class="p1">— Да я Аглая, служанка тутошняя. Почитай уже лет тридцать служу в усадьбе Бериндтонов.
— Где?
— Ах, да, — всплеснула руками женщина. — Ты же в беспамятстве была. Тебя вчера к нам привезли. Уж не знаю откуда, нам хозяйка не отчитывается. Тебя звать-то как, горемычная?
— Женя я. Евгения…
— Диковинное имя какое. Издалека видимо? — но девушка не ответила, устало прикрыв веки. — Ох, да что ж я тебя заболтала-то. Отдыхай, сил набирайся.
Утром служанка первым делом решила доложить хозяйке о том, что девушка пришла в себя.
— Как это пришла?! — возмутилась леди Биатричи. — Вот же!
— Ну так хорошо же, — проговорила Аглая.
— Хорошо?! Мне дела до нее нет! Если бы не Дэрел, то и вовсе выбросила бы ее где-нибудь в лесу на съедение ворбисам.
— Да за что ж вы так с ней? — удивилась служанка, но мигом прикусила язык, видя горящий ненавистью взгляд хозяйки.
— Не твоего ума дело! А ну прочь отсюда с глаз долой! — рыкнула она.
Женщину тут же как ветром сдуло, словно ее и не было. Тем временем леди Биатричи нервно расхаживала по комнате. Она уже надеялась на то, что эта девка сама помрет в лихорадке, и не придется марать об нее руки. Но, видимо, боги были на ее стороне, дав шанс на жизнь. Вот только Биатричи не могла допустить, чтобы девушка встала на ее пути. Как-то ей совсем не верилось в то, что девица безразлична Дэрелу. Уж кто-кто, а вот он никого постороннего в свой дом не пустит. А эту не просто впустил, так еще и жить там оставил.
Поэтому ситуация требовала особого подхода и кардинального решения. Уж за свое Биатричи любому глотку перегрызет, чего ей бы это не стоило…
Быстро поднявшись к себе в комнату, отодвинула картину, висящую на стене. За ней, укрывшись от посторонних глаз, притаился небольшой тайник. Достав из него маленький стеклянный флакончик с зеленоватой жидкостью, леди Биатричи отправилась во флигель.
Там никого, кроме болезной девицы, не было. Она лежала на кровати. Если бы не сиплое дыхание, то хозяйка усадьбы бы подумала, что девушка мертва, а не просто спит.
Стараясь не издавать шума, Биатричи осторожно прошла к столику, на котором стояли пузырьки со снадобьем и кружка с травяным отваром. Достав из кармана склянку, она откупорила ее, поднеся к носу. Запах был отвратный, словно кто-то натолкал в нее гнили и тухлого мяса. Понадеявшись, что травяной отвар скроет неприятный аромат, девушка влила в него пару капель жидкости. Хотела было закрыть склянку, но, передумав, добавила из нее еще несколько капель, а затем еще… и еще… пока сосуд не опустел совсем.
— Чтоб ты сдохла, мерзавка! — прошипела она, словно змея, и, не задерживаясь больше там ни на секунду, покинула флигель.
Стоило леди Биатричи выйти, как Евгения приоткрыла глаза. Она уже давно пришла в себя, но вот только сил встать у нее так и не было. А стоило ей услышать, как кто-то идет, она тут же притворилась спящей. Женя и сама не знала, что на нее нашло и почему она так поступила. Видимо ей просто подсказала интуиция, но девушка была этому неимоверно рада.
Снова послышались шаги, и на пороге показалась уставшая Аглая, которую с самого утра по различным поручениям загоняла хозяйка.
— Проснулась, — улыбнулась она Жене по-доброму. — А я тебе тут спозаранку отвар приготовила. — Она взяла со стола ту самую кружку и протянула ее больной. — Выпей, он тебя на ноги живо поставит.
— Нет! — собрав все свои силы, девушка оттолкнула кружку, от чего она расплескалась.
— Ты чего это? — опешила от ее поступка служанка.
— До вас сюда приходила какая-то молодая женщина. Она влила туда что-то, думая, что я сплю и ничего не вижу, — рассказала она Аглае.
— Молодая, говоришь? Уж не хозяйка ли это была? — предположила она. — Ох, беда! Что ж делать-то теперь? Неужто она тебя со свету сжить решилась?! Ох, беда! — причитала женщина.
— Чего ворчишь опять? — послышался от двери голос конюха, а затем и он сам вошел внутрь.
— Говорила я, что добром это не кончится. Спасать девоньку надо.
— Так чего стряслось-то?
— Убить ее хозяйка решила. А коли она чего задумала, то не свернет с пути. Все равно дело до конца доведет.
— Хм… И то правда, — согласился конюх.
— А мне-то что делать? — подала голос испуганная Евгения.
Она все еще была слишком слаба, но жар уже отступил.
— Уходить тебе нужно, да поскорее, — проговорила Аглая.
— Куда ж она пойдет?
— Да хоть куда, главное, что жива останется.
— Это верно. Вот только как хозяйка это прознает, то сразу же следом отправится, чтобы дело завершить.
— Ну так она и не будет знать, что Евгения сбежала.
— Это как? — не понял конюх.
— Ну так яд же она подмешала? Подмешала. Вот и скажем ей вечером, что померла девонька, а сами ее ночью выведем из усадьбы, — предложила Аглая.
— Неплохой план. И куда идти ей все-таки? Не по улицам же скитаться?!
— А вот это уже вопрос посложнее будет. Обдумать надо его. У меня, как и у тебя своего дома нет. Так что в этом мы ей помочь не сможем. Может в храм ей податься, там ей в помощи не откажут.
— Думаю, ты права, — согласился с ней конюх.
Глава 8
— Леди Биатричи! — К хозяйке подбежала взволнованная Аглая. — Леди Биатричи! Там… Там…
— Ну чего еще?! — высокомерно поинтересовалась девушка.
— Гостья ваша, ну та, из флигеля, померла. Я сейчас пошла отнести ей настой, а она уже того…
— Ах, как печально! — наиграно всплеснула руками. — Вот же бедняжка! — Но, тут же сменив тон, холодно добавила: — Прикажи мужикам, чтобы ночью отвезли ее в чащу, что за дальними холмами.
— Но там же куча хищников!
— Тем лучше! Мне проблемы из-за нее не нужны.
— А увидит если кто? Ведь несдобровать им тогда.
— Это уже не мои проблемы, — ответила Биатричи и с радостной улыбкой на губах отправилась в оранжерею.
— Вот же гадина! — выплюнула ей вслед Аглая так, чтобы никто не услышал.
— Ну что? Поверила? — стоило женщине вернуться во флигель, поинтересовался конюх.
— Еще бы! Она лишь своей злостью одержима и поверит во что угодно, лишь бы по ее было. Так что как стемнеет можешь спокойно запрягать лошадь и везти Евгению в храм. Ты только сделай все так, чтобы со стороны выглядело, что ты тело выносишь, — наставляла служанка.
— Да сам знаю! — проворчал недовольно конюх.
— Я тебе там снадобья да травки собрала, — обратилась Аглая к девушке. — Ты уж береги себя. К сожалению, это все, чем мы
