- На этом всё? — с надеждой спросил Малышев.
- Разумеется, нет.
Я протянул список, составленный завхозом.
- Вот перечень того, что необходимо в первую очередь.
Камагин схватился за бумагу, пробежался по ней глазами, отложил в сторону и фыркнул:
- Я что-то не понял — у вас под началом отделение милиции или пехотная дивизия?
- У меня под началом несколько десятков людей, от которых зависит порядок в городе.
- И что с того? Вся страна так живёт…
- Я пока не требую ничего, кроме того, что им положено по закону.
- Оставьте список у меня. Я подумаю, что можно сделать, — сказал Камагин.
- Договорились, — улыбнулся я. — На всякий случай, если вдруг потеряете… У меня и копия имеется.
- Далеко пойдёт, — захохотал Малышев.
Я ответил дипломатической улыбкой. Понятно, что всё нам не дадут, это нереально, но даже если часть удастся выбить — уже здорово. Я смогу намного спокойней смотреть в глаза моим людям.
- Будем считать, что смотрины удались, — тоже улыбнулся Камагин. — Хотя оценивать станем по результатам. Завалишь дело, вернём назад к Смушко.
- Так я хоть сейчас к нему с преогромным удовольствием…
- Ну-ну.
В дверях снова появилась Варя.
- Что, принесла бутерброды? — вскинул подбородок Камагин. — Неси, а то не только товарищ Быстров, но и мы проголодаться успели.
- Товарищ Камагин, из милиции позвонили. Просят, чтобы товарищ Быстров срочно прибыл на место преступления.
- Что, наша милиция совсем без своего начальника обойтись не может? — подмигнул Малышев.
- Там что-то очень важное. Они даже экипаж сюда выслали, чтобы товарища Быстрова забрать, — сообщила Варя.
- Раз важное, значит идите, товарищ Быстров. Чайку с бутербродами попьём при другой оказии, — отпустил меня Камагин.
Глава 8
Глава 8
Экипаж подвёз меня к небольшому домику, окружённому палисадом. У калитки топтался милиционер. При виде меня, вытянулся в струнку по-военному. Чувствовалась старая, ещё дореволюционная закалка. Не удивлюсь, если прежде ходил в каких-нибудь унтерах или служил в гвардии — там строевой выправке уделяли много внимания.
- Здравствуйте, товарищ Быстров, — приложил руку к козырьку будёновки милиционер.
Я козырнул в ответ.
- Здравствуйте. Что здесь произошло?
- Ничего хорошего, товарищ начальник. Труп обнаружили. Вы заходите, там Леонов расскажет, как всё было. Он парень толковый. Извините, мне ещё извозчику надо пару слов сказать, пока не уехал. Разрешите?
- Конечно.
Милиционер подошёл к извозчику и о чём-то с ним заговорил, а я поднялся по ступенькам, открыл дверь и вошёл внутрь.
Сразу за тёмными сенями начиналось жилое помещение.
Дом был обставлен неплохо, чувствовался достаток: вполне городского фасона и практически новая мебель, на стенах — не пожелтевшие от времени и сырости газеты, а красивые обои в полосочку. Вместе иконы в «красном» углу, репродукция в покрытой лаком рамке, изображающая Эльбрус. Во время командировок на Кавказ, успел эту гору рассмотреть во всех ракурсах — не перепутаю.
За большим столом конопатый паренёк что-то сосредоточенно писал химическим карандашом на огрызке бумаги. Рядом сидел седой мужчина и отрешённо мял в руках кепку. Лицо у седого было самое обыкновенное, милиционером он не был, да и на злодея не походил.
При виде меня паренёк (а ведь формально мы с ним ровесники, моему телу тоже двадцатник с хвостиком стукнул), приподнялся с венского стула:
- Добрый день. Старший милиционер Леонов.
- Кто я такой, знаете?
- Знаю, товарищ начальник. Вы сегодня нас в актовом зале собирали. Я вам даже вопросы задавал.
Я посмотрел на седого. Тот понял, что его рассматривают и виновато потупил глаза.
- Что за гражданин?
- Живёт по соседству. Он нас и вызвал на место преступления.
- Вощинин я. За два дома от энтого проживаю, — сообщил седой. — Можно я домой пойду? Там жена извелась вся, наверное…
- Обождите, Вощинин. Я скажу, когда можно, — сказал Леонов.
Вощинин вздохнул и продолжил мять кепку.
- Показывай, что тут у вас, старший милиционер Леонов, — повернулся я к милиционеру.
Других служителей закона в доме больше не наблюдалось.
- Труп у нас, товарищ Быстров, — отрапортовал Леонов.
- Следователя вызвали?
- Вызвали. Кучер, что вас привёз, сейчас за ним в народный суд поедет. Если Рудковский его уломает, конечно…
- Рудковский, простите, это кто?
- Да милиционер. Снаружи стоять должен.
- Понял, — кивнул я.
- Вы б насчёт гужтранспорта переговорили бы в исполкоме — и смех и грех просто… Извозчики от нас уже шарахаются как от прокажённых, мы им за три месяца задолжали. Стыдно перед людьми, товарищ начальник. Не милиция, а побирушки какие-то. Ещё немного, и на паперть вставать придётся.
- Не придётся, Леонов. Будем решать накопившиеся проблемы. Не сразу, конечно, но я это дело так не оставлю, — пообещал я, хотя большой уверенности в успехе у меня не было.
Пока власть не осознает, что силовиков, медиков и учителей надо финансировать не по остаточному принципу, а в первую очередь — ничего толкового построить не получится. На голом энтузиазме долго не продержишься. Сгорают даже Павки Корчагины.
- Давно пора, товарищ начальник, — просиял паренёк.
- Конечно, давно. Личность покойного установили? — вернулся я к главному предмету разговора.
- Сразу, как сюда приехали. Это хозяин дома — Василий Дужкин. Вы не переживайте, товарищ начальник, мы всё, как надо, сделали. Да и дело на поверку пустячным оказалось. Сейчас следователь приедет, бумаги оформит и можно сразу в архив…
- Если пустячное — почему меня из горисполкома так срочно дёрнули? Что-то не договариваете? — нахмурился я.
- Мне от начальства скрывать нечего… А вас срочно для порядку вызвали, — ответил Леонов. — У нас ещё при Токмакове завелось, что начальник милиции должен присутствовать при всех смертельных случаях, вне зависимости от обстоятельств.
Мало кого радует, когда на место преступления приезжает большое начальство. Пользы для расследования от этого мало, больше нервотрёпки для оперов.
Но и начальство понять можно — над ними своё руководство имеется, перед которым нужно держать ответ.
- Где труп? Уже забрали?
- Здесь остался. В другой комнате лежит. Пойдёмте, я всё покажу.
Часть дома была перегорожена фанерной стенкой, за ней пряталась спальня.
При входе в глаза сразу бросалась широкая кровать: в народе такую обычно называют «траходромом». Кроме неё в комнате находился массивный платяной шкаф, высотой почти до потолка.
Единственное окно в закутке было завешено ситцевой занавеской в цветочек, создавая в комнатке уют.
Я принюхался. Окно было плотно закрыто, запах горелого пороха не успел выветриться, но к нему ещё подмешивался какой-то сладковато-приторный аромат.
Кровать была не застелена. На краю, положив голову на подушку, на спине лежал мертвец — крепкий мужчина средних лет в исподнем. Его рука безвольно свесилась на пол. Пальцы зажимали рукоятку револьвера.
На левом виске кровавым цветком распустилась рана. Понятно, выстрел производился в висок.
- Вот, познакомьтесь — Василий Дужкин собственной персоной.
- Кто опознал?
- Так сосед же, Вощинин.
- Откуда здесь револьвер? — спросил я, на секунду оторвавшись от изучения покойника.
На первый взгляд всё выглядело как обычное самоубийство. Люди по-разному стреляются: и сидя, и стоя, и лёжа. Этот пустил себе пулю в висок, не вставая с кровати.
Что ж, его выбор как свести счёты с жизнью…
Картинка довольно реалистичная: вот, наверное, почему Леонов заранее счёл дело пустячным.
- Думаю, это его служебный. Дужкину по должности полагалось иметь при себе оружие. Но я проверю для точности, — пообещал Леонов.
- Служебный, значит… И кем работал наш покойник?
- Со слов соседа — экспедитором в какой-то конторе, занимающейся добычей платины.
