Лезвие рапиры, как и ярость в голове, потухло. Пришло понимание того, что бой окончился, причем в пользу защищавшихся. Но не было радостных возгласов и победной эйфории. Никто не наслаждался поражением грабителей. Все – и пепельники, и наемники – смотрели на Виктора, не сводя с него глаз и не торопясь убирать клинки в ножны. Атмосфера продолжала оставаться накаленной, и единственным «раздражителем» в этой ситуации стал именно проявивший свои сверхъестественные способности Виктор. Похоже, что горящие лезвия и светящиеся руны на пальцах не были для местного народа обыденностью, равно как и для человечества на Земле.
– Объяснись, – раздался голос Йормлинга. Командир наемников подошел к Виктору на расстояние вытянутой руки. – Кто ты такой? Ты чародей или колдун? Проклятый торговец душами, а?
Лезвие полуторника оказалось около шеи Виктора. А сам «чародей», дабы не вызвать еще больше агрессии в свой адрес, медленно заткнул рапиру за пояс и поднял ладони на уровень головы.
– Нет-нет, я не колдун. Я, честно говоря, научился этому вчера утром, а до этого момента и понятия не имел, что у меня есть такие способности.
Йормлинг нахмурился, но меч не убрал. Мыслительный процесс сопровождался нервными подергиваниями скул и бровей, и в это время все вокруг не издавали ни звука. Наемник, что-то надумав, убрал оружие и кивнул:
– Ладно. Ты нам помог, а значит, на нашей стороне. Но я все еще жду от тебя душещипательную историю о внезапном приобретении волшебного дара. И постарайся врать как можно правдоподобнее, потому что я-то точно знаю, что нельзя вот так просто взять и стать колдуном, или кто ты там вообще.
В разговор вдруг вмешался Грокотух. Караванщик подошел к Йормлингу и, отведя его в сторону, что-то прошептал на ухо. Озадаченный наемник несколько минут о чем-то спорил с Грокотухом и в конце концов махнул рукой:
– Ладно… Викферт. Мы с тобой еще побеседуем. А пока – собираемся и в путь! И всем быть настороже – лес полон опасностей!
Виктор с облегчением выдохнул. И хотя окружающие поглядывали на него с опаской, было уже не так тревожно за свою жизнь. Оставалось лишь надеяться, что караванщик не сказал командиру наемников ничего такого, из-за чего потом придется кормить своим телом земляных червей да опарышей.
Караван начал движение не сразу. Оставшиеся в живых пепельники собрали большой костер и провели ритуал сожжения павших товарищей, молясь за их упокоение в лучшем мире. Весь кремационный процесс длился почти час, так что Виктор успел очистить свою одежду от грязи и слегка отдохнуть возле погребального костра. Пламя согревало, и пришлось затолкать мысль о назначении этого очага как можно глубже в задворки разума. «Подумаешь – трупы сжигают, тепло же от этого не меняется», – подумал Виктор. Хотя иной раз приходилось воротить нос от невыносимого запаха паленой плоти.
Когда похороны закончились, караванщики расселись по повозкам и продолжили движение. Нескольким наемникам пришлось занять места убитых пепельников, что немного ослабляло защиту, но зато не пришлось бросать посреди леса ценный товар и дюжину крепких коней.
Виктор снова сел в головную телегу, надеясь побеседовать с Грокотухом обо всем, что произошло во время и после боя, но караванщик оставался на удивление молчаливым. Он старался не глядеть никому в глаза и перестал улыбаться, что для него было довольно странным. Грокотух ограничивался короткими ответами и постоянно бормотал что-то вроде «не теряй бдительности, потом поговорим», и в итоге Виктор решил дождаться утра. Йормлинг постоянно шел вровень с головной повозкой, не спуская глаз с «колдуна», который, по его мнению, представлял для всей караванной компании несомненную угрозу. Виктор хотел поговорить с командиром наемников, объяснить, что он не желает никому зла и что все его способности – лишь результат перехода между мирами или же «скромный» подарок от Лагоша, но это могло привести к еще более печальным последствиям, так что от этой затеи пришлось отказаться. Караванщик был прав – тайну стоило держать при себе и стараться быть похожим на местных, а не на пришельца из иного мира. Загрустив, Виктор укрылся какой-то жесткой и колючей шкурой и до самого утра полностью погрузился в самого себя, оставшись наедине со своими мыслями и переживаниями.
Осознание сна пришло не сразу. Взглянув на свои руки, Виктор понял, что его молодость улетучилась без следа, и он вновь вернулся на обыденную позицию старости и дряхлости. Старик очнулся в темной комнате без окон и дверей, где единственными предметами интерьера были две деревянные табуретки да древняя советская люстра, свисающая с потолка. Виктор попробовал сделать шаг и сразу же взвыл от боли: за последние сутки он уже отвык от своего старого тела. Ноги почти не держали туловище, а каждый вздох настолько мучительно разрывал больные легкие, что хотелось умереть. Но это был лишь сон – Виктор прекрасно понимал это, но что-либо изменить в нем или вовсе проснуться он не мог. Что-то мешало.
И причина не замедлила явиться: в дальнем углу комнаты вдруг возник Лагош. Но на сей раз его допотопная стиляжья одежда сменилась блестящими полированными наемническими доспехами. Гремя латами, он чинно подошел к табуретам и сел на один из них, жестом предложив Виктору воспользоваться вторым. В руках Лагоша неожиданно оказалась бутыль магмагрога и две пивные кружки.
– А чего это мы так скуксились? – спросил он. – Что-то не так, Богданов?
Виктор, преодолев боль, сел рядом с собеседником и хотел было что-то спросить, но осекся, не зная, с чего начать. И пока вопросы выстраивались в логическую цепочку, Лагош разлил напиток по кружкам и протянул одну из них старику.
– За чудесную победу над злобными зеленокожими разбойниками! – проговорил он и сделал глоток. Поморщившись, продолжил: – Как у тебя дела, Богданов? Не болеешь? Новое молодое тело не жмет? Ты, если что не так, сразу говори. Верну все на свое место в любой момент, коли будет воля твоя на это. А захочешь – так и вовсе память о былом сотру, будешь считать себя умирающим дедулей и даже не вспомнишь обо всем, что произошло в этом мире.
Виктор, не раздумывая, отпил из кружки и, собравшись с силами, сказал:
– Я благодарен тебе за перенос. Моя жизнь уже подходила к концу, и ты дал мне второй шанс. Но, кажется мне, в твоем предложении крылась целая масса подвохов, да? И один из них – иероглифы на подушечках пальцев. Что это такое? Откуда это взялось? И что с этим делать?
Лагош хмыкнул:
– Если это тебя интересует больше всего, я отвечу: когда некоторые решившие посвятить свою жизнь волшебству маги и чародеи проходят тайное испытание своей силы эдак на десятом – двадцатом году обучения, колдовская сила может оставить на их телах такие вот зарубки. Тебе повезло, что руны не появились, например, на лбу или на пятках, а ведь могло быть и так.
– Как они появились у меня? Буковки замысловатые, я совсем не понимаю, что они значат.
– Ну предположим, руны нанес тебе я. Так сказать, бонус к покупке. Если не нравится – могу убрать, ты только скажи…
– Нет-нет-нет, – замотал головой старик и проклял себя за это действие. Шея громко хрустнула, и боль прошила весь позвоночник. Чтобы заглушить ее, пришлось залпом осушить половину кружки. – Не надо ничего убирать. Мне этот дар уже дважды помог. Да только вот о нем узнали те ребята, что меня окружают, и теперь наемники наверняка захотят меня убить, а пепельники вообще смотрят как на вселенское зло. Как мне доказать, что я им не враг, при этом не раскрывая тайны? Что мне делать?
Лагош пожал плечами:
– Я что, твой личный гид? Богданов, черт тебя дери, я перенес твою тушку в этот мир, подарил уникальную возможность – жечь своих врагов голыми руками, а ты еще горюешь? Может, стоит поджарить всех тех, кто сомневается в тебе?..
– Не собираюсь я никого жарить! – вдруг вспылил Виктор. – Слышишь меня? Не собираюсь! Если для тебя человеческая жизнь не значит абсолютно ничего, то это не моя беда. Я ценю каждый миг, данный мне, и не смею лишать аналогичного времени кого-то другого. Я не считаю себя человеком принципов, но некоторые соображения по поводу морали у меня, знаешь ли, тоже имеются.
– Поражаюсь я тебе, Богданов, – задумчиво почесал свою бороду Лагош. – Вся твоя земная жизнь прошла, можно сказать, в муках. Жена умерла давным-давно, зрелость и старость пролетели в полном одиночестве… Как у тебя еще остались силы на мораль? Поверь, в этом мире всем на нее глубоко наплевать. И если ты считаешь, что Земля преисполнена лицемерия, то тебе явно стоит побывать в Авельоне да поглядеть на местную знать. Залюбуешься!
– Плевать я хотел на местное лицемерие. Я не несу за них никакой ответственности. Единственный человек, действия и мысли которого должны меня волновать, это я сам. Не знаю, что там, за гранью жизни и смерти, но мне бы очень не хотелось умирать плохим человеком. Чужие слабости, знаешь ли, не делают меня сильнее.
