пожилой грузный мужчина в котелке. Он крикнул и извозчик тут же остановился.
Мужчина бодро спрыгнул на землю. В солидном фраке, широкоплечий, лет пятидесяти. Он внимательно окинул меня тяжелым взглядом и снял шляпу:
– Доброго здоровьица, господин. Уж не вы ли местный помещик?
– Да, это я. Помещик Никитин. С кем имею честь?
–Яков Савельевич Шпагин. Приказчик графа Бекмешева. А вы изволите пешком?
– Для здоровья полезно, насиделся я в свое время…
Приказчик задумался.
– Собственно, господин Никитин, у меня к вам будет несколько деликатное предложение.
– Слушаю вас внимательно.
– Не сочтите за любопытство, сколько душ имеете в собственности?
– Около сотни.
– Небогато, так это ваше село?
– Да, а вы с какой целью интересуетесь?
– Не сочтите за странность, по распоряжению графа путешествую по губернии, приобретаю юных особ женского пола. Тринадцати-пятнадцати годков. Имеются у вас таковые? Возможно даже сестер, но чтобы без изъяну. Не кривые, без увечий, с хорошей кожей и зубами. В общем, приятной наружности. Очень дорого платим.
Мне стало противно. Дикость какая, продавать и покупать людей, будто это вещь…
– Странное дело. А зачем вам молодые девушки?
Приказчик пожал покатыми плечами:
– Мое дело маленькое. Граф поручил, а я объезжаю поместья для предложений… зачем и почему совершенно не уполномочен…
– А где ваш граф живет?
– В Орешкино, рядом с Царицыном. У Бекмешева большая усадьба на Волге. Граф человек порядочный, в друзьях с самим губернатором. Так как, найдем в селе две-три красивых девки? Ежели товар хороший – хоть триста рублей за каждую заплатим.
– Твой граф случаем не педофил?
– Позвольте, что вы в самом деле, господин Никитин… если деньги не интересуют – можем предложить выгодный обмен. Обменять на орловских рысаков или английские ружья…
– Нет. В мое поместье даже не суйтесь! Никого я продавать не буду!
– Может немного повремените с ответом? Подумаете хорошенько…
– Чеши отсюда, Шпагин! И больше не приезжайте в мое поместье…
– Напрасно вы так…– скривился приказчик и лихо запрыгнул в бричку.
Мне совсем не понравился этот мутный приказчик. Зачем и вправду покупать в поместьях девочек-подростков? Уж точно не для института благородных девиц…
Бричка развернулась и покатила назад. Ко мне уже семенил дедок, которого я увидел еще в первый день. Он скинул картуз и пробормотал:
– Никак сам барин к нам пожаловал?
– Деда, как дела в селе?
– Так дела у генерала-губернатора, а у нас так, делишки… Голубиха третьего пацана родила, здоровый, румяный, весь в отца. Никодим Фролов вернулся с шабашки, по дороге заглянул в кабак, все спустил под чистую. Даже седло и лошадь заложил… а у самого в хате вот-вот стена рухнет и крыша дырявая…
– Пьют мужики?
– Ну а как батюшка не пить, жизнь такая… хочется русскому мужику праздника души…
– Дед, а где живет кузнец Селифан?
Старик показал на вторую с краю избу с вальцованной жестяной крышей.
Я не успел подойти к калитке, как кузнец вышел на встречу. Крепкий малый, чернявый, похож на цыгана.
Он слегка поклонился.
Я обратил внимание, что во дворе кузнеца много полезного хлама. Обрезки труб, листы жести, чугунные швеллеры и стальные пруты. Тут же стояли две недоделанные рессорные повозки и зимние сани.
Видать, мастеровой мужик.
– Селифан, дело к тебе важное. Найди бумагу и карандаш, хочу кое-что заказать.
Через несколько минут кузнец удивленно смотрел на чертеж:
– В длинной полой трубе шнек, на одном конце винт, а на другом – рукоять, я все правильно понял?
– Правильно.
– А длина какая?
– Двадцать четыре метра.
– Не понял вас, барин, что за метры?
Черт, у них же другая система измерения…
Я отошел подальше.
– Сколько от меня до забора?
– Двенадцать саженей.
– Вот такой длины и делай. Еще нужны желобки, можно из тонкого металла. Сейчас нарисую.
Я изобразил вторую схему.
– Когда сделаешь?
– Работа сложная. Но думаю, дней за пять-шесть управлюсь.
– Труба должна быть герметичной, на стыках соединяй хомутами, да покрепче…
– Сделаем, барин. Можете не сомневаться…
– Если нужны помощники – попроси старосту, чтоб дал. Как закончите – доставите конструкцию в поместье…
– Пойду Пантелея кликну, да и начнем с божьей помощью…– кивнул немногословный кузнец.
Таких людей я любил. Тихих, немногословных, старательных. Без преувеличения, именно такой народ и есть Соль русской земли, а не говоруны и кликуши…
Когда я вышел от кузнеца, на улице мне попалась женщина с синяком под глазом. Она поклонилась и тут же отвела взгляд.
– Э.. матушка… кто это тебя так?
– Муж, барин. Да я совсем не в обиде.
– За что?
– Пустяки, дело житейское…
– Как тебя зовут?
– Варвара Лушникова.
Я схватил женщину за локоть.
– Веди к мужу!
Она кивнула на колодец-журавель у дома с соломенной крышей. Возле колодца стояли староста Платон Щукин и рябой мужик с мальчишкой лет семи. Вместо обуви на ногах пацана странные тряпки.
Рябой не на шутку испугался и вышел вперед:
– Еремей Лушников,– он поклонился, староста и мальчонка сделали тоже самое.
– Твоя супружница?
– Моя, барин.
– За что ты ее?
– Так в целях воспитания. Гречу с салом не отварила, когда я с поденной вернулся. Пришлось сухарями давиться… Так нечто я не прав? Ведь как в народе говорят: «Бей бабу молотом – будет баба золотом!»
– Это сын твой? Как зовут?
– Егорка…– чуть слышно произнес мальчик.
– В чем он обут?
– Так порвал башмаки, теперь в портках бегает, а скоро лето – можно и вовсе босым, к следующей зиме справим какую обувку.
– Где хочешь возьми, но чтобы купил сыну ботинки. А если еще раз жену тронешь, высеку! Ты понял?
– Так это, барин… как не понять…
Испуганная женщина стояла рядом и печально вздыхала.
– Платон, собирай все село! – приказал я.– Пару слов хочу сказать.
– Варвара, Егор! – приказал староста женщине и мальчику.– Пробегите по домам, кликнете народ!
Я взглянул на Еремея. Мужик наверняка мается с похмелья. Глазки бегают, ручки трясутся, да еще нашел на ком злость срывать, на бабе…
Лично у меня отношения с алкоголем сложные, вернее, совершенно никаких. Люди пьют от скуки, при встречах или на праздниках, для настроения и даже для аппетита. Я почти не употреблял алкоголь, но не потому что такой правильный или сторонник
