племени, в котором пещера Дювалье (названная так, кстати, еще в XVIII веке, по имени случайно наткнувшегося на неё французского географа) занимала какое-то достаточно важное ритуальное значение. То ли дело было связано с поклонением подземному озеру Рихей, то ли что-то еще, мисс Шоли этого и сама толком не знала. В любом случае, Торбелл утверждал, что сможет найти в пещере наскальные рисунки, а возможно даже и захоронения или что-то еще более значительное. Плюс к этому, разумеется, существовали и все эти достаточно странные толки среди местных о том, что пещеру де прокляли еще индейцы, что, конечно же, только подстегивало его, и без того воспаленное воображение. Вряд ли, разумеется, он относился к ним серьезно, для этого Торбелл был слишком рационалистом и прагматиком, а подобные россказни об индейских проклятьях и вызванной ими нечистой силе до сих пор существуют практически в любом захолустном провинциальном городке. Но он постоянно повторял, что Дювалье абсолютно не изучена, по какой-то непонятной причине она сотни лет оставалась полностью в стороне от внимания ученых. И вот теперь он вознамерился с лихвой исправить эту ошибку.
Осторожно, чтобы не поскользнуться, перебираясь через скользкие камни, Дэвидсон приблизился к краю провала и заглянул вниз. В первую секунду у него возникло стойкое ощущение, что пещера дохнула ему прямо в лицо – его окатила волна тяжелой кисло-сладкой вони, словно бы из очень древнего склепа, который только что распечатали какие-то варвары – осквернители. Но практически сразу он догадался, что этот странный запах не более чем застоявшийся концентрированный дух сырой земли.
– Воняет как у хиппи на вечеринке! – Коули с отвращением заглянул в провал, – Неужели нам придется туда лезть?
Дэвидсон только усмехнулся и вытащил фонарик.
Спустится в пещеру оказалось намного проще, чем он мог себе представить – склон ведущий в темную глубину Дювалье был покатым и идти по нему никаких проблем не составило. Конечно, ступать по влажному каменистому полу пещеры следовало очень осторожно, пижонские городские туфли агентов никак не были рассчитаны на эксплуатацию в подобных экстремальных условиях, однако Дэвидсон изначально рассчитывал на куда худшее. Поэтому, когда обнаружилось, что передвигаться здесь можно без особого труда и риска, он впервые за весь день даже испытал нечто вроде приятного удивления.
Они прошли несколько десятков метров, когда хмурый свет позднего октября окончательно угас у них за спинами. Единственным источником света теперь остался тонкий белый луч фонаря Дэвидсона, но, почему-то ощущения абсолютной кромешной тьмы не возникало – от самих стен как будто бы исходило мягкое флуоресцентное свечение. Его, правда, едва едва хватало на то, чтобы обозначить контуры самих этих сцен, но, все равно, клаустрофобного чувства замкнутого каменного мешка, затерянного где-то на невероятной глубине, часто возникающего в подобных местах, особенно у людей малопривычных к всевозможным туннелям и подземным ходам, не возникало.
Ширина прохода оказалась вполне достаточной, чтобы два человека без всякого стеснения и совершенно не мешая друг другу шли рядом, однако, с первых метров Дэвидсон со своим фонарем двинулся немного впереди, а Коули, время от время отпуская приглушенные ругательства, пыхтел ему в затылок. С высотой тоже было все в порядке – луч фонарика выхватывал причудливо изгибающиеся своды каменного потолка не менее чем в двух или даже трех метрах над их головами. В двух местах он, правда, резко опускался, оставляя узкий лаз не более половины человеческого роста и агентам приходилось проползать там на четвереньках, но в остальном, все это больше напоминало легкую прогулку в каком-нибудь прекрасно изученном и специально адаптированном для посещения туристами месте. Дэвидсон даже хмыкнул, подумав, что для полного счастья не хватает электрического освещения и деревянных скамеечек для пенсионеров. Самая мысль о том, что в таком месте могут скрываться какие-нибудь неизвестные миру индейские тайны казалась, мягко говоря, достаточно абсурдной. Дэвидсон даже начинал верить, что и Эдмонд и шериф Нортон действительно неподдельно изумлялись, когда им говорили о том, что Дювалье может представлять научный интерес. Этому Торбеллу, если уж он так любил индейцев и пещеры, следовало бы отправиться куда-нибудь в Каролину. Вот там действительно много пещер, заброшенных шурфов и индейских захоронений, может быть и осталось что-то неисследованное. Но только не в Мэне.
Размерами пещера Дювалье тоже не могла особенно похвастаться – Дэвидсон не насчитал и четырехсот шагов, когда стены тоннеля резко раздались во все стороны, открывая некое достаточно вместительное пространство. В свете фонаря впереди что-то ярко заблестело, отбрасывая голубоватые блики. Это что-то могло быть только поверхностью подземного водоема.
– А вот и знаменитое озеро Рихей, – сообщил через плечо Дэвидсон, – Сердце всей пещеры, главная его достопримечательность. От входа до него метров триста пятьдесят – четыреста, я считал. Дальше только несколько крохотных каверн и все. Второго выхода на поверхность нет.
Коули, не слишком цензурно выражаясь по поводу того, что он думает по поводу всех подземных водоемов вообще, озера Рихей в частности, а так же различных сопляков, которые не знают, чего им надо от жизни и лезут, куда не следует, приблизился к воде. Дэвидсон двинулся в другую сторону, в обход озера – в луче света от фонаря четко просматривались его границы – сверкающая вода, омывающая матово-черные камни.
Вспыхнул еще один источник света – это Коули зажег свой фонарик. Он уже успел отойти от Дэвидсона метров на сорок, теперь их разделяла черная полоса воды. Пляшущий перед ним белый луч удивительно напоминал световой меч из «Звездных войн», а полы его длинного осеннего плаща еще больше усиливали сходство с рыцарем ордена Джедаев. Это смотрелось настолько забавно, что Дэвидсону с большим трудом удалось удержать смех.
Он прошел вперед еще около ста шагов и уткнулся в неровную красноватую стену, всю словно изгрызенную каким-то гигантским невиданным животным, предпочитающим каменную диету. Вода подходила к стене в упор и дальше, насколько хватало света фонаря, можно было видеть только поверхность озера. Лишь в трех или четырех местах над ним выступало несколько небольших каменных островков.
Дэвидсон побрел обратно. Через несколько минут, он услышал голос своего напарника:
– Все! Дальше только стенка!
Коули тоже со своей стороны добрался до противоположного конца главной пещеры. Больше осматривать было нечего. Пещера была девственно чиста – ни малейших признаков какого-либо человеческого присутствия, никаких следов того, что здесь относительно недавно побывала группа из пяти человек.
Они вернулись к тому месту, откуда вышли к озеру и приблизились к самому его краю. Дэвидсон какое-то время пристально изучал его поверхность.
Вода была настолько непроницаемо черной, что вызвала у него странное ощущение, как
