Тот, жадно рубает шашлык, успевая, впрочем, равнодушно поглядывать по сторонам и на меня тоже.
— Ну да. Плюс элемент везения.
— Элемент?
— И неожиданности, — добавляю я.
— Вот значит как… — говорит Паша задумчиво и слегка покачивает головой. — Да ты ешь-ешь.
Не нравится мне эта беседа. Не понимаю цели. Для чего? Хочет меня наказать? На место поставить? Чего он добивается?
— Но я хочу сказать, их нападение было ничем с моей стороны не спровоцировано.
— Неужели?
— То что я, якобы, говорил о его сыне, это неправда, — я намеренно не использую воровской жаргон, чтобы он не думал, что я стремлюсь казаться своим. — Пусть тот, кто это утверждает, скажет, когда, что и где от меня слышал. Пусть мне скажет. Но он не скажет, потому что такого не было. А Джагу я, если бы его не загребли, своими руками бы задавил. Это подтверждаю. Потому что он моего отца пырнул и сделал инвалидом. Причём, беспричинно. Так что да, я на него имею зуб.
— Ну, ты сильно-то здесь не гоношись, ты его отца тоже инвалидом сделал, вообще-то.
— При всём уважении, — говорю я, — он уже и был инвалидом. Как физически, так и психически.
Киргиз хмыкает и лыбится.
— В натуре, Цвет, он реально инвалид конченый, на всю голову дебил, — говорит он.
— Да ладно, не кипишуй, — успокаивает меня Цвет. — Тебе же Киргиз сказал, никто не предъявляет, за Рыжего тоже. Я так понял, он тоже сам налетел?
— Кто, Рыжий? Ну да, — подтверждаю я.
— Мне вот интересно просто, кто ты такой? По жизни, так сказать.
— Да никто. Лошара по-вашему.
— Ну, а чё ты делаешь, лошара? — чуть прищурившись и хмыкая, говорит он. — С чего живёшь?
— Школу заканчиваю. Вот и всё, в принципе.
— В натуре, лох, — соглашается Киргиз.
— А про ставки ты Каху надоумил?
Я пару секунд размышляю, что ответить, но решаю, что смысла врать нет.
— Ну да, — киваю я. — Но они, в общем-то с Рыжим там мутят, я вообще не при делах. Может поставлю как-нибудь, если Рыжий позволит.
— По ходу щас он у тебя будет разрешение спрашивать, — ржёт Киргиз.
— Да не, зачем, мы с ним все вопросы закрыли, ты сам видел, — возражаю я.
— Закрыли, ага, а то я Рыжего не знаю, — криво усмехается он. — Жди подлянку в натуре. Но как бы это дело не моё. С лохом можно чё угодно делать. Ты ж сам сказал, что лох, я тебя за язык не тянул, да? Цвет, раз он лох, может и не говорить?
Цвет молча кивает.
— Ладно, — пожимает плечами Киргиз. — Скажу. Ты хоть и наделал дел, но считай фарт словил. Цвет тебе предъявлять не будет. Потому что одноногий берега попутал, ему так и так надо было рога поотшибать. С Рыжим всё порешали, Каха сказал, он не прав был. Претензий нет. Живи.
Хорошо. Только странно. Меня что, ради этого сюда притащили? Чтобы сказать, что не имеют ко мне претензий? Нет, что-то им надо. А может, просто любопытно стало, кто это такой дерзкий завёлся?
— А ты откуда про тотализатор знаешь? — спрашивает меня Цвет. — В смысле, что и как делать надо. Работал где-то?
— Ну… — я делаю паузу, что сказать-то ему… откуда-откуда… — Читал… Интересовался вопросом.
— А Алика откуда знаешь?
— А я Алика не знаю, — пожимаю я плечами.
— Как так? — хмурит он брови. — Ты ж к нему Каху привёл.
— Альберта, — напористо говорит Киргиз. — Чё не знаешь что ли?
— А… не сообразил просто… Ну мне сказал один чел, который ходит в бар к нему, типа попробуй там.
— Чел?
— Клиент его.
Оба они пристально смотрят на меня, но больше ничего не говорю.
— А про казино ты ничего не читал? — спрашивает Цвет.
— Ну, так… кое-что. В принципе представляю.
— Понятно, — говорит он.
Теперь и мне более-менее понятно. Хочешь катран открыть?
— Посмотрим, как у тебя со ставками дело пойдёт. Если что, дёрну тебя. Может, спрошу чего. А может и нет. Это всё. Киргиз, погнали.
Так и есть, хочешь.
Они встают и Киргиз на ходу запихивает в рот последний кусок мяса. Я оборачиваюсь и смотрю им вслед. Цвет идёт широко расставив плечи. «Человек шагает, как хозяин необъятной Родины своей». Настоящий барин и господин…
Жрать охота, но с его руки мне есть как-то не пристало. Поэтому я тоже поднимаюсь из-за стола и выйдя из ресторана, иду на остановку. Доезжаю на автобусе до «Мужской одежды» и по пути к дому захожу в гастроном на проспекте Ленина, тот, что со временем получит в народе название «Белая лошадь».
Покупаю кефир, котлеты, сделанные как бы из мяса, но в основном из хлеба, сушки и макароны. А ещё пакет зелёных кофе-зёрен. Бинго! Откуда и какой сорт неизвестно. Но, как говорится, не до жиру. Надо теперь кофемолку раздобыть. Интересно, электрические уже существуют?
С этими трофеями иду домой и по-быстрому сочиняю обед. Вернее, делаю его разнообразнее, потому что в холодильнике имеется сваренный мамой борщ. Отца дома нет. Он, как и говорил, отправился сегодня в училище. По идее, он ещё на больничном, но решил уже начинать потихоньку входить в процесс, чтобы не срывать учебные планы.
Только я сажусь за стол, раздаётся звонок. Это Большак. Интересуется, как мои делишки и предлагает вечерком встретиться. Хочет со мной поговорить. Ну что же, давай поговорим, Юрий Платоныч.
Вскоре приходит отец. Бледный, как полотно, но несгибаемый.
— Ничего-ничего, — говорит он, — мы пскопские, мы прорвёмся.
Я подогреваю ему его диетическую еду и он идёт обедать или ужинать. Уже и не поймёшь.
— Егорка, я поговорил с Виталием Тимуровичем Скачковым, он рукопашку ведёт. Так вот, он сказал, в училище не разрешат. Но он в спортивной школе ведёт секцию самбо. Говорит, примет тебя, если ты не мешок, конечно. Но ты вроде не мешок.
— Блин, пап! Ну это не то! Это же спортивное самбо, а мне боевое надо.
— Зачем тебе боевое-то? Ты в морскую пехоту собрался что ли? Ну там и научат, если что.
— Я же в спорт не собираюсь идти, понимаешь? Да и куда, мне лет-то сколько! Мне чисто прикладные навыки нужно поддерживать… ну… то есть освоить. Самооборону. Мне просто для жизни, для собственного использования, как личное тайное оружие.
— Ну, оружие нельзя. Был бы ты военным, тогда другое дело.
— Ну ты-то военный, договорись по блату.
— Хитёр ты брат, — качает он головой. — Понимаю. Я мальчишкой тоже о таких штуках мечтал. Поэтому и в армию пошёл. Не только поэтому, но поэтому тоже. Ну тут уж придётся выбирать. Спорт или боевые навыки, а значит армия. Другого не дано.
— Ну, может возможно как-то со слонами вашими тренироваться? — спрашиваю я. — Ты же с начальством не говорил ещё, вдруг разрешат? Может попробуешь?
Этот диалог напоминает мне разговор с собственной вечно что-то выпрашивающей дочерью. Только здесь в её шкуре оказываюсь я сам.
— С какими ещё слонами? — начинает сердиться он. — Порядок для всех один, понимаешь? Ты хочешь, чтобы для тебя особые условия создавали?
— Не, пап, я понимаю ты бы прогневался, если бы я тебя просил помочь от армии откосить. Но я наоборот, прошу помочь получить боевые навыки. Чего ты сердишься-то?
— Так, — говорит он. — Я всё сказал. Либо идёшь в «Динамо» к Тимурычу, либо поступаешь в военное училище. Третьего не дано. Ясно?
— Так точно, — недовольно отвечаю я.
— Кругом марш, — командует он и сосредоточивается на чашке с чаем.
— Он там, наверное, ещё и по остаточному принципу, раз в полгода, в свободное от работы время, — не унимаюсь я.
— Ты когда таким нудным стал, а? — спрашивает отец. — Думаешь, не мытьём, так катаньем своего добьёшься? Иди уроки делай. На секцию, кстати, можешь уже завтра сходить. Я его предупредил.
Иду в спальню и сажусь за уроки, а отец ложится на диван. Видать худо ему, а я со своим самбо прицепился. Так, ладно, надо же и примеры порешать, прокачаться, так сказать, в математике. Вон Берёза, чего намутил со своим математическим складом ума…
Примерчики поддаются, так что, когда звонит Рыбкина, проверить сделал ли я домашку, я с гордостью рапортую о достигнутых результатах. Вскоре с работы приходит мама. Она хвалит меня за котлеты, потому что благодаря им, ей не придётся готовить ужин. Впрочем, я, всё равно, ухожу.
