— Есть, сначала понятые.
Милиционер поспешил «отлавливать» подходящих граждан и вскоре привел двоих студентов с отросшими патлами и жиденькими усиками.
Карту мы сфотографировали и изъяли как положено. Упаковали в конверт. Клапан оклеили бумажками с оттиском печати и скрепили подписями понятых.
— Я все в толк не возьму, — бормотал Горохов, заполняя протокол осмотра места происшествия. — Почему отсчет начинается с девятки?
— Может, это количество жертв? — предположил я. — Если так, то еще будут жертвы. По крайней мере, дама, король и, последним, туз. Всего выходит шесть человек.
Таким ответом начальник доволен не был.
— Думаешь, убьет еще троих?
— Как минимум, да.
— Обычно маньяки не ограничивают себя в количестве жертв, — Горохов задумчиво погрыз кончик авторучки. — Но даже если так. И как нам узнать, кто следующий? И самое главное, кто этот самый туз, на котором все должно закончиться? Или на другие масти перейдет? На червы, например?
Понятых, получив от них подписи, мы уже отпустили, так что можно было не стесняться в версиях. Горохов подытожил наши с ним размышления:
— Такое впечатление, что убийца идет к своей неизвестной нам цели. К тузу… Хотя, возможно, это все наши домыслы. Но определенно карты такого достоинства выбраны не случайно. В этом я точно уверен.
Вернувшись в отдел, в кабинете мы застали праздных Федю и Василия. Они вальяжно потягивали чай вприкуску с гематогенками.
— Я не понял, работнички, — нахмурился следователь. — Почему не работаем?
— Так мы все сделали, — Жмых протянул шефу надкусанную «кровяную шоколадку» — Будете, Никита Егорович?
— И ту девушку уже опросили? — скептически поинтересовался Горохов. — До которой Воеводин домогался?
— Почти, — пробубнил Жмых с набитым ртом. — Только она нам ничего не сказала. Не помню, говорит, ничего такого. Раз не помню, значит, этого не было. Вот и весь сказ. Только время с ней потеряли.
— Интересно, — следователь сел на стул и разложил перед собой материалы из папки. — И это, выходит, результат работы. Плохо, товарищи, вы сработали. Неквалифицированно, так сказать. Не смогли найти подход к свидетелю. Что ж… Тогда в ход пускаем тяжелую артиллерию. Андрей Григорьевич, Светлана Валерьевна, навестите эту даму сами. Похоже, что-то она темнит. Не договаривает.
* * *
Дверь квартиры распахнулась, и на пороге появилась девушка в домашнем халате и тапочках.
— Миронова Юлия Андреевна? — спросила Света (инициативу общения я решил передать ей, с «трудными» людьми у нее лучше получается).
— Да, — вдруг насупилась хозяйка квартиры.
Вроде как, если мы так официально спрашиваем, ничего хорошего не жди.
— Мы из милиции, — Света показала удостоверение. — Можно задать вам несколько вопросов?
— А-а-а… — Миронова озадаченно нахмурилась, отчего вмиг стала похожа на молодую старушку. — Так приходили уже ваши. Спрашивали меня. Это по поводу Воеводина?
— Юлия Андреевна, — Света невозмутимо смотрела ей прямо в глаза, но не с вызовом, а как-то по-женски, понимающе. — Мы расследуем тяжкое преступление. Возможно, к нему причастен Воеводин. Нам очень нужна ваша помощь.
Хозяйка квартиры закусила нижнюю губу, выглянула в подъезд, будто высматривала там кого-то, и тихо проговорила:
— Входите, только, если можно, недолго. Пока муж с ребенком гуляет.
Мы вошли внутрь. Обычная двушка-распашонка. Светлая, но шторы задернуты, и казалось, что здесь всегда полумрак и вечер.
Расположились в зале на диване. Хозяйка встала напротив и мелко заламывала пальцы. Явно волнуется.
— По нашим сведениям вы занимались в секции дзюдо в студенчестве и подверглись домогательству со стороны тренера, — прямо высказалась Света. — Расскажите, пожалуйста, об этом.
— Вообще-то Лев Палыч много к кому клеился, — пожала плечами Юлия. — Такой уж он человек. Ловелас. Любил студенток.
Света только кивнула.
— А что произошло с вами?
— Да ничего особенного, оказывал знаки внимания. Когда приемы показывал, слишком уж тесно на контакт шел. Как бы невзначай. Вот я секцию и бросила.
Лицо ее скривилось, будто она только что задела что-то мерзкое и липкое.
— Я понимаю, что вам трудно об этом вспоминать, — Света говорила мягко, но в то же время настойчиво. — Вы поймите, возможно, от его действий пострадали не только вы. Нам важно знать, что все-таки произошло. Да вы присаживайтесь. Мы хотим помочь.
— Сколько времени-то уже прошло, — хозяйка села на самый краешек кресла, готовая вскочить. — К чему все это?
— Вы написали на Воеводина заявление об изнасиловании. Материал зарегистрирован в УВД. А потом пошли на попятную. Так?
— Только мужу не говорите, — выдохнула Юлия. — Он его тогда убьет. Попытается. Но Воеводина так просто не возьмешь. Опасный он тип. Я не за себя боюсь, за мужа.
Вон оно что. Я изо всех сил старался не отсвечивать, будто меня тут и нет, и слушать.
— Все, что вы скажете, останется в рамках дела, без официальной фиксации. Как оперативная информация. Вас никуда не будут вызывать, вам не надо будет нигде расписываться. Так устроит?
Света предложила сделку. Молодец. Раз не получается вывести ее на официальные показания, пусть пока хотя бы так нам все расскажет. Лучше, чем ничего.
— Ну хорошо, — кивнула Юлия, обхватив колени. — Воеводин этот в карты любил играть. В «тысячу». Однажды после тренировки предложил остаться мне и моей подружке. Сыграть.
— В «тысячу»? — с недоумением переспросила Света.
— Да, его любимая игра. Я тогда совсем молоденькая была. Дура. Да и тренер мне, признаться, нравился. Мы сидели и играли в раздевалке, когда все разошлись. Вроде невинная игра. Хихикали, он шутил. Потом достал откуда-то бутылку шампанского. Сказал, что выпить нам сегодня можно, ведь накануне мы на областных соревнованиях почти весь призовой комплект забрали. Даже пединститут обставили. Так всё естественно прозвучало. Мы выпили, расслабились, а Воеводин вдруг предложил играть на раздевание. Якобы, чтобы мотивация лучше была, адреналин. Подружка моя отказалась и ушла. Ну, мне что-то там подмигивала. А я дура… Осталась. Я так-то не пила раньше. А тут в голову алкоголь ударил. Не знаю, что на меня нашло.
— Вы не волнуйтесь, — кивала Света, аккуратно взяв потерпевшую за руку. — Рассказывайте.
Юлия прерывисто выдохнула. Руки у нее совсем побелели, на лице даже появились пятна.
— Я сняла блузку, когда проиграла. Потом снова проиграла, но уже больше раздеваться не захотела. Тренер вдруг обозлился. Стал орать, что уговор есть уговор. Я вскочила и хотела убежать. Он схватил меня за руку и к себе дернул. Я залепила ему пощечину. Но, сами понимаете, что слону дробина. Он повалил меня и…
Девушка всхлипывала и утирала глаза рукавом халата:
— Я написала на него заявление. А потом… Его милиция не нашла сразу. Я вернулась домой, а он у меня дома сидит. За столом с родителями. Чай с ними пьет и обсуждает мои успехи в спорте. Меня как током шибануло. А он, гад, сидит, улыбается и подмигивает мне. Говорит, видишь, Миронова, какие у тебя хорошие родители. Береги их, а то мало ли что с ними случиться может. Мол, друзей у меня много. Сказал это между делом, как бы в шутку, папа с мамой даже не поняли — или вообще не услышали. А я все поняла…
Хозяйка квартиры закрыла лицо ладонью. Но явно торопилась закончить свой рассказ, и только поэтому продолжила:
— Поняла, понимате. Что если его посадят, то он найдет способ отомстить. Что не остановится. Вот я и забрала заявление. Повторно уже написала, что все произошло по обоюдному согласию и претензий не имею. Меня даже чуть за заведомо ложный донос не привлекли. А этот… Сухим из воды вышел.
Юлия сжала кулачки, слез на глазах уже не было. Лицо выражало тихую и безысходную ярость.
— Почему вы об этом не сообщили следователю? О его угрозах? — переспросила Света, стараясь заглянуть ей в глаза.
