— Мне часто говорят принимать решения по важным вопросам только после того, как посоветуюсь со всеми заинтересованными сторонами. Таким образом, вместо того, чтобы полностью полагаться на мнения других, мне интересно услышать твои собственные мысли о этой ситуации. Если тебе нечего сказать, это тоже меня устроит, но в таком случае я просто буду вынуждена положиться на слова Рихарды и Хартмута.
Трауготт встретился со мной взглядом:
— Я хочу изучить метод сжатия маны, потому что хочу стать сильнее, — огрызнулся он, почти что прорычав эти слова, как будто он был раздражен тем, что я спрашиваю что-то настолько очевидное.
Взгляды у всех наблюдающих за нами, несмотря на то, что они даже не слышали, что он мне ответил, стали намного жестче, еще более неодобрительными.
Я вздохнула:
— Трауготт, если ты даже не можешь держать на лице маску спокойствия, чтобы я потом ни говорила, Рихарда тебя в клочья разорвёт.
Трауготт судорожно вздохнул, выдохнул, и его лицо стало относительно спокойным на вид. Я сделала то же самое. В конце концов, он был не единственным, за кем наблюдали. Мои вассалы так же внимательно наблюдали за тем, как я сама общаюсь с Трауготтом, и тем, кто ранее клялся служить мне.
Мне нужно узнать его мнение, а затем вынести решение на его основании…
Честно говоря, мне было все равно, останется ли Трауготт моим вассалом или нет. Я почти не проводила времени со своими рыцарями-мужчинами, а Корнелиусу можно было доверять гораздо больше, чем остальным. Именно по рекомендации Рихарды я взяла к себе Трауготта, и отсутствие какого-либо существенного общения между мной и ним не давало мне никакого стимула хотеть защитить его. Я на самом деле даже не считала его прямым родственником, но я не хотела, чтобы он был наказан слишком сурово, так как он был внуком Рихарды и Бонифация.
Может, он мне и безразличен, но это еще не повод его игнорировать.
Я перевела взгляд на Трауготта, который смотрел на меня испытывающим взглядом, не отводя его в сторону ни на миг. Последовала короткая пауза, прежде чем я снова заговорила:
— Позволь мне подробнее остановиться на моем предыдущем вопросе: почему ты хочешь стать сильнее?
— Потому что Корнелиус и Ангелика стали сильнее после того, как изучили ваш метод сжатия, — ответил Трауготт.
Если припомнить, он всегда уделял им большое внимание, но почему?
— Я спрошу еще раз: почему ты хочешь стать сильнее? Ангелика и Корнелиус искали силы, потому что сожалели о том, что позволили мне подвергнуться опасности, и хотели стать рыцарями-стражами, достойными службы мне. Что же движет тобой? И что ты будешь делать с этой силой? Ты хочешь служить Вильфриду, как расказал Хартмут?
Вильфрида связывали чрезвычайно тесные узы с его вассалами, даже теперь, когда он больше не являлся неоспоримым наследником трона. Учитывая, что при наборе новых вассалов все они очень тщательно проверялись на надежность и преданность, было очень маловероятно, что Трауготт сумеет обеспечить себе место на службе у моего сводного брата после того, как покинет мою.
Трауготт стиснул зубы:
— Я никому не желаю служить. Я хочу стать рыцарем-командиром, как дед.
— Под "дедом" ты подразумеваешь лорда Бонифация, верно?
Я не была уверена, почему Трауготт упомянул Бонифация, а не Карстедта. Учитывая его возраст, трудно было представить, что он так уж часто видел Бонифация в качестве командующего рыцарями. Возможно, он видел, как тот делал что-то невероятное в детстве, и теперь этот мысленный образ с годами становился все более и более приукрашенным. Так или иначе, теперь я знала, что конечной целью Трауготта был Бонифаций. Его кровь, унаследованная от предков, стремившихся к личной телесной силе, была полна этих устремлений.
— Я хочу возглавить Рыцарский Орден, как дед, и охотиться на опасных фей зверей, защищая герцогство. Чтобы это произошло, я должен быть сильнее, чем кто-либо в Эренфесте.
— Тебе определенно нужно быть сильным, чтобы стать рыцарем-командиром, — тут же согласилась я, прежде чем моргнуть от осознания им сказанного.
Рыцарский орден существовал для защиты, как Эренфеста, так и эрцгерцогской семьи. Таким образом, его командиры традиционно служили также рыцарями-стражами эрцгерцога.
— Трауготт, я полагаю, что ты не сможешь быть рыцарем-командиром, не служа никому, поскольку командир исполняет также обязанности рыцаря-стража эрцгерцога.
— Дедушка никому не служил вассалом, когда был рыцарем-командиром. Я хочу быть таким же.
Я почти уверена, что ему это удалось только потому, что он сам член семьи эрцгерцогов…
Я была более чем знакома с явно преувеличенными рассказами Бонифация о прошлом, выслушав их за обедом больше раз, чем могла сосчитать с тех пор, как очнулась от своего долгого сна в юрэ́вэ. Если хотя бы половина этих историй была правдой, он вел жизнь полную невероятных событий, хотя и не в том стиле, что и Фердинанд. Рыцарский орден был единственным местом, которое действительно имело возможность на полную использовать его силу, и поэтому он служил командующим рыцарями, поддерживая эрцгерцога предыдущего поколения.
Именно из-за того, что Бонифаций поддерживал эрцгерцога, он не служил его рыцарем-стражем. Насколько я помнила, так было и с Фердинандом, когда он служил в Рыцарском ордене. Дети эрцгерцога не могли стать вассалами члена эрцгерцогской семьи, но так как Трауготт был всего лишь высшим аристократом, это к нему не относилось.
— Ах, Трауготт. Видишь ли…
— Вы можете думать, что это невозможно для меня, леди Розмайн, но было время, когда я действительно был сильнее Корнелиуса. Дедушка говорил, что у меня врожденный талант. Если бы я тоже изучил ваш метод сжатия, из нас двоих я бы был сейчас сильнее! — заявил он, крепко сжав кулаки.
Я весьма сомневалась в этом. Он и Корнелиус были примерно одного возраста, но двухлетняя разница, была огромным сроком в развитии детей и подростков. Не говоря уже о том, что Корнелиус был достаточно силен, чтобы быть выбранным служить моим рыцарем-стражем еще до того, как я научила его моему методу сжатия.
Предположим, что произошло следующее: дедушка сказал Трауготту, что у него больше таланта, только чтобы подбодрить его и разжечь чувство соперничества, но Трауготт воспринял эти слова с полнейшей серьезностью.
Было очень, очень трудно поверить, что Трауготт действительно был сильнее и талантливее в то время. Интуиция подсказывала мне, что Корнелиус намеренно сдерживался, когда они вместе тренировались.
Ахх… Я просто хочу поскорее закончить этот разговор, чтобы пойти читать книги, которые взяла из библиотеки.
Мой интерес к Трауготту быстро угасал, но он, казалось, был в восторге от того, что наконец-то получил возможность высказаться.
— Я был сильнее его, но когда кто-то узнавал ваш метод сжатия маны, то очень быстро становился сильнее, чем другие. В конце концов, дедушка настолько сосредоточился на обучении рыцарей-стражей семьи эрцгерцога, что у него не осталось времени обучать меня лично, — сказал он, его голос сочился досадой.
Мне было немного жаль, что Трауготт перестал проводить время со своим любимым дедушкой, но такова была жизнь. Злоумышленникам удалось проникнуть в замок при поддержке дворян из нашего собственного герцогства, похитить Шарлотту и отравой довести меня до комы, так что, конечно, переподготовка рыцарей-стражей стала после этого главным приоритетом. Трудно было представить, что Бонифаций, как опытный рыцарь-командир и старейший член эрцгерцогской семьи, поставит своего юного внука который даже не был рыцарем-стражем, превыше опасности, нависшей над Эренфестом.
— Я всегда был самым близким к дедушке из всех его внуков, но в какой-то момент Ангелика стала его самым любимым учеником, и все начали говорить, что Корнелиус был самым сильным и самым богатым на ману из всех нас. А на этом месте должен был быть я, — последние несколько слов Трауготт почти прошептал.
Похоже, Бонифаций так сосредоточился на обучении рыцарей-стражей эрцгерцогской семьи, что не уделял времени никому и ничему другому.
