Чего?!!! Серьёзно?!!! Ай да товарищ Ефим, ай да сукин сын!
— Мы с вами недавно говорили о необходимости привлекать школьников к делам городского комсомола. Так почему бы нам не попробовать и не начать именно с Егора Брагина? Я уже переговорила с руководителем городского комсомольского штаба, и получила хорошую характеристику на Егора. Так что, друзья, давайте без лишних формальностей проголосуем за его включение в качестве внештатного члена бюро. Но сначала, разумеется, спросим мнение товарища Крикунова, который знает Егора лучше нас всех. Самого Крикунова, думаю, представлять не нужно. Это наш с вами боевой товарищ, можно сказать, оступившийся, но не потерявший комсомольского задора.
Понятно, значит, школа — это ссылка.
Он встаёт и начинает задвигать, какой я надёжный, ответственный и преданный делу Ленина. Может же, когда захочет, змей…
В общем, все голосуют единогласно. И это означает, что раз или два в месяц мне нужно будет бросать всё и лететь на заседание. Однако…
Мой вопрос оказывается последним в повестки и после оглашения всех решений, заседание объявляется закрытым.
— Это что за херня? — шепчет мне Крикунов. — Что за херня, Брагин?
Ну как тут объяснить?
Первый секретарь после заседания подходит прямо к нам.
— Ну что, — говорит она, рассматривая меня, — я Новицкая Ирина Викторовна.
Она протягивает руку, и я деликатно её пожимаю. Я тоже её рассматриваю. Вблизи она ещё красивее.
— Сколько тебе лет? — спрашивает она.
— Семнадцать.
А тебе? мысленно задаю я вопрос.
— Ну что же, Егор. Нам надо с тобой поближе познакомиться.
— Я совсем не против, — с готовностью говорю я и широко улыбаюсь.
Боюсь только, улыбка получается чересчур плотоядной.
— Ну хорошо, — усмехается она. — Слыхали мы такое. Да, Андрей Михайлович?
Он краснеет и на этом всё заканчивается.
— И почему ты мне ничего не сказал? — накидывается он на меня, когда мы выходим из горкома.
— Так что я мог сказать? Я сам был огорошен!
— А про помощь милиции почему не сказал?
— Так это… — соображаю я, что бы соврать, — операция засекреченной была, о ней нельзя распространяться. Да я и не думал, что тот парень из горкома партии окажется.
— Ясно всё с тобой. Бестолочь ты и есть. Смотри, с Новиковой поосторожнее. Проглотит и не подавится. У неё знаешь кличка какая?
— Откуда мне знать, Андрей Михайлович?
— Клеопа. Это в честь Клеопатры. Улавливаешь почему?
— Нет, — делаю я вид, будто не улавливаю.
— Потому что ведёт себя, как самка богомола. Ну да тебе ещё, пожалуй, рано такие вещи понимать. Просто держись от неё подальше и всё.
Похоже, кто-то за аморалку полетел. Забавно да? Аморальное поведение? Иди в школу, детей учи.
Мы прощаемся и я иду домой. Ну что же, нужно подумать, как можно применять своё новое положение. Разумеется, эта должность, или как это назвать, никаких сиюминутных выгод не даёт. Зато при поступлении в ВУЗ и устройстве на работу плюшки обеспечены.
Размышляя, я подхожу к дому. Сворачиваю во двор и иду к своему подъезду. У сугроба стоит белый "Жигулёнок". Ну стоит да стоит, никому вроде не мешает. Я иду себе по своему маршруту. Однако, когда прохожу мимо машины, раздаётся резкий сигнал клаксона.
Окошко открывается и из него выглядывает, тот самый коренастый, что приходил вместе с Рыжим...
— Слышь, Бро, — говорит он в открытое окно. — Залезай.
— Зачем это? — интересуюсь я.
Признаюсь, такой поворот событий мне не слишком по нраву.
— Разговор есть, — говорит он. — Надо обсудить кое-что.
— Так вроде обсудили уже всё.
— Да полезай ты, не ссы, ещё надо кое-что перетереть.
Мне ничего не остаётся, как усесться в машину. Я пристёгиваюсь ремнём, который, как в самолёте, не подтягивается автоматически, а свободно ложится мне на грудь, как орденская лента фельдмаршала Кутузова.
6. Мы должны что-то предпринять
— Куда едем? — спрашиваю я.
— В «Кавказскую Кухню», — отвечает коренастый. — За «Комсомольским парком», знаешь такую?
— Слышал, — киваю я, — но посещать не доводилось.
— Ну вот, сейчас посетишь. Шашлык, люля и тополя.
Я снова киваю.
— Ну как там собачка твоя? — спрашивает он. — Хорошая, прям забыть не могу. Как зовут?
— Раджа.
— Чё, в натуре? Нахера такое имя? Как в кино что ли?
— А это не мы придумали. Батя такого уже купил.
— Понятно.
— Да нормально, привыкли уже.
Чего он прилепился к собаке моей? Может заняться разведением метисов?
— А тебя-то как величать? — спрашиваю я через некоторое время.
— Киргиз, — отвечает он.
— Чёт не похож, — говорю я с сомнением в голосе.
— Ага, не похож. У меня мать киргизка, а батя русский. Вот погоняло и прилипло такое. А у тебя чё за кликуха?
— Рыжий с Кахой сочинили. Это типа «братан» по-английски.
— А, братан, ну так-то нормально. Почему по-английски? Ты чё, англичанин типа?
— Да кто их знает, — пожимаю я плечами. — Это их надо спрашивать. Так зачем мы едем в «Кавказскую кухню», Киргиз?
— Сказано привезти, я везу. Я не спрашиваю.
— А кто сказал?
— Слышь, Бро, ты мент по ходу. Чё столько вопросов? Приедем, узнаешь. Сам поймёшь.
Ну, и, собственно, да, кое-что я понимаю. По крайней мере, человека, сидящего за столом я узнаю. В своё время я видел много его фотографий и читал про него. Он станет известной личностью. Будет участвовать во многих криминального процессах. Ну, и в бизнесе тоже след свой оставит. А после четырнадцатого года исчезнет с радаров, навсегда оставшись во всероссийском розыске по подозрению в четырёх убийствах при практически полном отсутствии улик.
Это Паша Цвет. Сейчас он здесь пытается, так сказать, шишку держать, отхватить кусок побольше и подмять под себя весь город. И вскоре ему это удастся. Потом он уедет завоёвывать Новосиб, но там дело не заладится и его влияние там будет так-сяк, а вот в Красноярске он задержится надолго и оттуда дойдёт аж до Москвы матушки. Талантливый организатор, жестокий предводитель, дерзкий предприниматель.
Сейчас ему лет двадцать семь. Молодой да ранний. Смотрит на меня исподлобья, с видимым интересом. Я стою спокойно, не егожу, отвечаю на взгляд уверенно.
— Ты что ли и есть Бро? — спрашивает он, осмотрев меня с головы до ног.
— Да, — соглашаюсь я.
Он кивает на стул перед собой и делает знак официанту, чтобы мне принесли еду. Киргиз присаживается рядом.
— Знаешь меня? — продолжает он спрашивать.
— Да, — снова говорю я. — Ты Паша Цвет.
— Ну надо же, — удивляется он и поворачивается к Киргизу. — Ты что ли ляпнул?
— Не, я ничего не говорил, — пожимает тот плечами.
— И как узнал? — спрашивает Цвет. — На афишах вроде меня не печатают.
Лицо у него обычное. Ни уродливое, ни красивое и даже, можно сказать, незапоминающееся. Волосы не длинные, но и не короткие, нормальные. Широкие монгольские скулы, блёклые, глядящие в упор, карие глаза, плотно сжатые губы и массивный подбородок. Он вообще, выглядит довольно массивно, несмотря на свою молодость.
— Ну, так. Догадался. Пацаны рассказывали, как ты выглядишь.
Он морщит лоб, о чём-то думая. Я осматриваюсь. В зале почти никого нет. Интерьер неуютный, почти дешманский, но пахнет хорошо. Запах напоминает мне, что я голодный. Мне и Киргизу приносят шашлык.
— Ешь, — говорит Цвет. — Я решил посмотреть, что за Илья Муромец тут у нас завёлся, а ты так вроде и на Алёшу не тянешь Поповича. И как же ты сумел столько народу перебить? Нет, я понимаю, они кретины, включая Джагира, но их всё-таки пятеро было.
— Один уходил за пивом, — отвечаю я, поглядывая на чудесно пахнущий шашлык. — Боня. А остальные слишком расслабились. Их же больше было, вот и не ожидали, что что-то может пойти не так. Думаю, чисто психологический момент.
— Психологический? — переспрашивает он и смотрит на Киргиза.
