— Или же ищите закономерности там, где их нет, — с тихим шелестящим смешком ответил собеседник. — Впрочем, конкретно в этом случае, вы совершенно правы: сами по себе Тропы, хоть две, хоть дюжина, образовать Перекрёсток не способны. Однако последнему вполне под силу стянуть часть из них к себе, что вы и можете наблюдать.
— Так стало ещё непонятнее, — вдохнула Кристина. — Но допустим, пусть будет перекрёсток без дорог. Так кому всё-таки пришла в голову эта гениальная, а самое главное, невероятно точная метафора?
— Не будьте столь строги к авторам этой концепции. В мире, где она родилась, Перекрёстки — невероятная редкость, аномалия, тайна, доступная лишь избранным, и, в каком-то смысле, предмет культа. Настолько скрупулёзная работа, подобная вашей, там никогда не велась, а те немногие Тропы, известные местным жителям, давно сориентировались на доступный им Перекрёсток. Выбор названия был очевиден.
— То есть, кто-то ещё занимается тем же, чем и я?
Кристина обернулась к собеседнику и пытливо заглянула в горящие янтарём глаза, прожигающими её сразу четырьмя хищными зрачками. Воображение успело нарисовать гипотетическую встречу с человеком из другого мира — хотя почему обязательно с человеком, а не, например, с разумным океаном или существом, состоящим из вихрящихся потоков воздуха? Было бы здорово сравнить заметки — но ещё интереснее было бы узнать, на что же похожа жизнь в «другой реальности», как называл это её знакомый.
— Насколько мне известно, в мире, о котором идёт речь, давно позабыли о существовании Троп и Перекрёстков. Последний исследователь, о котором я знал, исчез около четырёхсот пятидесяти лет назад, не оставив после себя ничего, кроме кипы дневников на теперь уже мёртвом языке, и пары бестолковых учеников, не способных продолжить работу учителя. Признаться, я искренне сожалею, что всё закончилось именно так: мы знатно повеселились в последние годы.
— Получается, вы были знакомы?
— О да, именно так я и сказал, — улыбнулся Дух. — Весьма прискорбно, что этот человек слишком глубоко погрузился в бесполезные и бессмысленные фокусы, которые в его мире называли «магией», а потому, не прожив и трети своего срока, растратил почти все способности kalithkaien, как это в ту пору называлось. Что-то вроде «мироходца», я полагаю. Мой вам совет, если позволите: держитесь подальше от этих шарлатанов, именующих себя «магами». Это не искусство, это — насилие над реальностью.
Дух помолчал, задумчиво чертя в воздухе хорошо знакомую Кристине фигуру: пару горизонтальных линий, которые резко пересекались вертикальным росчерком с замысловатым завитком на конце, напоминающем волну. Отчего-то ему полюбился именно этот символ, но у Кристины так и не хватило нахальства спросить, что он обозначает.
— Их миру, однако, не привыкать к насилию, — закончив, собеседник мгновенно оказался у окна, где, заложив худые руки за спину, обратил взгляд к красноватому небу, расчерченному сизыми облаками. — Больше тысячи лет минуло с тех пор, как местные жители приговорили его к медленному увяданию и гибели. Выдающееся достижение, вы не находите? Даже ваша цивилизация, склонная к беспричинной жестокости и разрушению, на подобное не способна.
— Это ты ещё плохо нас знаешь, — патриотично заверила его Кристина и тут же спросила, поддавшись любопытству: — А что они сделали?
— Распахнули дверь, не подумав, что может войти из-за порога, и что может покинуть их собственный мир. Принялись играть с силами, сути которых не понимают; в погоне за властью и могуществом обманули и предали свои убеждения, очевидно считая их препятствием, которое должно преодолеть. Всё это, разумеется, случилось не за один год, а заняло довольно большой период времени: семь раз по восемь дюжин лет, если быть точным.
— А потом? — тихо спросила Кристина, которая и сама не ожидала, что история чужого мира окажется настолько захватывающей.
— О, позже обстоятельства вынудили их осознать всю глубину своих заблуждений, можете не сомневаться. — Она готова была поклясться, что на этих словах тонкие губы собеседника сложились в хищную ухмылку; однако закончил он на удивление мягко: — Я знаю, поскольку наблюдал как их расцвет, так и падение.
На некоторое время гостиная погрузилась в тишину. Дух продолжал разглядывать темнеющее небо, Кристина замерла на месте, не решаясь продолжить интересующую её тему. Наконец, когда любопытство стало невыносимым, она осторожно спросила:
— А тот человек, о котором ты говорил… Он был твоим другом?
— Другом? Едва ли. Впрочем, и настоящим врагом я его никогда не считал. Скорее, мы безуспешно пытались решить одну и ту же проблему, каждый по-своему. Кроме того, напоследок ему всё-таки удалось меня впечатлить — а это, поверьте, случается нечасто.
Кристина мысленно присвистнула: интересно, что нужно было сделать, чтобы впечатлить существо, вроде Духа? Наверное, как минимум несколько раз перевернуть мир с ног на голову и обратно.
— Однако, я позволил себе отвлечься, — словно бы спохватился её знакомый. — Что касается вашего вопроса о происхождении Перекрёстков — я бы посоветовал вам вновь обратиться к карте. Вы упускаете одну немаловажную деталь, вам так не кажется? Помимо Троп существуют и другие аномалии.
Другие? Кристина не сразу поняла, о чём идёт речь. Однако Дух был совершенно прав: помимо цветных булавок, обозначающих Тропы, на карте были и почти незаметные на общем пёстром фоне точки, оставленные чёрным маркером. Этими небрежными кляксами обозначались Провалы в другие реальности: загадочные, непредсказуемые — и невероятно опасные. Несколько лет назад ей удалось открыть один такой, чтобы спасти застрявшую внутри Раненую, одного из призраков этого дома. Тогда-то и выяснилось, что Провалы, если их разбудить, могут вести себя как заправские чёрные дыры, и что для того, чтобы запечатать один из них, придётся вывернуться наизнанку. Впечатления оказались поистине незабываемыми; настолько, что с тех пор Кристина предпочитала по возможности игнорировать существование этих прожорливых аномалий — хотя продолжала дотошно отмечать их на карте.
Оказалось, не зря, и теперь Кристине хотелось как следует хлопнуть себя по лбу за то, что не догадалась сразу. Да, Провалов было немного, всего-то шестнадцать штук (против почти сотни Троп!), однако только пять из них оказалась разбросаны по миру, где и стояли в гордом одиночестве в окружении пары Троп. Остальные же предпочитали сгрудиться небольшими группами — и не абы где, а как раз там, где находились не отмеченные на картах Перекрёстки.
— Так вот в чём дело, — она с удивлением уставилась на Духа.
— Ну разумеется, — тот ответил довольным кивком: ни дать ни взять школьный учитель, которому битый час пришлось задавать наводящие вопросы, чтобы, наконец, услышать правильный ответ. — Вы не помните? Какое-то время назад мы обсуждали этот вопрос, когда вы заинтересовались судьбой бывших обитателей этого места. Доподлинно известно, что для формирования Перекрёстка необходимо около трёх активных Провалов — но иногда хватает и одного, при условии, что он окажется достаточно могущественным.
Три? Кристина прикинула их примерное расположение. Один в кабинете на первом этаже, у верстака. Второй на чердаке, тот самый, который ей удалось закрыть. Но где, в таком случае, третий?
Между тем Дух, хорошо поставленным голосом профессионального лектора, продолжал лекцию по теоретическим основам пространственных аномалий:
— В то же время важно отметить, что Перекрёстки — это не «место» и не «точка», в которой сходятся те или иные переходы, а скорее…
— Состояние пространства, — поддавшись наитию, вставила Кристина. Пространство Перекрёстка действительно обладало особыми свойствами: взять ту же карту у неё за спиной — за семь лет она ничуть не истрепалась и выглядела точно так же, как в день покупки.
— Если вам будет угодно. Но не только: это порог, преддверье, место, где искажаются привычные законы мироздания и где возможно совершить нечто большее, чем при иныъ обстоятельствах. Не говоря уже о том, что эта аномалия является местом встречи для тех, чьи пути иначе никогда бы не пересеклись — например, по причине того, что один из участников вполне может быть мёртв. Впрочем, не следует исключать и «эстетические», как вы выразились, «соображения» авторов этой концепции: пусть им почти ничего не было известно о других мирах и, в отличии от вас, они мало интересовались Тропами как средством передвижения, им нельзя отказать в некоторой мечтательности и, не побоюсь этого слова, романтичности.
