Я усмехнулся в ответ, откидываясь на спинку сидения. Изнутри карета была обтянута мягкими подушками зеленого цвета, набитыми конским волосом, так что даже жесткие ямы на дороге, далекой от ровной, не слишком чувствовались копчиком и спиной.
Несколько минут снова царила тишина, пока магистр не заговорил дальше.
– Его величество просветил меня о той роли, которую ты можешь сыграть в поимке виновных в нападении на особняк Равендорфов.
Не слишком дальновидно рассказывать всем подряд со стороны короля. Хотя… Если представить на секунду, что на самом деле будет работать какой‑то профессионал, а всем вокруг будут рассказывать, что ищейка – это я, то и охотиться станут именно за мной, а настоящий следователь сможет спокойно работать.
– У вас есть какие‑то идеи? – предположил я.
– Конечно, есть, – кивнул Марцин. – Но все зависит от того, что дашь ордену взамен. Видишь ли, мы, конечно, можем наградить тебя за убийство некоторых тварей Хибы. Но у тебя ведь не осталось ни одного доказательства их существования. Собственно, все, что нам известно о той ночи – мы знаем из твоих уст. Но кто сказал, что мальчик не врет, решив набить карманы деньгами ордена?
И хотя говорил он вполне серьезным тоном, но на губах магистра играла улыбка.
– Я так полагаю, магистры до сих пор не определились, в роли кого они видят одержимого, отпущенного на вольные хлеба? – хмыкнул я.
– О единстве речи не идет, – легко согласился тот. – Но пока что ты выгоден ордену, и я хочу, чтобы так и было впредь.
Я потер подбородок.
– Что конкретно вам нужно?
Марцин растопырил пальцы на набалдашнике трости и улыбнулся.
– Ордену нужны знания, Киррэл. И поэтому мы, конечно же, выкупим у тебя любые документы, касающиеся культа. Их дневники испытаний, заметки об экспериментах.
– Вы хотите продолжить их работу, – спокойно кивнул я.
Вагнер не стал ни отрицать, ни подтверждать моего предположения. Но это вполне вписывалось в их историю.
Катценауге и без катаклизма производило опасные артефакты, обладало не менее опасными знаниями.
Аркейн подгребал их под себя, выпуская в мир только то, что сам орден переосмыслил и переделал. Использовать артефакты Катценауге запрещено практически все, кроме самых безобидных. А вот их аналоги, выпущенные мастерскими Аркейна, уже лежат на рынке.
О чем это говорит? О банальном желании держать магию под жестким контролем. И о больших деньгах, разумеется. Я сам всегда говорил – если умеешь что‑то делать, не делай этого бесплатно. Вот и магистрат не хочет делиться прибылью с кем бы то ни было.
Что мешает выпустить, допустим, те же бляхи с уникальной подписью владельца? Да ничего. Но это был бы первый шаг к электронным деньгам. Артефакт, который заменяет тебе одновременно и кошелек, и паспорт – разве плохо?
Но выброси их на рынок, и начнется серьезная экономическая война, какая проходила на Земле, когда деньги отвязали от реального обеспечения. Сейчас каждая монета имеет свою пропорцию металлов, свой вес. Расплавив их, можно получить тот же металл, и наоборот. Но если денег физически не существует, их можно бесконтрольно клепать, и тогда начнется такая бешеная инфляция, что ни один орден на плаву не останется.
И подобных примеров много. Большинству действительно уникальных артефактов, из тех, что работают на этернии, например, вполне можно сделать менее дорогие аналоги. Да, уже не та долговечность, не та мощность. Но если ты можешь вооружить армию в пятьсот человек, и у каждого в руке будет по артефакту с огненным шаром, то маг огня против них уже не пляшет. Естественно, я утрирую, но суть не меняется.
И так во всем. Записи культа – это всего лишь еще одна сфера, которой Аркейн хочет распоряжаться единолично. Пока орден контролирует производство и выпуск продукции, все отлично.
Джинн уже вылетел из бутылки, культ заявил о себе, продемонстрировал свою мощь всем заинтересованным покупателям. И теперь любой инвестор, пожелавший заполучить подобную силу, всего лишь должен навести справки и попасть в нужное время в нужное место.
А ведь и правда. Почему я сразу‑то об этом не подумал? Это же тоже отличная причина для нападения на считающейся самой защищенной семью в стране. Всего‑то и требовалось, что заранее подобрать клиентуру, сообщить им дату и время нападения, а потом предложить ознакомиться с последствиями, а заодно и с прайс‑листом.
Я по‑новому взглянул на сидящего передо мной магистра.
И не просто так Аркейн заинтересовался. Что они, сидя во дворце, не могли почувствовать угрозу и хотя бы попытаться предотвратить ее? Не поверю, даже Салэм, насколько уж она рядовой член ордена, а и та с поисковой сферой не расстается. А здесь целый магистр с охраной прибыл, и никто ничего не заметил?
– Хорошо, если мне попадутся какие‑то документы, – проговорил я, понимая, что мое молчание затягивается, – мы обсудим их ценность. И если договоримся о сумме, я не вижу повода вам их не продать.
Марцин скупо улыбнулся.
– Рад, что мы друг друга поняли, Киррэл, и уж поверь, орден всегда сможет предложить тебе лучшую цену, – чуть склонив голову, сказал он.
Уж в этом я не сомневаюсь. Такое оружие, способное раскатать людей и магов короля в тонкий блин – многие захотят наложить на него лапу. Вот только если культ заранее предупредил потенциальных покупателей о своей демонстрации, не слишком ли поздно мы все это обсуждаем?
– Кроме того, мне понадобится некоторое количество ингредиентов и, конечно, набор артефактора, – перейдя к делу, сказал я.
– Это не проблема, – решительно кивнул Марцин. – Как декан, я обладаю достаточным запасом. Все же скоро мне учить первый курс темных магов, так что с обеспечением все будет в порядке. Ты уже что‑то придумал?
Я пожал плечами. Рассказывать сейчас о своих планах меня не тянуло. Прежде всего нужно понять, что конкретно мне придется заменять и чем. Часть заклинаний мне доступна от собственного дара, еще часть я могу запихнуть в амулеты не напрягаясь. Но остается обширный пласт чар, который без доступа к запасам ордена не реализовать. И я пока не слишком хорошо понимаю, что конкретно мне понадобится.
– Почему именно я, магистр? – спросил я, переводя тему.
– Одержимый, который не только в силах удерживать собственный рассудок в полном порядке? Ты, Киррэл, несколько уникален, – проговорил магистр, сменив тон. – Видишь ли, большинство одержимых сходило с ума в первые же часы, не выдерживая последствий своей необдуманной жажды силы. Собственно, если говорить о цифрах, то в течение первого месяца умирали около девяноста процентов одержимых. И с каждым последующим месяцем число выживших стремительно сокращалось.
Я кивнул, принимая информацию к сведению. Мне‑то такой исход не грозил, слишком Ченгер любит наслаждаться реальным Эделлоном. Ему попросту невыгодно от меня избавляться. Но сколько таких демонов среди тех миллиардов, которые могут откликнуться на призыв глупца с даром?
– Это было темное время для ордена, но в итоге мы решили убрать как можно больше, – проговорил Марцин. – Конечно, остались какие‑то записи вроде того же поддельного дневника Яниса Вагнера, но ты удивишься, догадаться о договоре с демоном по этой книжке умудряются считанные единицы.
Я не стал его разубеждать.
Когда тебе с детства говорят, что связь с демоном – это плохо, делай вот так и все будет отлично, мало кто уцепится за возможность подхватить одержимость. Это же не триппер, которым можно и за всю жизнь ни разу не заразиться, тут – стопроцентная гарантия. Да, на какое‑то очень короткое время ты станешь намного сильнее, но потом тебя обязательно сожрут.
А потому большинство тех, кто понял, что именно написано в книге, либо не давали окружающим повода узнать, что это озарение вообще было, просто от греха подальше. Либо шли к своему наставнику, и тот объяснял им всю опасность, которая кроется за одержимостью. Во втором случае это, кстати, отличный повод еще раз напомнить ученикам, почему договор с демоном – запрещенная магия, а одержимых нужно отстреливать, как бешеных собак.
