– Разослал ориентировки на “Сильвии”, – сказал он. – Главное, чтобы этот Васильев не успел сменить машину.
Честно говоря, я сомневался, что из этой нашей затеи выйдет толк. Реши я провернуть такой маскарад, то позаботился бы и о путях отхода. И автомобиль поменял бы на заранее приготовленный в каком‑нибудь укромном месте. Другой вопрос – было ли у обманщика на это время. И все‑таки был ли он один?
Я помалкивал, не зная, делиться ли догадкой с “ищейками”. После этого сокрушительного провала с Васильевым я уже и сам себе не доверял. И хотелось исправить ситуацию, да уже боязно было рыпаться – как бы не сделать все еще хуже.
Череда крутых поворотов закончилась, и мы выехали на относительно прямой участок трассы. Саша вдавил педаль газа, а я дивился тому, что дорога была пуста – ни одной машины ни туда, ни обратно. Сплошная тишь, словно все вымерло. Лишь изредка свет фар отражался в глазах диких животных, следивших за нами из леса.
Я уставился в окно, размышляя, зачем преследователи устроили весь этот цирк с переодеванием. И едва не упустил из виду что‑то яркое в конце съезда с дороги. Желтое, двигающееся. Пожар?
– Стоп! – рявкнул я так громко, что у самого зазвенело в ушах.
Водитель ударил по тормозам.
– Да мать‑перемать! – он обернулся. – Нельзя же так! Ваше… сиятельство.
– Извините, – я кивнул в сторону съезда. – Там что‑то есть. Кажется, огонь.
Саша сдал назад, аккуратно подобрался к съезду – обычной грунтовке с укатанными двумя полосами. Вдали, метрах в ста, действительно что‑то горело.
– У меня нехорошее предчувствие, – сказал Алексеев и спрятал телефон в карман. – Кеша, ты самый быстрый. Сгоняй посмотри.
– Можно с вами? – попросился я. – Я знаю Васильева в лицо. Вдруг пригодится.
Иннокентий оказался сговорчивым.
– Ладно. Только аккуратно, ваше сиятельство.
Мы выскочили из автомобиля и направились вперед по грунтовке. И чем ближе подходили, тем яснее становилось, что это и правда был небольшой пожар. На всякий случай я активировал “Берегиню” и поморщился от резкой боли в голове: измотанный организм с неудовольствием отозвался на очередное применение силы.
– Стойте, ваше сиятельство, – Иннокентий вскинул руку и осторожно подошел ближе. – Ближе вам пока что лучше не подходить.
Мне удалось рассмотреть горящий объект. Автомобиль. Ну конечно, как же иначе?
Иннокентий осторожно двинулся дальше.
– Полагаю, ориентировки уже не нужны, – присвистнув, сказал он.
Я нарушил его просьбу и двинулся за “ищейкой”, пытаясь разглядеть сквозь пламя, были ли внутри пассажиры. Вроде никого.
– Там! – Иннокентий указал в сторону леса. – Человек!
Я проследил за его пальцем и увидел привалившуюся к дереву фигуру. Васильев. Точно он. И бросился туда. “Ищейка” метнулся вслед за мной.
– Это он! – сказал я, подбежав к лже‑дознавателю.
Васильев не дышал. Я попробовал нащупать пульс – ничего. Присел возле него на корточки и провел ладонью, пытаясь продиагностировать состояние. Пусто. Мертв.
– Мы опоздали.
– Вижу. Он немного обгорел – видимо, успел выбраться из автомобиля, пока огонь сильно не занялся. А вот эти раны, – Иннокентий указал на точечные сильные ожоги, – следы магического удара.
– Ага. Похоже на “Колобки”.
Но я чуял в нем большую силу. Почему он не защитился “Берегиней”? Не ожидал нападения?
Отбросив всякое почтение к усопшим, я принялся шарить по карманам Васильева. Выудил из‑за пазухи удостоверение и передал Иннокентию. Но пуговицы не нашел. Зато, кажется, что‑то осталось у него в руке.
С усилием я разжал его пальцы. Кеша охнул.
– Ничего себе. Как он умудрился его сломать?
– Полагаю, при помощи “Благодати”.
В ладони Васильева обнаружился расколотый на несколько кусков артефакт записи воспоминаний. Интересно, он успел показать его своему убийце? Или все же спрятал и уничтожил, когда понял, что его предали?
– Я зову остальных, – сказал “ищейка”. – Пожалуйста, больше ничего не трогайте.
– Хорошо.
Я остался рядом с телом, косясь на догорающий автомобиль. Васильев умудрился отползти довольно далеко, но почему тогда не попытался залечить раны? Или попробовал, но не хватило резерва? Черт, знать бы больше о том, как работала “Благодать”! Все же моя сила отличалась, и я не был так ограничен резервом, хотя порой родовой источник делился с неохотой…
Автомобиль Тайного отделения затормозил неподалеку. Иннокентий повел Алексеева и Сашу к нам с трупом. Мордоворот жестом велел мне отойти и принялся осматривать тело.
Я устало опустился на какой‑то пень и уронил голову на руки. Вот и ниточка оборвалась. Впрочем, если в Тайном отделении и правда существовали те психометристы, что могут считывать образы с объектов, то кое‑какой шанс что‑то выяснить все еще был.
Итак, Миха, мы не знаем, кем на самом деле были эти ряженые, почему один решил убрать другого, и, главное – кто же шмалял в Леню “Колобками”. Столько всего произошло, а яснее не стало.
– Поздравляю, сюда едет Корф, – не отрываясь от телефона, оповестил Алексеев.
Мордоворот Саша поднял голову.
– Ага, я как раз соскучился.
– Нужно отвезти его сиятельство домой. Опознание произведено, остальное… Завтра заедем с протоколом на подпись. Я уже связался с Виктором Зиновьевичем, он пришлет сюда машину за его сиятельством.
Мое сиятельство согласно кивнуло. Сил уже не осталось даже на то, чтобы держать спину ровно. Я так и сидел на своем пеньке, пока “ищейки” суетились на месте преступления: Алексеев не отрывался от телефона, Иннокентий занялся составлением протокола, мордоворот Александр внимательно осматривал каждую мелочь.
Когда прибыл сам Ланге, я едва нашел силы попрощаться и рухнул на заднее сидение машины “безопасника” и тут же отключился…
***
И проснулся от настойчивого стука в дверь.
– Миш! – звонкий голос Ирэн заставил меня распахнуть глаза. – Мииииш! Проснулся?
– Теперь… – я откашлялся. – Теперь да. Сейчас.
Так… Моя комната в особняке Матильды. Уже хорошо. На часах было почти одиннадцать, сквозь неплотно задернутые шторы пробивался холодный дневной свет.
Я отбросил одеяло и удивленно уставился на ноги. Меня не просто донесли до спальни, но переодели в пижаму и даже заботливо оставили стакан воды на прикроватной тумбе.
Надев тапки, я нетвердой походкой доковылял до двери и повернул ручку.
– Привет! – Ирэн выглядела на зависть отдохнувшей. Была свежа, словно утренняя роза. Я впустил подругу в комнату и мельком глянул в зеркало – похвастать тем же, увы, не мог.
– Как Матильда? – первым делом спросил я и пригласил Ирэн сесть за столик у окна.
Девушка плюхнулась в кресло и уставилась в окно.
– Все еще спит. Лекари вкатили ей такую дозу успокоительного, что тетя проснется самое лучшее к вечеру. Но ей нужен отдых… И я вызвала врача. Потребовала, чтобы Корф прислал придворного. У дяди Вальтера есть связи.
Дяди Вальтера? Вот, значит, как она его называет без свидетелей? Да уж, связь Пистолетыча с этой семейкой явно переходит за рамки уставных отношений.
Ирэн выглядела даже не обеспокоенной – одновременно мрачной, скорбной и озабоченной.
– Что‑то не так? – Спросил я. – В смысле я понимаю, что приступ Матильды – штука нехорошая. Но в прошлый раз ты всех на уши не ставила.
Девушка покачала белокурой головой и нервно заломила руки.
– Они стали чаще, Миш. Ты всех не видел. Но я замечала, Василий говорил… Матильда пытается это скрывать, но ей становится хуже. Она пыталась продержаться как можно дольше ради нас, чтобы подготовить и нас, и Сперанских… Но заплатила за это дорогую цену.
– С чего ты решила?
– Я все‑таки будущий менталист и ее племянница. Я хорошо знаю, когда Матильда плоха, а когда нет. И сейчас она очень плоха. Поэтому я буду настаивать на ее немедленном лечении.
– А оно возможно?
– Посмотрим, что скажет придворный лекарь. Надеюсь, еще не поздно что‑нибудь предпринять.
