Ну и пусть, хоть двадцать раз пусть объявит. Меня охватило полнейшее равнодушие. Посмотрим, как теперь мне удастся выступить.
Когда я вышел в зал, зрители уже немного притихли. Тополев давно разгуливал по рингу и наверняка ожидал, что меня снимут с боя из-за отказа выйти. Я просил, чтобы ведущий не объявлял трагедию, случившуюся со мной, поэтому зрители не знали, почему я опаздываю.
Впрочем, не исключено, что среди них все равно ползли самые разнообразные слухи. Что-нибудь о моей болезни, травме, сложных семейных обстоятельствах. В таких ситуациях появляется обильное количество самых нелепых объяснений, всякий горазд на выдумки, фантастичность которых ограничена только степенью фантазии автора. Я бы не удивился, если бы речь пошла даже об измене родине или даже нападении инопланетян.
Многие зрители, однако, аплодировали. Это меня немного тронуло. Человек идет на бой, на съедение другому хищнику, а его встречают овациями. Очень в духе древнеримской легенды. Посмотрим, что они скажут по окончании поединка. Тогда, наверное, мне уже никто не будет аплодировать.
Я добрался до ринга и пролез между канатами. Встал в своем углу, опустив голову и избегая смотреть на противника. Зрители волновались и перешептывались между собой. Ведущий снова объявил мою фамилию и город, из которого я прибыл. Говорил он с небольшой запинкой, будто раздумывал, правильно ли то, что он произносит. Или это мне так показалось? Не знаю, временами мне казалось, что я как будто в тумане.
— Эй, Витя, как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил Худяков. Он стоял возле канатов у моего угла. Затем он взобрался на ринг с внешней стороны, схватил меня за руку, притянул к себе и прошептал: — Если ты только скажешь мне, я выброшу полотенце, хорошо?
Вот это другое дело. Я собирался немного побегать по рингу, помахать кулаками, а потом спокойно удалиться.
Кивнув, я наконец мог позволить себе посмотреть на противника. Тополев едва заметно улыбался. Заметив мой взгляд, он насмешливо поклонился мне.
Безупречная прическа, идеальный ровный пробор. Ослепительно сверкающие зубы. О, он самая настоящая душка. Наверняка все девушки в зале сходили по нему с ума.
Моей девушки в зале не было. Поэтому я снова отвел взгляд от любимца публики.
— Ну, удачи, Витя, — сказал Худяков, в который раз хлопнул меня по плечу и спрыгнул с ринга вниз.
Я подошел к центру ринга. Тополев тоже приблизился. Как и всегда, рефери объявил о правилах, проверил, готовы ли мы.
— Эй, а где ваша капа? — спросил он. — Вы что, забыли капу?
Действительно, я совершенно забыл об этом. Вернулся в свой угол и Худяков, коротко выругавшись, сунул мне капу в рот. Вот ведь дьявольщина, до какой же степени надо так отвлечься, чтобы забыть о капе!
Рефери проверил мое состояние и спросил, все ли со мной в порядке.
— Все отлично, — промычал я с капой во рту.
Рефери кивнул.
— Ладно, тогда будьте готовы, — он еще раз объяснил правила и поставил между нами руку.
Тополев приподнял свою в знак того, чтобы он не спешил, снова улыбнулся мне и сказал:
— Я тебя съем с потрохами, Рубцов. Готовься.
Ладно, мы еще побарахтаемся. Легко сдаваться я не привык. Так что не думай, что я буду легкой мишенью для твоих ударов.
Когда Тополев тоже приготовился, рефери опустил руку и отошел назад:
— Бокс, начали.
И почти сразу же Тополев набросился на меня. Не соблюдая особо правил, забыв об осторожности. О, он отлично знал мою ситуацию и наверняка решил воспользоваться ею в полной мере. Все, что мне осталось, так это отчаянно защищаться, хотя у меня почти сразу же как будто онемело все тело.
Атаку Тополев начал с серии джебов. Я уклонялся корпусом, но он все равно доставал меня. Мои перчатки были подняты к подбородку, единственное, чего я не хотел, так это получить нокаут именно сейчас. Поэтому мой корпус представлял из себя отличную мишень.
Тополев сосредоточился на нем и обрабатывал мою печень, меня спасала только моя подвижность, хотя ногами я работал не так быстро, как обычно. Жалкое, наверное, это было зрелище со стороны.
— Двигайся, Витя! — орал Худяков из моего угла. — Что ты стоишь на месте? Работай ногами! Ну что ты застыл на месте, как чурбан?
Оно и верно, я бы сам хотел двигаться быстрее, но мои ноги как будто вдруг стали весить по целой тонне каждая и я еле таскал их по рингу. Что такое со мной происходит, черт подери? Как мне избавиться от этого состояния?
А потом я получил жесткий удар в печень. Ох, как же это было больно. Корчась, я свалился на колени и уперся перчатками в пол. Посидел немного, послушал, как рефери ведет счет и заставил себя подняться.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил рефери. — Все в порядке?
Я кивнул. Хотя все было далеко не в порядке. Все было в полном дерьме, по самые уши.
— Тогда, бокс, — сказал рефери и снова махнул рукой.
Противник снова налетел на меня. Как лев на антилопу, только без клыков и когтей. Вместо этого он стал обрабатывать меня снова. Теперь уже голову. Вот дьявольщина, он хотел вырубить меня.
Чтобы избежать нокаута, я прижал перчатки к голове и отчаянно крутил «маятник». Но недостаточно быстро. Потом клинчевал и старался повиснуть на противнике. Зрители негодующе кричали. Худяков в своем углу чуть не охрип от криков.
А затем в одно из ужаснейших мгновений Тополев достал меня мощным хуком в голову.
Я повалился на настил. На краткий миг перед глазами потемнело, я ничего не видел. Очнулся я уже в лежачем положении, с раскинутыми руками. Рефери начал отсчет и уже добрался до пяти.
Криков зрителей я уже не слышал. Все было, как в тумане. Поглядев дальше, я увидел довольного Тополева, в углу, с руками, опущенными на канаты. Он ждал, что я уже не поднимусь.
Еще дальше я увидел Худякова. Тренер стоял ошеломленный. Хорошо помню, какие у него были расширенные глаза. В руках он держал полотенце, готовый выбросить его на ринг. Впрочем, это уже и понятно, вряд ли я встану. Тело совершенно не слушалось меня.
А еще дальше, среди бушующих и вскочивших на ноги зрителей, я увидел Светку, сидящую в первом ряду. Сестренка сидела неподвижно. Как каменная статуя. Только ладошки прижала ко рту, словно боясь не раскричаться. Эх, Светка, прости брата. Не получилось в этот раз.
А потом я вспомнил бабушку. Не скажу, что мне показалась ее прозрачная фигура, висящая в воздухе, но зато ее присутствие я ощутил очень явственно. Мне почудилось, что она пытается помочь мне подняться.
Как же так, Витя? Как же ты смог докатиться до такого? Как ты мог предать свою мечту? Как ты мог наплевать на надежды твоих родных и близких?
Разве, по большому счету, твои бабушка и родители не погибли как раз из-за того, что ты посвятил всего себя своей цели — стать чемпионом по боксу? Ведь именно поэтому ты вступил в конфликт с бандитами. Как же так, получается, теперь я малодушно сдался, а они погибли напрасно?
И моя бабушка верила в меня напрасно? И моя сестренка, сидящая сейчас с расширенными от ужаса глазами? И Худяков? И Егор Дмитриевич Касдаманов, по прозвищу Черный ворон? Все эти люди верили в меня напрасно?
И, что самое главное, я сам верил в себя напрасно? Сдался, только потому что меня сбили с толку и оглушили убийством близких? Не слишком ли рано я начал жалеть себя и признал поражение?
А как же высшие силы, что направили меня сюда? Дали новое тело и надежду на победу? Их веру тоже придется обломить? Что же ты, Рубцов Виктор, смотри, сколько людей на самом деле надеялось на тебя, на твою победу! Неужели ты позволишь себе сдаться вот так бессмысленно и бесславно?
Нет, ни за что! Я сжал капу так сильно, что чуть не сломал зубы. Перевел взгляд со Светки на Худякова, все еще показывающего мне полотенце и едва заметно покачал головой.
Никакого полотенца на ринге! Ни за что! Не отступать и не сдаваться! Я пришел сюда за чемпионским титулом. И пусть боги или черти теперь помогут Тополеву, но ему все равно не выжить.
