А-Два
Пролог
Ленинград, 31 октября 2022 года. Здесь и сейчас.
Старший лаборант Семёнов-старший
Темно в лаборатории, конечно, не было. Света немного не хватало: требовалось то ли установить современную панель дневного света, то ли вкрутить в единственный в помещении патрон лампочку поярче, но ни того, ни другого никто, почему-то, делать не торопился.
Еще в лаборатории не было тесно. В довольно небольшой комнате помещались четыре стола (три рабочих и один демонстрационный), трое страшно занятых сотрудников, два стеклянных лабораторных шкафа и один большой прибор непонятного назначения: его, прибор, лаборатория унаследовала вместе с помещением, и сейчас он стоял в дальнем от входа углу, никому не мешающий и ни для чего не нужный. Сотрудники могли сидеть за столами или между столами ходить: места хватало.
Под потолком, нарушая правила санитарной гигиены и принципы здравого смысла, томно жужжала здоровенная муха, страшно заинтересованная, почему-то, в тусклой лампочке.
Впрочем, сейчас сотрудников было двое: на одного меньше, чем предполагалось по наличию рабочих столов. Недостающий, третий, очевидно отзывался на фамилию «Семенов» и занимал должность «старший лаборант»: именно так было записано в табеле, висящем на стене справа от входной двери.
Месяц назад ему, Семенову, дали комнату в городке Университета, дорога до работы сократилась втрое по времени и вдесятеро по расстоянию. Старший лаборант, раньше всегда являвшийся минута в минуту, парадоксальным образом принялся ежедневно опаздывать. Впрочем, прямо сейчас он отсутствовал по какой-то другой причине.
Старший лаборант ворвался в помещение, громко хлопнув дверью. Семенов оказался высок, тонконог, чисто выбрит и порывист в движениях. Еще он был немножечко чёрт (примерно на четверть, что выдавали желтые в рыжину радужки глаз, и едва заметные под модельной прической маленькие рожки).
- Заявка! — прямо с порога возгласил третий сотрудник, потрясая желтого цвета листом пергамента. Пергамент оказался густо увешан разными печатями: красной сургучной (служба материально-технического обеспечения), белой восковой (руководство секции) и даже серой свинцовой, на витом синем шнуре (первый отдел).
- ...и это мы еще проверим, причем ты пойдешь проверять лично, а Егоров — в первых рядах, - завлаб, продолжая оставшийся в туманном прошлом разговор, будто бы не обратил внимания на энтузиазм подчиненного. Старший лаборант, нимало не смутившись отсутствием начальственного внимания, уселся на край самого чистого стола (посередине лежала пустая и немного пыльная чашка Петри), и принялся громко комментировать содержимое слегка выделанного куска неизвестно чьей кожи.
- Раму и крепления корпуса выдадут с Чердака. Почти новые, я сам ходил смотреть, еще вчера. Сталь и черная бронза, на винтах. Не заклепки, но так даже удобнее, если что, разберем обратно. Инициаторы движителя и реактор можно взять от старой армейской модели, их полный склад. Тащмайор так и сказал: «берем, что хотим, ломаем, как надо, тщательно вытираем за собой пыль».
- Реактор? - завлаб неожиданно заинтересовался. Такой же (слегка рассеянный, но уже почти все понимающий) вид сделал и его собеседник, между делом пряча в ящик стола свежий багет со старательно обкусанной коркой. - реактор — это хорошо. Инициаторы — просто отлично. Что с мотиватором и батареей?
- С батареей хорошо, шесть штук на выбор. И одноразновые химреакторы, на всякий случай. С мотиватором непонятно - Семенов зримо приуныл: без мотиватора, отличного современного устройства, умеющего без помощи человека решать самые разные задачи, перспективная модель превращалась в еще одну ненужную игрушку. Игрушка же была обречена пылиться на стенде в полусобранном состоянии и никогда не пойти в серию - тоже отдали бы старый армейский, но Эпштейн уперся: не положено.
Завлаб согласно покивал, и изобразил что-то этакое в воздухе огоньком, светящимся на рабочем торце концентратора. Изображенное напоминало одну из старших рун: символ интересный и даже красивый, но гарантированно (никогда) не работавший. Впрочем, это не помешало символу зависнуть в воздухе, отчетливо напоминая в таком состоянии характерный носатый профиль с умными залысинами и волевым подбородком. Борис Эпштейн, старший майор государственной безопасности, начальник первого отдела и просто очень хороший человек, отличался невероятной тягой к секретности, соблюдению уставов и трудового распорядка.
Выклянчить у него разрешение на что-то из уходящего в бесконечность списка «не положено» было очень тяжело даже при наличии специальной и очень важной бумаги от руководства Университета, а уж без таковой, да еще имея в виду инициативную разработку, не включенную ни в один план или график, представлялось и вовсе чем-то мистическим и прямо чудесным.
- Ладно. Решаем проблемы по мере поступления. Корпус? - завлаб спрятал концентратор в карман халата и взял со стола еще один, точно такой же. Над демостендом немедленно воспарил объемный чертеж Изделия. Чертеж почему-то сильно напоминал боевой планетоид из недавно показанного по центральному телевидению импортного кинофильма про освоение дальнего космоса. Почти весь чертеж светился нежно-розовым светом, и был плохо различим даже в неярком свете выделенной государством сороковаттной лампочки.
- Рама корпуса! - взмах концентратора проявил на чертеже пространственную конструкцию, и, заодно, запустил сам чертеж в небыстрое вращение. Проявленная рама засветилась белым, сменила цвет на зеленый, потом на синий, и на этом успокоилась. Видно ее было по-прежнему не очень хорошо — завлаб экономил собственные невеликие эфирные силы, а подключаться к генератору ради стократно виденной всеми присутствующими схемы было лень и незачем.
Давешний собеседник завлаба, тощий нескладный мужчина средних лет (волосы стриженные, халат синий, из-под халата выглядывают такие же синие, но порядком полинявшие парусиновые штаны), ткнул пальцем куда-то за спину. Где-то за спиной оказалась бакелитовая клавиша выключателя, верхний свет немедленно потух, чертеж стал виден намного лучше.
- Спасибо, Петрович, - завлаб запустил чертеж вращаться в обратную сторону. - Реактор! — почти в центре Изделия появился кубический участок схемы без особенных подробностей. Реакторы, даже армейские, пред-предыдущего поколения перестали секретить еще в то время, когда завлаб доучивался в техникуме. Однако, привычка и традиция оказались слишком сильны, и успели уже пережить даже некоторых из тех, кто их, привычки и традиции, когда-то внедрял. - Мотиваторы! Семенов слез со стола и взмахнул концентратором уже сам. Индикатор светился ярко, даже слишком («талантливый, чёрт,» - слегка завистливо подумал завлаб, немедленно устыдившись собственной слабой одаренности, и, следственно, необходимости экономить эфирные силы).
- Тут немного не так. Не чистая механика, товарищ заведующий, тут цепи. Вот электрическая, - протянулся от реактора жгут проводов, украшенный усилителями и другими полезными устройствами - а вот — рунная, - проявившийся кусок пространственной рамы украсился цепочкой симпатичных значков: немного крупноватых, но надежных, как все советское.
Откуда-то извне, из-за стены, послышался грохот и громкая витиеватая ругань. Стены лаборатории (одна) содрогнулись, распахнувшаяся дверь врезалась в пустой стол, пыльная чашка Петри (несмотря на то, что стояла на другом столе) сместилась из центра рабочей поверхности в один из её углов. На несколько секунд стало тихо: даже невыясненная фоновая муха то ли куда-то уселась, то ли и вовсе мистическим образом покинула лабораторию. Например, улетела в открытую дверь.
Давешний собеседник завлаба стремительно преодолел несколько метров, отделявших его от двери, и высунулся в проем. Кроме него и кафельной стены коридора, в проеме виднелась большая железная бочка (одна штука) с погнутыми опорами (три штуки) и красивыми огоньками на поверхности старой, но рабочей панели управления. Бочка лежала на боку, и было понятно, откуда взялась ругань: рядом подпрыгивал на одной ноге злой мужчина дворфьей национальности, одетый в рыжий рабочий комбинезон, черную рабочую же рубашку и длинную черно-рыжую бороду, заплетенную в три толстые косы.
