А на моей молодость тела и большой жизненный опыт. А опыт подсказывал идти вперед туда, где не ждут. Атаковать там, где не подготовились.
Я засобирался в Москву. Надо было делать это как можно незаметнее. В восьмидесятых было одно неоспоримое преимущество перед дветысячи двадцатыми, позволяющими сохранять инкогнио.
Совершенно не требовалось предъявлять документы, когда ты покупал билеты на поезд. Конечно, мне человеку попавшему в восьмидесятые из будущего, это было довольно непривычно, даже дико. В некоторых вопросах, СССР был свободнее постсоветской России, как бы парадоксально это не звучало. В некоторых, но н во всех.
Большую часть зарплаты я отдавал бабушке. Другую откладывал, но мне некуда было ее тратить.
Я продолжал собирать на «Верховину», но в те месяцы у меня появилась новая цель — собственный акваланг.
ДОСААФовские нам, конечно, выдавали, но они были общими и ими могли пользоваться многие. В том числе и новые ученики. А это было чревато поломками легочников, вентилей и других частей.
Как ни старались мы уберечь акваланги, всё равно с ними. что-то приключилось.
В ОСВОД их было мало и большинство ребят имеющих удостоверение подводного пловца или инструктора рано или поздно приобретало свою снарягу.
Вернувшись домой, я пересчитал свою заначку. У меня получилась довольно внушительная для студента сумма. Черытеста пятьдесят рублей. По тем временам мог похвастаться не каждый первокурсник.
Конечно она не шла ни в какое сравнение с сотнями тысяч, а возможно и миллионами Солдатенко, мне вполне хватало для текущих планов.
Отправившись в железнодорожную кассу, я простоял полчаса в очереди. Мне вспомнился забавный случай, связанный с билетами, произошедший со мной летом.
В день первой зарплаты ко мне на улице обратились за помощью два парня студента, приехавшие на море. Они рассказали, что им не хватает на билеты шести рублей. Студенты просили одолжить недостающую сумму и обещали вернуть деньги, как только доберутся домой.
Я хотел им просто отдать эту сумму, но они отказались брать деньги просто так, категорично настояли на возврате и записали мой домашний адрес.
Уже позабыв про эти деньги, я через пару недель с удивлением обнаружил в почтовом ящике почтовое уведомление о денежном переводе телеграфом на мое имя из Саратова.
При этом, если честно, у меня совершенно вылетели из головы забыл имена тех двух ребят. А то, что они из Саратова, я не знал и в помине.
Меня не переставала удивлять открытость, доверчивость и порядочность людей, окружавших меня.
Когда подошла моя очередь, то я купил билеты до Москвы на поезд, отправлявшийся вечером в пятницу после занятий. Поезд шел чуть больше суток. Это значило, что после обеда в субботу я буду в Москве.
Обратных билетов на воскресенье не было, пришлось брать на вечер понедельника. За билеты, представляющие из себя небольшой коричневый картонный прямоугольник с перфорацией и отверстием посередине, я заплатил двадцать два рубля в оба конца.
Договорившись со старостой группы, которая обещала меня прикрыть и поделиться лекциями за понедельник, я сообщил Ба, что мне срочно нужно в Москву.
Я ожидал, большого количества расспросов с ее стороны, но она сходила на рынок и по случаю моей поездки наготовила мне еды в дорогу.
— Ты к тете Нине намереваешься нанести визит? — бабуля иногда использовала такие устаревшие формы предложений, что я иногда терялся.
— Ба, если будет время — обязательно заскочу, мне кажется, что не успею нанести визит, как ты говоришь.
— Хорошо, запиши ее телефон на всякий случай, — она извлекала из недр кухонного буфета небольшую записную книжку с кожаным переплетом.
Я записал себе номер.
— Ты не беспокойся за меня, я уже взрослый.
Она лукаво посмотрела на меня иронизируя над моим возрастом
— Ты смотри там водку с мужиками не пей,взрослый, в карты ни с кем в поезде не играй. Там одни карточные шулеры ошиваются, — строгим голосом предупредила бабуля.
— Хорошо, Ба. Все понял. Есть, не играть, водку не пить. В окошко смотреть можно?
— Шалопай. Дед велел тебе на дорогу двадцать пять рублей выделить, — она открыла кошелек с хромированными зажимами, похожими на короткие проволочные антеннки, с небольшими шариками на концах, достала и протянула мне новенькую хрустящую купюру
— Спасибо, что вам привезти из Москвы?
— Мне ничего не надо, Максимка. Присмотри себе что-нибудь.
— Понятно, значит тебе — московские конфеты. А что деду?
— Привези ему финский сервелат. Он любит, — голос бабушки смягчился, наполнился бархатом и теплом.
Вот бы, все люди на Земле, так любили и берегли бы друг друга. Мой дед с бабкой были очень трогательной парой, и я их обожал за это.
Поезд дальнего следования подали на перрон по расписанию, за тридцать минут до отправления.
Для меня всегда оставалось загадкой для чего часть перрона была устроена в виде эстакады, которая шла на одном уровне со входом в вагоны. Другая же часть была ниже шла на уровне колес. В первом случае можно было зайти в поезд прямо с платформы, а во втором нужно было карабкаться по ступеням лестницы.
Казалось, что МПС СССР так наказывало пассажиров, за провинности, известные только чиновникам Министерства Путей Сообщения.
Я как раз попал в эту категорию. Нумерация вагонов начиналась хвоста поезда.
Билет был в предпоследний пятнадцатый вагон, так что мне пришлось чапать по перрону почти до самого конца.
Самые шустрые из мои соседей по плацкартному вагону уже столпились возле входа в вагон, ожидая, пока угрюмая толстозадая проводница опустит ступеньки.
На зеленых боковых стенках вагона шли четыре горизонтальные волнистые полосы — ребра жесткости.
Она стояла внутри вагона у открытой двери и держась за ручки вглядывалась в сторон вокзала — ожидала отмашки на посадку.
Народ суетился у поезда уже суетился. Кто-то стоял, переминаясь с ноги на ногу, а кто-то, с сумками и чемоданами в руках, только подходил к вагону, переходя с бега на семенящий шаг.
Пассажиры боялись опоздать, ведомые вечным страхом увидеть последний уходящий вагон, они торопились присоединиться к группкам у дверей.
Кто–то закурил прямо в толпе и сладковато-терпкий запах табака ударил мне в нос.
Мне не хотелось вдыхать дым недорогих сигарет вперемешку с запахом чего-то пряного, витающего в то ли ещё дневном, то ли уже в вечернем воздухе. И я отступил на пару шагов.
В прошлой жизни я много курил. Со школы. А потом просто завязал. Мне перестал нравится сам процесс и все, что с ним связано.
Многие мучаются годами и не могут бросить. Я же избавился от этой дурацкой привычки за один день. Просто перестал курить.
Наконец проводница разглядела что-то вдали, перевела рифленую железную платформу в тамбуре из горизонтального в вертикальное положение и опустила подножку со ступенями вниз.
Из репродукторов донеслось невнятное шипение, подражающее голосу, и люди рассыпанные как горошинки по платформе поспешили занять свои места.
Я входил в плацкартный вагон в числе последних пассажиров. Те, кто стремился ворваться в вагон первыми, уже сидели на своих местах и их расслабленные, но раскрасневшиеся лица озаряли довольные улыбки.
Я никогда не участвовал в этих гонках. Читал, что пассажиры вскочившие в вагон первыми по статистике чаще всего умирают от сердечных приступов в пути.
Мое место находилось посередине вагона, полка у меня была верхняя. Я специально подбирал, чтобы не ехать на боковом и не у туалета.
Моими соседями оказался пожилой мужик, ровесник моего деда и ещё две девушки, одна светленькая, другая брюнетка.
Обе быстроглазые, веселые и симпатичные, лет восемнадцати-девятнадцати по возрасту.
Я поздоровался со всеми, поставил свою сумку на багажную полку и присел на нижнюю койку. Верхние были пока откинуты и зафиксированы под углом.
