капель за своей спиной — большой овальный кусок льда был нарезан на более мелкие кривые куски, так что капало с мест срезов. Небольшой парок подсказывал, что здесь лёд испарился, до такой степени было горячим то, что его отрезало. Я внимательно посмотрела на пилу в своих руках — непохоже, будто надрезы были сделаны ей, так как она была с зубцами, а срез — гладким. С другой стороны, куски вышли кривоватыми, так что это могло бы быть моей работой.
Вдалеке показалась телега с гордо восседающей Васькой, так что я оставила свои размышления на потом.
Увидев дело рук моих, Васька сделала большие глаза, и сообщила подошедшему Вавуле о том, насколько я сильная женщина. Мол, я и коня на скаку, да и в избу запросто.
— Дом там построить, или сына родить — так и вовсе на раз-два — мечтательно сообщила Васька.
— Это она шутит — хмуро буркнула я нашему помощнику, который стал нехорошо к нам присматриваться — ледышка хрупкой оказалась, я только стукнула немного, она и пошла трещинами…
Полагаю, что мне не показалось, и напряжённость из глаз нашего кривого товарища ушла. Мы доехали на телеге до нашего места работы, стали с Васей шустро конопатить щели ледника, дабы сохранить нужную температуру, а Вавула, тем временем, перетаскивал лёд в наш «холодильник», оборачивая его соломой для лучшей сохранности. Когда мы уже готовы были свалиться с ног от усталости, работа была завершена.
Осталась самая малость — перетаскать все донатиновы заготовки вниз, и счесть работу завершённой. Тут уж нам вызвалась помогать и сама хозяйка, которая оставила заботу о постояльцах на свою родню.
— И когда только вы, девоньки, столько этих ваших пельменей наделать успели? — искренне удивлялась она.
Мы с Васькой переглянулись, и побрели на кухню. Так вот там, на всех доступных горизонтальных поверхностях, красовались дощечки с готовыми пельменями. Сам виновник гибели большей части наших нервных клеток восседал на подоконнике и всматривался в сторону открытых ворот постоялого двора — у нас вечером ожидалось прибытие небольшого каравана, так что хозяйка решила не утруждать себя открытием ворот.
— Ох, ти мнеченьки! Наказание мы моё! Чаво натворили опять? Колдунство было сильное, я его тотчас заметил. С тех пор вот, душа не на месте.
— А это уж ты, друг мой ситный, у Машеньки спроси — ласково сказала Васька, премило улыбаясь мне — ей захотелось ледышку расколоть, так что вот…
— Задержались мы тут, девоньки! Погостили, денюжку заработали малую, пора и честь знать… — задумчиво сказал Донатий, по-прежнему пытаясь что-то усмотреть в окне.
Наш вечер в качестве трактирных подавальщиц снова прошёл на ура. Годна признавалась, будто давно не видела такого количества посетителей, а всё мы — с пельменями своими, да и вообще… хозяюшки мы хорошие, нечего нам в деревне своей делать… она бы нам таких мужей справных нашла — залюбуешься! Во всём Родене таких по пальцам можно перечесть, но для нас, таких замечательных и милых девушек, она, так и быть, расстарается.
— Спасибо большое, дорогая Годна! — невнятно пробормотала Васька, одёргивая свой свитер — Ваше мнение очень ценно для нас. Мы подумаем…
Несмотря на то, что Васёнино обещание принять предложение «лучших женихов города Родень» было максимально расплывчатым, наша хозяюшка всё равно просияла, и заторопилась по своим делам.
Утром у нас на постоялом дворе был настоящий бедлам — приехал обещанный караван, так что работы заметно прибавилось. Мало того, что караванщики заняли все комнаты на постоялом дворе, и в его же хлеву, так они все очень хотели есть. Донатинов кулинарный шедевр в виде пельменей и тут пришёлся ко двору. Он раздулся от гордости, слушая похвалы, которые доносились из едального зала.
А мы снова поплелись на рынок, заказывать продукты с «услугой доставки на дом». Хозяйка попросила нас приобрести продукты на рынке, либо в торговых лавках, которые были необходимые для приготовления полёвки, солодуньи и джура. Я кивнула. Купим, конечно, купим, как не купить? Я с детства люблю готовить джур. Вкуснятина редкая! Васька молча кивнула.
Но мы закупились знакомыми продуктами — луком с морковкой, рыбой, ещё репой, что ли… проходя мимо лавки кузнеца я невольно остановилась… и, пока Васька не стала тормошить меня с расспросами перед всем честным людом, которые и так любили коситься на нас за наш странный выбор одежды, быстро зашла внутрь. Сразу было видно, что лавка эта богатая, поскольку под потолком летало сразу два осветительных артефакта, напоминающих маленькие светлячки.
— Здравы будьте, красавицы — проронил стоящий в лавке приказчик, одетый в нарядные шаровары — чего изволите? Для девушек у нас имеются кованые серьги тонкой работы, али гребень для волос?
— В другой раз! Мне бы прутья металлические, острые, с загибом для держания. Штук пять — десять.
Приказчик посмотрел на меня с сомнением, попросил начертить эскиз специальной палочкой в плошке с песком. Внимательнейшим образом осмотрел получившиеся каракули. Крепко задумался. Переглянулся с Васькой. Теперь задумались оба.
— Вот что! Вы к самому кузнецу пройдите, авось он вас уважит — сказал приказчик, притом смотрел с таким сомнением, будто ожидал совсем иного.
Мы печально потрусили в указанном направлении, прихватив с собой плошку — аналог бумаги, значит.
Мой рисунок дюжего мужика, который представился, как Некрута — кузнец, не слишком-то впечатлил. Он смотрел и так, и эдак, предложил мне изящный гребень… но в конце концов смирился и сообщил, что работы тут — с ноготок.
— Так что, всяко до обести управлюсь. Ежели что, присылайте ко мне конюха вашего, кривого Вавулу. Ему изделия свои и отдам.
Мы не стали отнимать больше времени у рабочего человека, он и так выглядел несколько встревоженным, зачем это двум девицам, что в подавальщицах служат, понадобились металлические пруты, так смахивающие на малые фламберги иноземцев.
Расплатились с Некрутой из денег, выданных нам на хозяйство, выслушав заверения о том, что работа будет окончена в срок, тихо ушли.
Пока мы шли по рынку, Васька не проронила ни слова, я осторожно посмотрела на неё, и решила, что ещё немного, и подружку я потеряю — смерть от любопытства тоже существует.
— Шашлычков хочу. Настоящих, на угле, качественно промаринованных. Как думаешь, Васёна, оценят наши постояльцы такое угощение? — улыбнулась я.
— Ты шутишь? Да после полёвки, солодуньи и джура любое блюдо — чистая амброзия! — засмеялась Васька.
Мы пришли на постоялый двор, тотчас же попросили Вавулу пережечь в уголь пару лавок из тех, что вытаскивали вчера из подвала, и занялись приготовлением «правильно промаринованных шашлыков». С добавлением дефицитного винного уксуса, постного масла, и конечно, сладкого лука. Годна хотела было скептически отнестись к моей идее приготовления мяса на открытом огне, за собственным сараем, но… Васька доверительно взяла её под руку, сообщила, что за этот рецепт она возьмёт денег куда больше, нежели за пельмени, так что хозяйка, задумчиво глядя на нас, тихо удалилась.
Кузнец Некрута не подвёл, так что после обеда, до обести, по-местному, значит, Вавула вернулся с нашими шампурами. Тут же появилась хозяйка, и стала внимательно запоминать очерёдность наших действий.
— Молодцы вы, девоньки — бормотала она — и в нумерах прибрали, и етьбу приготовили! Когда и успеваете всё только! Я вот встаю на рассвете, а об эту пору в заботах.
— Так чего проще — найдите кого из местных, вот вам и помощники будут, а то на одном Вавуле далеко не уедешь! — простодушно пожала плечами я.
— Что да, то да… кушанье ваше особое — редкое объедение — торопливо жуя горячий шашлык, сообщила Годна с довольным видом.
Ну а мы что? Вот попробуй прожить на наши зарплаты, которые мы имели, работая по 11 часов в сутки на фабрике… да ещё после детдома… мы и не такое приготовить сможем!
Я улыбалась своим мыслям, задумчиво смотря на тлеющие угли.
— Ты помнишь, как мы любили быть дежурными по кухне? — спросила я — Потому, что тогда можно было набрать себе столько хлеба, сколько нам хотелось, и съесть его после отбоя?
— Конечно, да… — хмуро ответила Васька — разве такое можно забыть?
Васёна никогда не любила вспоминать прошлое, в том числе и детдом, поскольку разговор тут же переходил на её беспутных родителей.
— Мамку на мелкого брата моего родительских прав лишили — внезапно призналась она — меня как раз вызывали в опеку, когда я к тебе пришла, ну тогда… когда мы поехали
