рядом. Когда изолента сойдет, ты увидишь его морду. Тебе она не понравится. Но тебе надо будет прижечь гусеницу.
– Гу… гусеницу?
– Да, такая зеленая с синим. Я покажу. Готов?
Как можно быть готовым к такому? Но выбора у меня не было, я вытащил накаленную докрасна кочергу из печи, встал рядом с Миколой и кивнул ему, чтобы тот начинал своё мерзкое дело.
Микола склонился над башкой мужика и поддел лезвие кортика плашмя под слой изоленты в районе мощного квадратного подбородка. Лезвие вошло на несколько сантиметров, Микола провернул его там и принялся резать. Синяя изолента расходилась в стороны, обнажая то, чего я так боялся увидеть.
Сперва из-под лезвия брызнул и потёк омерзительный желтый гной. Микола уверенно продолжал резать от подбородка, вдоль щеки к виску. Под расплывающимся слоем гноя проступала грязно красная рыхлая плоть, без кожи. Лицо было сплошной, гнившей заживо раной. В глубоких темных глазницах едва светились красные зрачки. Кровавую морду испещряли крошечные кратеры, из которых лезли желтые и красные червячки.
– Кого жечь? – спрашиваю я, а сам весь дрожу и, чувствую, как накатывает тошнота.
Микола просит не суетиться, а сам спокойно разрезает до конца и, взявшись за край изоленты, сдирает его с неоткрытой части лица. Вместо носа зиял темный провал-кратер, из которого вытекал гной.
– Кого жечь то!? – уже почти кричу, а сам весь на нервах.
– Погоди, – говорит Микола, асам уставился самозабвенно на весь этот срам.
Чуть погодя я понял, что парнек смотрел на черный провал носа. Оттуда, из темной глубины выползло поистине отвратительное существо. Это была жирная желтая гусеница с редкими синими кольцами вдоль тела. Мои нервы были так натянуты, что я без лишнего вопроса прижал раскаленный конец кочерги в это желтое омерзение. Гусеница зашипела, испуская вокруг себя пар, затем резко лопнула с брызгами и нас облепило зеленой кровью.
– Не то! – орёт мне Микола и сует руку в черный провал, шевелит там, хватается за что-то и вытягивает из башки Бизона ещё более жирную зеленую гусеницу с такими же синими кольцами.
Размерами она заметно превосходит желтую.
Микола бросил её на пол и закричал «Жги!» Я обрушиваю кочергу на этого червя, но тот перекатывается на бок, как бочонок и кочерга стукается в половицу. Гусеница начала резко расти и быстро уползать к дальней стене. Я бросился за ней, но она сшибла меня невероятно отросшим хвостом.
Микола швырнул в гадину топор и тот глубоко вошел в её плоть. С этим тесаком она вылезла в маленькое окошко и, хищно шурша, уползла в лес.
– Дьявол! – вздыхает Микола.
– Что теперь? – спрашиваю.
– Теперь ничего не сделать. Уходить надо.
– А сердце?
– Уже бесполезно. Но у нас есть какое- то время. Бизон сейчас слеп и не чует запах. Но он будет быстро расти. Хотя, если быстро бежать …
– Тогда валим? – мне уже не терпится бежать.
– Я не могу.
Я стою, смотрю на парнишку и думаю, что он мне может пригодиться.
– Ладно, – говорю, – выкладывай, как тебе помочь?
– Ты можешь потерять время и Бизон найдет тебя.
– Хрен с ним, – говорю. – Я рискну, но ты поможешь мне одолеть Рогатого. Идёт?
Микола ответил не сразу и это меня испугало. Ведь это означало, что он подумывал о том, что быть в коме, может не так уж плохо по сравнению с обещанием помочь с Рогатым. Но он все-таки согласился и в знак дружбы кортик свой отдал. А потом мы побежали, сломя голову, через лес.
16 серия. Реанимация Миколы
Микола оказался куда более резвым бегуном, чем я. Я едва успевал за ним, уворачиваясь от пощечин еловых веток и глядя на грязные пятки паренька. Скоро опустились сумерки. Лес наполнился шипящими вкрадчивыми звуками. Несколько раз я просил Миколу подождать, чтобы перевести дыхание и глотнул воды из бутылочки. Микола, конечно, останавливался, но тут же торопил меня и не давал передохнуть и двух минут. «Бизон идёт за нами», говорил мне Микола, и если я хочу увидеть новый рассвет, то нужно успеть покинуть его владения.
С небольшими передышками мы бежали подряд около шести часов и за полночь, когда над лесом вылезла полная луна, достигли землянки, где томилось тело Миколы. Землянка представляла собой не очень глубокую нору-пещеру с пологим спуском с одной стороны и отвесными земляными стенами с другой. Вход закрывался пушистыми еловыми и сосновыми ветками.
Мы спустились под хвойный навес и я впервые увидел настоящего Миколу. Он лежал на медицинской койке с колесиками. В таком же рванье. По грязной одежде ползали жуки. У изголовья поднимался и опускался поршень аппарата искусственного дыхания. Изо рта выходила пластиковая трубка. В вены воткнуты капельницы. Рядом с работающим поршнем находился другой громоздкий прибор с мигающими лампочками, тумблерами и дисплеем, на котором рябью шли зеленые линии. Лежачий Микола ничуть не отличался от того, что стоял рядом.
– Что делать? – спрашиваю у живого Миколы.
– Я сейчас залезу в тело, а ты вон тот переключатель щёлкни и трубку вот эту вытащи, – и показывает мне, что да как.
Я вроде все понял. Тогда Микола прыгнул в дремлющее тело и приборы сразу задорно пикнули.
Я с замиранием сердца протянул палец к переключателю. И замер. Переключателя было целых три и я теперь подзабыл, на какой из них мне Микола показывал. Вот гадство, думаю. Что я за человек такой, все время в полглаза слушаю.
Ну, а потом, думаю, раз переключатель нужный один из трёх, а про остальные два Микола ничего не сказал, значит и никакой опасности не будет, если сразу три выключу. Ведь так? Ну, так же? Ну, и я так подумал.
Вырубил, короче, один за другим все три переключателя и трубку у него изо рта вынул. Поршень сразу перестал работать. А Микола чего-то не просыпался. Лицо какое-то блаженное, правда, и глаза закрыты и язык немного высовывается. Я думаю, чёрт, чёрт, чёрт, что же делать.
Ну, хлопнул его пару раз по щекам. Микола в другую сторону язык высунул и снова ничего. А тут еще из леса раздался такой вой, что у меня кровь заледенела. Я знаю, как волки воют, а тут как будто прародитель всех волков взвыл. Я совсем приуныл. Без Миколы убежать не смогу. Обещал же его вытащить. В общем, ничего другого в
