались мужские и женские крики, но очень глухо. Дверь была толстая и плохо пропускала звуки. Вадим отступил, оглянулся. Вдова сидела, обняв ребятишек, и с ужасом переводила взгляд с него на содрогающуюся от мощных ударов дверь, вздрагивая от каждого нового удара.'
— Мама, а нас всех убьют?
Вадима передёрнуло, он огляделся. Дом представлял собой надёжное убежище, но дверь и окно были уязвимы. Дверь открывалась наружу, её могли легко заблокировать, и в случае пожара дом станет погребальным костром и для Вадима, и для семьи Маруси. Если же он станет держать оборону, то препятствием станет груда тел мертвяков, и можно будет смело помирать от голода или обезвоживания.
Дверь сотряслась от новой серии сильных ударов. Кто-то снаружи чувствовал или знал, что здесь скопилось много беззащитных людей. Что делать? Ждать или нападать? Проблема решилась сама собой. Круглое слюдяное окошко разлетелось вдребезги от могучего удара. Осколки пробарабанили по стенам, и звуки и запахи извне проникли в избу.
Все обитатели избы застыли от ужаса, и на несколько мгновений повисла тишина. Кровь стучала звонкими молоточками в голове у Вадима. Он мгновенно вспотел, страх накрыл его с головой, забирая с собой весь разум, захотелось бежать, куда глаза глядят, всё равно куда, бежать без оглядки. Он, может, так бы и сделал, если бы не детские крики и тонкий бабий вой, раздирающий уши и душу.
Маруся тонко завыла, предчувствуя близкую гибель, и настолько этот тонкий бабий вой был противен Вадиму, что он очнулся. Мозг, что почти поддался волне дикой паники, стал потихоньку возвращать себе способность мыслить и худо-бедно контролировать окаменевшее от страха тело.
Тем временем в окошко просунулась обезображенная вирусом или невесть чем рука. Вадим окончательно пришёл в себя. Мертвяки! А он грешным делом подумал, что это разбойники или ляхи.
К руке в окне присоединилась не менее мерзкая голова мертвяка и оглушительно замычала, рассеяв последние сомнения.
— Аааа! Аааааа! — заорала в ответ Маруся.
Мертвяк пытался влезть в хату, но его плечи застряли. Непрерывно воя и бормоча непонятно что, он судорожно дёргался, пытаясь протиснуться внутрь. Вадим поднял пистоль и уже собирался выстрелить, когда до него дошло, что оглушительный грохот выстрела в замкнутом помещении ударит по нему самому.
Положив пистоль на пол, он дёрнул из ножен саблю и шагнул к мертвяку. Последовал короткий замах, свист стального лезвия, и голова зомби поскакала по полу, корча рожи. Дети запищали, вдова отвернулась в ужасе. Чёрная кровь потекла по полу. Нужно было откинуть тело назад. Вадим оглянулся и увидел ухват. Схватив его, он упёрся в тело мертвяка и вытолкнул его обратно.
Отрубленная голова мертвяка каталась по полу, пучила глаза и клацала зубами в попытке дотянуться до него. Ухват подцепил её и на манер «поставить горшок в печь» вышвырнул вслед за остальным телом. Вдова продолжала тонко верещать, но Вадим больше не обращал на неё внимание. Косолапя и передвигаясь рывками, к окну устремился следующий мертвяк.
Вадим метнулся к пистолю и, выставив его наружу, нажал на курок. Выстрел, прогремевший в ночной тишине, опрокинул мертвяка наземь. Череп, пробитый пулей, перестал служить своему хозяину. Но это было только начало атаки. От двери в сторону окна уже шуршали ещё двое мертвяков.
Пока они шли, Вадим успел сбегать в свою комнату, вынуть из мешка пули и порох в мешочках и разложить их перед собой. К моменту, когда следующий мертвяк просунул голову в окно, Вадим успел перезарядить пистоль.
Клыч снова пошёл на замах и, ударив мертвяка по шее, отсёк его голову. Ухват отправил тело назад в ночную тьму, а выстрел из пистоля встретил следующую тварь. Пуля пробила череп, тварь упала под окно. Свежеотрубленная голова каталась по полу, пока остриё клинка не нанизало её на себя, как на вертел. Нажим, хруст, и уже упокоенная часть тела покинула пределы комнаты.
Уже четыре трупа и ещё одна неупокоенная голова теснились под стеной дома. Но грохот двух выстрелов привлёк внимание других мертвяков, и они один за другим стали подтягиваться к дому Маруси.
— В дальнюю комнату все! Быстро, бегом! Прытче я сказал, прытче! — Вадим выплёвывал из себя слова скороговоркой, словно боясь, что забудет их.
Из каких глубин памяти выплыло слово «прытче», он не знал. Женщина и дети мешали, а не помогали ему, поэтому нужды в их присутствии не было. Ему нужен был простор для действий. Подхватившись, женщина вместе с детьми быстро убежала в дальнюю комнату. А Вадим встретил нового мертвяка. Безмозглые, они лезли по трупам своих сородичей, не считаясь с потерями. Ещё один из них потерял голову от запаха жертвы, а его тело, отвалившись, упало на землю, увеличивая насыпь из тел.
